– Сам в ах… афиге. Думаю, фишка в том, что придурок этот клинья подбивает, пока Полонского рядом нет. В подробности Анька не вдавалась. Сказала только, что орава эта проведать ее прискакала вроде как, а выгнать рука не поднялась.

– Так помог бы, – отозвался темноволосый рокер, снова закуривая и постукивая пальцами по столу. – Чет мне не нравится возня Исаева вокруг рыжей. Когда этот хрен кроме себя кого-то, млять, любил?

– Да та ж херня… Арин, прости.

– Я ничего не слышу, – снова откликнулась, уже с трудом сдерживая смех. Ей-богу, байкеры, да пытающиеся сдержать собственные эмоции и красноречие в моем присутствии – это слишком забавно!

Но приятно. Даже очень!

– Ладно, погнали, по дороге подумаем, что с этим делать… Ты чё там потерял, Мих?

– Да блин, пока ключи от машины рыжей найдешь! – недовольно ответил Михаил Александрович. И вдруг позвал. – Арин?

– Да? – встав на ноги, я выглянула из-за стойки и увидела обоих рокеров, уже одетых и обутых.

– Я отъеду на полчаса, – сообщил директор клуба, как-то хмуря глядя на меня, покручивая на пальце ключ с брелком сигнализации. – Там тапки где-то в шкафу завалялись, обуйся, что ли, а то порежешься. В ванной перчатки есть, если что и… Да блин. Не нравится мне эта затея!

– Всё в порядке будет, Михаил Александрович, – невольно улыбнулась… отчаянно стараясь не покраснеть от смущения. Видеть заботу собственного директора было очень уж непривычно. – Я постараюсь аккуратней.

– Надеюсь, – вздохнул рокер и, махнув рукой, все-таки ушел.

А я, отыскав в шкафу в коридоре резиновые шлепанцы, великоватые мне размеров так на пять, а то и больше, достала плеер из рюкзака. Включила его, попутно возвращаясь на кухню, открыла плейлист, недавно составленный благодаря «коварному клубу» и, включив первый же трек, сунула наушники в уши, принимаясь за уборку.

И настолько увлеклась, слушая голос Кипелова, попутно перекладывая остатки посуды в коробку, что совершенно не заметила, как пролетело время – когда кто-то коснулся моего плеча, я вздрогнула, выронив единственную уцелевшую тарелку! Естественно, дорогой белый фарфор удара о темный кафель просто не пережил.

– Милочка, ты кто такая, позволь узнать? – возле холодильника стоял… нет, не вернувшийся Михаил Александрович. А пожилая женщина в красивом, нежно-розовом брючном костюме.

Чуть полноватая, но безупречно подобранная одежда легко скрывала все недостатки. Короткие, ухоженные волосы каштанового цвета были завиты в аккуратные крупные кудри, сверху их слегка приминала шляпка в тон костюму, с длинным страусиным пером. На лице, покрытом редкими морщинами, почти не выделялся умелый макияж, а на руках, сжимающих сумочку и тонкие перчатки, виднелся аккуратный маникюр.

– Я… – невольно осеклась, чувствуя себя неловко под зорким, пристальным взглядом незнакомой дамы, которым она окинула меня с ног до головы. Торопливо вытащив наушники из ушей, я отложила плеер на барную стойку и неуверенно представилась. – Меня Ариной зовут.

– Надежда Станиславовна Алехина, – скупо произнесла дама, едва обозначив кивок. И сурово добавила. – Бабушка проживающего здесь молодого человека. А вот кто ты и что ты здесь сделаешь, потрудись-ка объяснить!

Ой, мамочки…

Соглашаясь помочь владельцу клуба и своему начальнику, меньше всего я ожидала, что встречу здесь его бабушку… Да еще и в отсутствии самого владельца квартиры!

– Это не то, что вы подумали, – вздохнув, поспешила я заверить родственницу своего директора. – Я просто работаю. У Михаила Александровича упал шкаф с посудой, вот и…

– Милочка, глупостей не говори! – перебив меня, фыркнула Надежда Станиславовна. Махнув рукой с зажатыми в них белыми перчатками, она сузила темные, умело подведенные глаза с редкими, едва заметными «гусиными» лапками в уголках. – Я прекрасно осведомлена о том, что у Мишеля есть домработница. В конце концов, я сама ее нанимала!

– Я… я о ней ничего не слышала, – невольно нахмурившись, с трудом выдавила я из себя. О чем мне сообщили сейчас, я действительно слышала впервые. И ясно помнила слова Олега Геннадьевича о том, что раньше осколки всегда убирала Анна Сергеевна! Значит… было что-то, о чем я не знала, но более того, не знала и бабушка моего директора. И сейчас она сощурилась уже совсем недобро, глядя на меня:

– Вот мне сей факт тоже очень интересен! И…

Договорить она не успела. За стенкой раздался короткий женский визг, затем громкий стук, а потом ругань. Очень уж знакомая!

И узнала этот голос, похоже, не только я одна.

– А у Анечки-то что там происходит? – всплеснула руками дама. Потянувшись к белой маленькой сумочке, висевшей у нее на локотке, она внезапно передумала. Стукнув перчатками по бедру, Надежда Станиславовна буквально приказала. – Стой здесь и не вздумай покидать квартиру до моего возвращения. С тобой мы еще после поговорим… и не дай бог отсюда пропадет хоть мелочь!

И ушла, бесшумно притворив за собой входную дверь, а спустя мгновение послышался щелчок запираемого замка.

Похоже, меня только что заперли в квартире собственного работодателя… заподозрив бог знает в чем!

Осознавать подобное было очень неприятно.

Настолько, что едва я присела на высокий стул, ладонями приглаживая выбившиеся из пучка пряди волос, глаза предательски защипало. Нет, я привыкла ко всякому. К тому, что меня не замечают. К тому, что относятся с пренебрежением и смотрят свысока. К тому, что грубят, указывают на разницу в положениях, тычут пальцем в происхождение и смеются над отцом-алкоголиком…

Но обвинения в том, что я не делала и никогда бы не стала, было уже слишком!

Настолько, что когда распахнулась входная дверь минут пятнадцать спустя, я уже торопливо вытирала выступившие-таки слезы.

– Арин, ты здесь? – байкер влетел на кухню прямо в ботинках, стягивая черную куртку с белой опушкой на ходу. И, едва взглянув на мое лицо, замер, тихо протянув. – Вот че-е-ерт…

– Я пойду, – соскользнув со стула, тихо ответила, соскальзывая со стула, стараясь не смотреть в глаза своего директора. Подхватив джинсовку, шагнула мимо, но Михаил Александрович неожиданно схватил меня за руку, останавливая.

– Она что успела тебе наговорить? – обратив мое лицо ладонями, серьезно спросил байкер, пальцами стирая с моих щек остатки слез. Видя, что я не отвечаю, он заставил меня поднять подбородок, смотря ему в глаза, и с нажимом переспросил. – Арина, что?

– Все в порядке, – мягко убрав его руки, тихо отозвалась, снова пряча взгляд. Жаловаться на кого-то никогда не входило в мои привычки. Единственным, что хотелось сейчас – уйти, добраться до дома… а уже там пореветь в плечо всегда понимающего меня Шута. – Я пойду, хорошо?

– Нет, не пойдешь! – неожиданно рыкнул блондин, треснув кулаком по барной стойке так, что я подпрыгнула. Увидев мою реакцию, рокер ругнулся сквозь зубы и, уже спокойней произнес, хотя и сжимал кулаки, явно сдерживаясь. – Сейчас я пойду, кое-кого прибью… а ты пока посиди здесь!

– Не надо, – испугавшись, я ухватилась за локоть рокера до того, как он успел развернуться и уйти. Сообразив, что делаю, торопливо отпустила руку замершего парня и, отступив, тихо попросила, пряча взгляд. – Не надо, пожалуйста. Я в порядке, правда.

– Да я, млять, вижу! – выругался Михаил Александрович. Посмотрев на меня, он саданул кулаком по стене, сматерился и скрылся за дверью, из-за которой послышался характерный звук льющейся воды.

Вернулся директор буквально через две минуты, уже спокойный, с мокрыми, зачесанными волосами. Ни слова не говоря, он скинул тяжелые ботинки, зашвырнул их в шкаф и, сунув ноги в тапочки, вышел в подъезд.

Молча. Равнодушно. Не крича, не ругаясь, просто сжимая руки в кулаки…

И от этого становилось еще страшнее.

Настолько, что у меня появилось желание выбежать следом. И сдержаться получилось с трудом.

Отговорить себя от этой затеи, заранее обреченной на провал, удалось далеко ни сразу. Я как могла, успокоила себя тем, что это не мои отношения, и вмешиваться в них не имею никакого права. В конце конов, они ведь родственники и…

Что следовало за этим «и», я придумать не успела. В голове мелькали сотни самых разных картинок и вариантов, выбрать из которых наиболее подходящий не удавалось никак. Слишком уж незнакома была мне ситуация, да и самого Михаила Александровича, как и о его отношениях с родственницей я не знала абсолютно.

И потому, когда хмурый рокер появился, наконец, в квартире, мои нервы были натянуты до предела.

– Пойдем, – взяв меня за руку, байкер заставил встать со стула и уверенно потянул за собой. Он ничего не говорил, ничего не объяснял, просто молча довел до двери. И уже там я не выдержала, выдернув запястье из захвата, отступая на всякий случай назад, отрицательно качая головой.

Появляться перед суровым, цепким взглядом пожилой дамы еще раз не хотелось.

– Риш, – вздохнув, владелец клуба взял меня за руки и, поглаживая пальцами внутреннюю сторону ладоней, спокойно, хоть и хмуро пояснил. – Не бойся. Мы с Рыж все объяснили. Больше она ничего в твою сторону не скажет, правда. Ты мне доверяешь?

– Я… Ладно, – с трудом, но все-таки согласилась я.

Да, Михаилу Александровичу я доверяла. А потому через пару минут спустя оказалась на небольшой, уютной кухне соседней квартиры, где скопилась куча народа. И все знакомые: Игорь Липницкий у холодильника, обнимая стоящую впереди него хмурую блондинку, Демьян Исаев, застывший рядом, и Анна Сергеевна, одетая в пижаму, сидящая на высоком стуле за небольшой барной стойкой.

Неужели они удобнее обычного стола?

Мысленно вздохнув, понимая, что думаю совершенно не о том, неуверенно встала возле байкера, который прислонился спиной к светло-коричневому столу кухонного гарнитура, складывая руки на груди, мрачно глядя на свою родственницу.