Ещё улыбаясь, Дамир достал телефон, начал печатать. «Не нужно продавать цветы. Может, ты хочешь рисовать или петь».

Петь? Только пения ей не хватало. Хотя… Это лучше, чем маяться от безделья, сидя взаперти. Взяв телефон из его рук, Мария ткнула пальцем в это слово. Да, петь, это то, что она хотя бы умеет делать…

* * *

– Ту практик – репетировать, шиит мьюзик – ноты…

Расстроенная, Мария отложила книгу. Изучение английского продвигалось неважно, с таким произношением и словарным запасом она всё ещё на уровне пятиклассницы. Ну, ладно, семиклассницы, кое-что вспоминалось быстро, неожиданно выскакивало из памяти, радуя и удивляя. Странная штука память. О каких-то вещах она совсем не собирается помнить, а что-то в этой памяти отпечатывается навечно, как следы динозавров в каменной породе.

Таким навсегда занесённым в файлы Машиной памяти словом оказалось английское слово marry, жениться. Она услышала его случайно сегодня утром. Нет, она не подслушивала, просто Дамир так громко разговаривал по телефону с неким Джеймсом, что Мария решила отменить свой поход на кухню и задержалась в коридоре. Пару раз Дамир отчётливо произнёс это слово. И в голосе его не было радости. Более того, молодой человек был возмущён и раздосадован.

Кажется, Маша услышала ещё и слово отец. Из этих скудных сведений девушка сделала вывод, что отец собирается его женить. Да, это похоже на правду. А Дамир, вкусив свободы, оценив иную, далёкую от строгих запретов жизнь, понятное дело, не хочет эту жизнь терять. А может, он влюблён в какую-нибудь английскую девушку, на брак с которой Фарид никогда не даст разрешения? Как бы то ни было, Машины скоропалительные выводы всего лишь предположения.

А на кухню она всё-таки пойдёт, посмотрит, что Джия приготовила на обед. О существовании этой женщины, которая готовила им и убирала квартиру, приходя сюда рано утром, Маша узнала не сразу. И вообще бы не узнала, если б, встав как-то пораньше, не столкнулась с ней на кухне. Миниатюрная китаянка, улыбчивая и шустрая, нарезала там овощи для салата, её быстрые руки мелькали, как причудливые маленькие птички.

Продолжая разговаривать по телефону, Дамир покосился на неё, когда Маша в попытке номер два зашла на кухню.

– Знаешь, Джеймс, к этой моей невесте я никаких чувств, кроме равнодушия, не испытываю. Ни-ка-ких!

Дамир выслушал, что ответил ему лучший друг, и покачал головой.

– Я понимаю, что этот брак выгоден обеим нашим семьям. Но я едва знаком с ней. И спроси меня, Джеймс, сколько ей лет? Пятнадцать! Ей ещё мультфильмы смотреть…

Маша жевала салат, иногда украдкой бросая на парня взгляд. А сейчас он совсем другой. Мальчишка… Такого вот оживлённого и эмоционального Дамира Мария ещё не видела. Он нравился ей такой. Честно говоря, прости, Лёшка, этот молодой мужчина ей симпатичен. История спасения из тёплых вод Персидского залива навсегда окружила её спасителя романтическим ореолом. И легкомысленная барышня Мария Вольская ничего не может с собой поделать. Но это просто симпатия, ничего больше…

На кухню зашёл Мирза, почтительно склонил голову, приветствуя Дамира, потом вопросительно взглянул на неё.

– Я сейчас!

Чёрт, Мария всё время забывает, что её не понимают. Девушка растопырила пятерню, показывая, что ещё пять минут, и она будет готова ехать с ним в студию.

Вот уже несколько дней она занималась в музыкальной студии, куда отвёз её Дамир. Марии нравилось здесь, тут она впервые услышала, как звучит её голос в наушниках, каким красивым становится он, когда звукооператор выровняет и почистит звук, исправит на компьютере неточные ноты. Ей нравилось петь в маленькой комнате за стеклом, отрешившись от всех и вся. Сюда, в особый мир, в другое измерение, не проникал ни единый звук, и только её низкий и сильный голос заполнял всё пространство.

Для первой записи она выбрала песню Джанни Моранди «Ангелы». Почему ей нравилась эта песня, Маша и сама не знала, может, своей чистой грустью, созвучной её настроению? Она бы хотела исполнить что-нибудь из репертуара любимой Земфиры, песни которой знала наизусть, но это уж слишком ответственно, можно даже сказать, нахально. Кто она такая, чтоб исполнять хиты известнейшей певицы? Недоучка, с тремя классами музыкальной школы за плечами? Загубит ещё хорошие песни.

Поэтому пусть уж будет Джанни Моранди. Ангелы плачут… Сильно сказано…

Глава 10

– Ирина, а может, всё-таки это?

Александра протянула дочери вешалку с маленьким чёрным платьем. Дополненное белым кожаным пояском, оно выглядело безупречно.

– Нет, мама, думаю, слишком мрачно, – ответила Ирина. Улыбнувшись, она достала из шкафа белую блузку. – Вот она, моя красавица.

Сегодня Ирина будет верна себе. Наденет джинсы, чёрный приталенный жакет – и её любимый образ готов. Александра радовалась оживлению дочери, её случайной улыбке, беспорядку, который они устроили в комнате. Радовалась этому маленькому, короткому счастью, потому что в их доме поселилась грусть. Давно и надолго. Казалось, это её тихие шаги были слышны по вечерам в пустом коридоре, и её невидимые пальцы перелистывали ноты в гостиной. Щемящая и безнадёжная, она решила провести с ними эту осень.

Причина оживления и сборов – кастинг на музыкальное телешоу, которое настоятельно рекомендовал отец. Уже заполнены анкеты, отослано видео, настал решающий этап. Если пройдет кастинг, жизнь её круто изменится. Как минимум, имя певицы Вольской станет известно большему количеству людей, как максимум – кто-то полюбит её голос и песни.

Всё прошло быстро. Перед сидящими в ряд экспертами, среди которых Ирина увидела несколько знакомых лиц, она спела отрывки из разных произведений, стремясь показать весь голосовой диапазон. Всего несколько минут, и главный махнул рукой. «Достаточно. Спасибо, мы вам позвоним».

Она вышла в коридор, присела на подоконник, пытаясь унять дрожь в коленях. Здесь было много желающих попасть на заветное шоу, молодых девушек и парней.

– Главное, понравиться продюсеру. Он всё тут решает, – произнесла стоящая рядом симпатичная блондинка; её чистый, звонкий голос давал девушке все шансы попасть на шоу.

– А кто у нас продюсер? – спросила стоящая рядом рыжая красотка.

– Не знаешь, что ли? Вольский, из богатеньких. Говорят, его дочь тоже на шоу рвётся.

– Да? Эта прорвётся, можно не сомневаться.

Обе засмеялись. Ирина спустилась с подоконника, быстро пошла к выходу, но злой смех всё ещё преследовал её, добивал. Настроение было испорчено. Первая мысль была – ноги её больше здесь не будет. Ирина и не предполагала, что Вольский имел какое-то отношение к шоу. Вот уж чего она не хочет, так это быть его протеже. Но, остыв, девушка приняла единственно правильное решение – быть сильной и не позволять всякой ерунде сбивать её с толку. «Не на ту напали», – повторила она про себя любимое Машкино выражение.

Машка… Редкий час она не вспоминала о сестре. В результате долгих размышлений девушка пришла к выводу, что Машу всё-таки похитили. Шла по улице красивая, светловолосая девушка с белой кожей, шла одна, это ли не повод для какого-нибудь злодея затащить её в машину? Но она выкарабкается, сумеет, найдёт способ, Ирина хорошо знает свою сестру.

На шоу она всё-таки попала. И началась новая, интересная, до отказа наполненная событиями жизнь. Учёба, запись эпизода шоу, занятия вокалом, редкие встречи с Глебом. Ирина выкраивала время на эти свидания, потому что Глеб был нужен ей, став частью её жизни.

Сегодня вечером Ирина будет ждать его дома, и Глеб впервые останется у неё до утра. Вот так, до самого утра, сгорая от страсти, они будут любить друг друга и, насытившись любовью, заснут лишь под утро, не разжимая объятий. В вечернем платье с открытой спиной Ирина готовила лёгкий ужин, чувствуя, как загорается огонь в крови в предчувствии любви и желание уже туманит взор… Она достала свечи, заправила в кольца льняные салфетки. Пусть эта ночь будет особенной…

Так и получилось. Эта ночь стала особенной. Последней…

– Ира, я должен сказать тебе… – начал он прямо с порога.

– Глеб, милый, потом, всё потом, – в лёгком поцелуе Ирина коснулась его губ. – Сегодня мы можем никуда не спешить.

Она потянула его за собой в слабо освещённую комнату, туда, где мужчина и женщина словно в первый раз разыграют сейчас вечный, как мир, спектакль, сотканный из человеческих желаний и страстей. И станет ненужным всё, что скрывается за пределами этой комнаты, ставшей на сегодняшний вечер их маленькой Вселенной.

– Подожди, я всё-таки скажу, – Глеб отстранился от неё, заглянул в глаза. – Так будет честнее…

Они уже лежали в постели, и его первые поцелуи заставили Ирину закрыть глаза. Верней, глаза закрывались сами, давая ей возможность сконцентрироваться на нежности его губ, на теплоте прильнувшего к её груди сильного мужского тела, уже готового к любви.

– Ты пугаешь меня, Глеб…

– Да я сам не рад, что порчу такой вечер, – тихо ответил он.

Опершись локтем на подушку, она взглянула на Глеба. Расстроен… Неужели это то, о чём она думает?

* * *

Александра вышла из женской консультации, остановившись на крыльце, взглянула на небо. Для поздней осени сегодняшний день слишком хорош. Не заслуживает нелюбимая ею осень такого погожего, безветренного дня. Вдоль рядов припаркованных автомобилей всех цветов и оттенков она вышла на улицу, успев краем глаза увидеть, как выскочивший из машины парень обнимал девчонку, бросившуюся ему навстречу. Ясно, какую новость она ему сообщила: скоро у них будет малыш.

Казалось, все вокруг счастливы, и эта молодая пара, и люди, шедшие Александре навстречу по залитой солнцем улице. Все, только не она. Александра открыла тяжёлую дверь продуктового магазина, попавшегося ей на пути. К Ириному вечернему приезду надо ей кое-что купить. Выбрала торт «Птичье молоко» в праздничной упаковке, перевязанной золотистой ленточкой. Девочки его обожали, особенно Маша. Ох, сейчас она разрыдается прямо здесь, среди стеллажей с печеньем и конфетами, и немногочисленные покупатели, неспешно выбирающие товары, взглянут на неё с удивлением…