От облегчения я громко выдохнула.

– Кто же это был?

– А есть несколько предположений? Так, нам лучше поспешить. Что-то жопу припекает, дурной знак.

Задницу жгло не зря, мы успели в последний момент – в лучших традициях шаблонных фильмов. Обшарпанное здание аэропорта показалось мне порталом в другой мир. В общем-то, так оно и было. Мы привлекли к себе ненужное внимание нашим потрепанным видом и отсутствием багажа. Да к тому же, когда сотрудник аэропорта открыл поддельный паспорт, полученный от Дьобулуса, и переспросил мою фамилию, я не смогла ответить и сослалась на то, что немного не в себе после того, как стукнулась носом о косяк. Служащий посмотрел на Науэля с осуждением, почему-то решив, что за косяки в наших отношениях отвечает именно он.

Когда мы заняли места в самолете, нас словно окружила глухая тишина, хотя люди вокруг суетились, отыскивая свои места, снимая верхнюю одежду и устраиваясь. Я никогда не летала на самолете и ожидала, что вид из окна будет интересным. Что тем не менее не помешало мне положить голову на плечо Науэля и заснуть мертвецким сном.

Науэль разбудил меня, когда самолет уже шел на посадку.

– Ну ты и дрыхнуть.

– Где мы?

– В Торикине. Это столица Ровенны.

По телескопическому трапу мы сразу вышли в здание аэропорта, которое меня просто поразило. Освещенное приглушенным зеленоватым светом, оно выглядело древним и пугающе обширным. Больше походило на храм. По широким каменным колоннам вились минималистичные узоры. Под сводчатым потолком я смутно различила изображения каких-то существ, черты которых терялись в полумраке.

– Кто это?

– Божки. В этой стране их тысячи. В каждой деревне есть свой, местный. Ровеннцы действительно во все это верят.

– Эти существа не очень-то похожи на людей.

– Как правило, они объединяют черты людей и животных. Пойдем, покажу кое-что…

Науэль потащил меня к колоннам, и там, в арке, я увидела статую, изображающую странное человекоподобное существо, за спиной которого распростерлись большие кожистые, как у летучей мыши, крылья. Оно выглядело совсем живым, как будто присело отдохнуть на минуту, прежде чем продолжить полет.

– Крылатый Урлак собственной персоной. Главная местная звезда. Покровитель страны. Считается, что если ты рожден здесь или был принят страной, то он покровительствует и тебе тоже.

– А страна может не принять тебя?

– Есть легенда, что Ровенна не терпит чужаков и изгоняет их прочь. Даже некоторые из наших подхватили эту байку, рассказывая, что во время пребывания здесь не могли найти себе места от беспокойства. Сложно сказать, испытываю ли я в Ровенне приступы необоснованной тревоги, потому что я везде их испытываю, но что приезжих тут мало, это факт. Впрочем, скорее всего дело в том, что легче взорвать ровеннское посольство, чем получить в нем визу. Так вот, если ты хочешь остаться, надо сначала совершить акт преданности, подвиг, доказать Ровенне, что душой ты ее дитя, к какой бы национальности не относилось твое тело. Глупости все, – Науэль дернул плечом и перевел взгляд на статую. – Самый настоящий идол. Считается, что Урлак приносит в душу мир. Поэтому иногда его называют Богом Умиротворения.

Я посмотрела в глаза Урлака. Они выражали доброту и согревающее сострадание. Он действительно действовал на меня умиротворяюще.

– Мне интересно все это, насчет богов. Ровеннцы молятся им? Есть обряды, храмы?

– Они просто живут среди них. Они совершенно чокнутые.

– А мне кажется, это мило, – мне пришло в голову, что, учитывая услышанное от Волка, божественные существа могут быть вполне реальны. Хотя бы потому, что в них верят.

Из здания аэропорта мы вышли в безмятежную ночь – ни одной ветки не шелохнется. Снаружи аэропорт еще более напоминал храм, чем изнутри, и у меня возникло желание прогуляться вдоль него, изучая величественное сооружение. Разумеется, я не могла себе этого позволить… Может быть, однажды я вернусь сюда? Просто как нормальный, обычный, никем не преследуемый человек? Было бы здорово…

Мы миновали несколько спящих такси, закутанных в снег.

– Нам недалеко, – объяснил Науэль. – Дойдем пешком.

Когда огни аэропорта остались позади, я схватила Науэля за руку.

– Смотри, какие звезды!

Большие и яркие, они висели так низко, что, кажется, только руку протяни и схватишь. Я вообще давно не видела звезд. В Роане уличное освещение светило всю ночь напролет, мешая что-либо рассмотреть. Здесь же его считали излишней роскошью, и не будь звезд, мы оказались бы в слепой темноте. Дома вдоль аллеи были невысокие, раскрашены в мягкие цвета. Деревья спали, раскинув опушенные сверкающим снегом ветки. Мне вдруг стало хорошо-хорошо.

– Как будто я когда-то уже была здесь. Или видела этот город во сне.

– Странно, но я тоже сегодня рад Торикину больше обычного.

– Науэль…

– Да?

– Что заставило тебя зайти так далеко?

– О чем ты?

– Ты всегда позиционировал себя как эгоиста. Почему сейчас ты заинтересован в том, чтобы разрушить их планы, хотя мог бы потратить свои усилия на то, чтобы сбежать ото всех и устроиться с комфортом?

– Наверное, это мое понятие о справедливости. Или моя мстительность. Зло должно гореть. Даже если мне наплевать на тех, кому оно причиняет вред, меня тошнит от мысли, что оно ликует и убеждено в своей неприкосновенности. Я просто не способен уйти молча.

Теперь мы шагали вдоль высокой, сложенной из каменных блоков стены, пытаясь отыскать вход в парк. Над стеной нависали заснеженные кроны громадных деревьев. Ощущение сказочной ирреальности происходящего усилилось. Пройдя в полукруглую арку, мы побрели по тонкой расчищенной тропинке, петлявшей среди деревьев. Стволы некоторых деревьев были такие толстые, что мы с Науэлем вдвоем не смогли бы их обхватить.

Будка телефонного автомата торчала прямо из сугроба. По колено проваливаясь в снег, Науэль пробрался к ней и, бросив монетку, снял трубку.

– Куда ты намерен звонить?

– В правительство, – удерживая трубку ухом, Науэль достал свою записную книжку и раскрыл ее. – Номер мне сообщил Дьобулус. Кто будет нам полезнее? Эфил или Деметриус?

– Эфил кажется адекватнее.

– С другой стороны, Дьобулус говорил, что в экстремальных ситуациях Деметриус действует решительнее, тогда как Эфил склонен медлить.

– Собрать бы их в одно нечто среднее, был бы нормальный человек… Ты уверен, что тебе ответят посреди ночи?

– Кто-то же должен там дежурить.

Науэль набрал номер и заговорил по-ровеннски.

– Пока они не знают, где Деметриус, но как только разыщут его, он свяжется со мной. Если не найдут, передадут мое сообщение Эфилу, – объяснил он мне по завершении звонка.

– Ты уверен, что они отреагируют?

– Я же назвал свое имя. Мы знакомы.

Деметриус перезвонил меньше, чем через пять минут. Подстраиваясь к манере разговора правителя, Науэль и сам заговорил еще быстрее, и слова летали, как пули.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я, стоило Науэлю опустить трубку.

– За нами приедут в течение получаса максимум. Лучше уйти вглубь и затаиться.

– Почему этот парк называется Парком Исчезающих Теней? Странное название. И настораживающее, немножко.

– Если верить очередной легенде, то это особенное место, и может так случиться, что, гуляя по здешним дорожкам, ты вдруг заметишь, что твоя тень начала укорачиваться. Как только тень исчезнет совсем, твоя душа обновится, и ты станешь кем-то совсем другим. Дьобулус рассказывал, что в парке часто пропадают люди, хотя правительство этого не афиширует. Также он верит, что здесь обитают призраки, нападающие на людей с нечистой совестью.

– Да? Что-то мне совсем не страшно. Видимо, это означает, что моя совесть чиста, – фыркнула я.

Мы стряхнули снег с одной из лавочек и сели. Отсюда мы бы расслышали скрип снега на аллее, но темнота не позволяла нас увидеть. Мороз начинал пробирать, и я прижалась к Науэлю. Он обнял меня. Сейчас это показалось таким естественным, как будто так было всегда.

– Ты согласишься взять меня обратно? – спросил Науэль.

– Зависит от того, что ты мне скажешь.

– Ты была права. То, что ты сказала обо мне – правда.

– Хорошее начало. Продолжай.

Я увидела, как в темноте сверкнули его зубы, но когда он заговорил, его голос звучал серьезно:

– Я был так несчастен все время… так безнадежен, как будто меня заперли в гроб и бросили на дно моря. Потом началась вся эта беготня, и мне стало легче. Я объяснял это скорым финалом. Но стоило тебе вышвырнуть меня вон, как я понял, что дело было в твоей близости. Потом тебя похитили… я отправился за тобой… и чувствовал такой ледяной ужас. Он был сильнее, чем любое чувство в прошлом. И все мои причины вдруг стали не крепче размокшего картона. Я как будто вышел из собственного тела, взглянул на себя со стороны: глупого, жалкого, бултыхающегося в своих страданиях, как абортированный уродец в формальдегиде, всю мою жизнь. Зачем я все усложнял? Зачем держался от тебя подальше, если хотел быть с тобой? Зачем я постоянно врал себе? У меня как будто открылись глаза. Это… это даже нельзя объяснить! Это было… озарение.

Я смотрела на него до тех пор, пока не почувствовала, что мой взгляд стал слишком уж пристальным. Иногда дураки совершают невозможное. Потому что слишком глупы, чтобы остановиться, и продолжают пробовать. Потом я вспомнила о его отце. Я не сомневалась, что последствия этого видения реальны, но не чувствовала тяжести после своего поступка. Как будто я просто сорвала со стены грязный плакат. Не знаю, как однажды расскажу об этом Науэлю.

– У тебя есть сигареты? – спросила я.

Науэль достал пачку.

– Две, – он улыбнулся. – Пусть они будут последними – при любом исходе. Давно пора бросить.

– Тогда надо получить от них максимум удовольствия.

Мы сделали по одной затяжке и поцеловались. Губы Науэля были горько-сладкими на вкус. Я заметила, что уже могу различить черты его лица – светало.