Бесконечно тяжелые часы, которые она провела в постели, позволили ей подвести итог своей недолгой жизни.

«Да, я была сиротой, и все же в монастырской школе я имела некое подобие семьи. Потом Бетти заменила мне мать. Моя дорогая Бетти! От нее я тоже скрыла правду. Я ничего ей не сказала вчера вечером…»

Элизабет Маруа пришла к вечернему чаю без предупреждения, что было ей совершенно несвойственно.

— Я не могла навестить тебя раньше, Мимин, потому что моя крошка Мари температурила и сильно кашляла, — пояснила Эрмин ее соседка и добрая подруга. — Стоит такой холод, что я целую неделю не выходила на улицу. Арман сказал, что в доме очень тихо. Он подумал было, что ты куда-то уехала.

— Я тоже была нездорова, Бетти. Шарлотта в понедельник и вторник не пошла в школу, помогала Мирей и присматривала за Мукки.

Этих объяснений хватило, чтобы успокоить Элизабет, еще не оправившуюся от волнений, связанных с болезнью такой долгожданной дочки, которая до сих пор кашляла.

«Мне бы следовало проявлять больше внимания к Бетти и Мари, — подумала Эрмин. — Раньше я была в курсе всех дел семьи Маруа, но теперь у меня появились свои заботы…»

В общем, у Эрмин нашлась масса поводов для того, чтобы быть недовольной собой и своими поступками. Услышав звук мотора, она вздрогнула. Через несколько минут в комнату вошла Лора. Щеки ее порозовели от холода.

— Мамочка, какая ты красивая! — вместо приветствия воскликнула Эрмин. — Ты изменила прическу?

— Да, у меня новая стрижка и завивка. И цвет чуть светлее прежнего, — отозвалась ее мать.

Шелковистые, окрашенные в платиновый блонд волосы женщины были завиты в мелкие кудряшки и красиво обрамляли лицо. Макияж Лоры тоже был намного ярче обычного. Она сняла шубку из чернобурки и покрутилась перед дочерью, чтобы показать ей серое бархатное платье, сшитое по моде того времени: оно открывало ноги, но не подчеркивало талию. Ханс с озадаченным видом следил за движениями Лоры, потом внимательно посмотрел на Эрмин.

— Ты нездорова? — спросил он. — В это время дня тебя нечасто увидишь лежащей на диване…

— Я решила прилечь, ожидая вас, — ответила Эрмин. — И мне, правда, немного нездоровится. Но ничего страшного, просто усталость.

— И неудивительно, — коротко заметила Лора. — Морозы бьют все рекорды. Этой ночью в Робервале было минус тридцать.

Эрмин, которая все еще дрожала от озноба, попыталась встать. Она отметила про себя, что мать даже не поцеловала ее.

— Теперь я понимаю, почему никак не могу согреться, хотя Арман как следует растопил печи во всех комнатах.

— Холод — не помеха для некоторых заядлых путешественников, — сказала Лора, присаживаясь на краешек дивана. — Не так ли, дорогая?

Молодая женщина онемела от удивления. Мать не могла сказать это случайно. Лора открыла свою сумочку и вынула сложенную вдвое газету.

— Ты думала, что мы с Хансом ни о чем не узнаем, верно? — с досадой спросила она. — Эрмин, объясни же мне, что все это означает? Когда я увидела эту статью, мне показалось, что я брежу. Увы, «La Presse» попала ко мне в руки не в день публикации, а позже, иначе я приехала бы раньше. Мне принесли ее только вчера вечером, и я целую ночь не спала. Я прочту тебе, и ты поймешь, что меня так шокировало.

Ошеломленная, Эрмин молча смотрела, как Лора торопливо разворачивает выпуск ежедневной газеты. Через мгновение зазвучал ее ледяной, звонкий голос:

— «Благословим же жестокость зимних морозов, которые в ночь с понедельника на вторник привели в санаторий поселка Лак-Эдуар молодую и красивую певицу. Нет никаких сомнений в том, что пациенты этого лечебного учреждения никогда не слышали столь восхитительного пения. Уроженка Валь-Жальбера, рабочего поселка, ныне почти опустевшего, талантливая Эрмин Дельбо привела публику в восторг исполнением сложнейших арий из репертуара лирического сопрано. Слушатели благодарили ее бурными аплодисментами. Надеемся, что наша соотечественница скоро заявит о себе как…» Дальше читать нет смысла. Эрмин, как ты там очутилась? Я понятия не имела, что в понедельник вечером ты можешь оказаться почти в Квебеке! Ты совсем не думаешь обо мне!

— Мама, я не знала, что обо мне напишут в газете! — воскликнула расстроенная молодая женщина. — Мне очень жаль, что так вышло.

— Но куда ты направлялась? — спросил Ханс. — В статье говорилось, что на железной дороге произошла поломка, деревья упали на пути. И ты брала с собой сына, как я понимаю? Подумать только — солгать матери!

— Я не лгала, — попыталась оправдаться Эрмин. — Я просто ничего не сказала. Я замужняя женщина и могу уезжать, никого не предупредив. Это касается и вас с мамой. Я хотела вам все рассказать сегодня.

Лора с удрученным видом качала головой, но по-прежнему не отрывала взгляда от газеты.

— Мама, пожалуйста, не сердись на меня, — попросила Эрмин. — Я решила пройти прослушивание в Капитолии. Думала сделать вам сюрприз. Поэтому поехала с Шарлоттой и Мукки. Поездка на поезде — обычное дело, люди ездят поездами и зимой, и летом! Просто так вышло, что в тот день началась метель и на рельсы упали деревья. Поэтому нас устроили на ночь в санатории Лак-Эдуара. Там меня попросили спеть для пациентов, только и всего. Не думала, что из этого можно сделать целую статью. Не понимаю…

Эрмин запуталась в объяснениях. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая нашалила и теперь вынуждена оправдываться.

— «…Только и всего!» — повторила Лора. — Ради чужих людей ты делаешь то, в чем отказываешь мне много недель подряд! Признай, что это выглядит как наказание, и жестокое!

Присутствовавшая при этой сцене Шарлотта предпочла убежать в кухню. Ханс же заявил, что должен отнести все вещи в спальню.

— Все вещи? Но почему? — спросила Эрмин.

— Потому, что я буду жить здесь, в моем доме. И больше не оставлю тебя одну, — заявила категоричным тоном Лора. — А Тошан знает об этой сумасшедшей затее? Если он позволил тебе сейчас, в самые сильные холода, отправиться в Квебек, я найду что ему сказать.

— Я и ему ничего не сказала, мама. Прошу тебя, не сердись! Знаешь, кого я встретила в санатории? Сестру Викторианну! Я так обрадовалась! В монастырской школе она была сестрой-хозяйкой, но ко мне относилась, как к дочери.

— Час от часу не легче! — в сердцах выкрикнула Лора. — На этом свете у меня нет никого, кроме тебя, а ты готова любить всех, кто пытался заменить тебе мать, но не свою настоящую маму! Я была бы счастлива поехать в Квебек, быть с тобой рядом в такой момент! Мы бы остановились в лучшем отеле, поужинали вдвоем или втроем, потому что взяли бы с собой и Шарлотту. И ты лишила меня такой радости!

Эрмин села рядом с матерью. Она была тронута ее словами.

— Прости меня, мама. Как бы то ни было, до Квебека я так и не доехала. Наутро после аварии я решила вернуться домой. Тебе это может показаться глупым, но мне хотелось поехать одной. С прослушиванием то же самое: я бы предпочла, чтобы в зале в этот момент не было ни тебя, ни Ханса. Вы так верите в меня, и мне не хотелось бы вас разочаровать. Я хотела услышать, что скажет специалист о моем голосе, о моей технике, но не разговаривать об этом дни напролет перед прослушиванием. Я была неправа и в полной мере за это наказана.

— Наказана? И в чем же заключается наказание? — сухо спросила Лора, не переставая сердиться.

Молодая женщина отвернулась. Ей не хотелось упоминать о выкидыше, хотя это, несомненно, смягчило бы мать.

— Скажем так: в санатории я увидела больного туберкулезом ребенка, которому жить осталось несколько месяцев. В сравнении с несчастьем, выпавшим на долю этого мальчика и остальных пансионеров, я поняла, как мелки мои страхи и невзгоды. Спев им пару песен, я хоть немного их порадовала.

— А я? — спросила Лора. — Я не имею права на частичку этой радости? Или мне надо заболеть туберкулезом, чтобы слушать, как поет родная дочь? Я знаю, что виновата перед тобой, Эрмин, и все же я думала, что ты меня любишь. А теперь я в этом сомневаюсь. С тех пор как ты поселилась в этом доме, между нами ширится пропасть!

— Мамочка, прошу, не говори так!

— Я скажу все, что хочу сказать! Мы нашли друг друга слишком поздно. Ты почти сразу же вышла замуж за Тошана. Когда же я стану супругой Ханса, у нас и вовсе не останется ничего общего.

Лора замолчала и разрыдалась. Эрмин крепко обняла мать.

— Мамочка, зачем ты так говоришь? Моя родная, ты ошибаешься, я люблю тебя и не хочу огорчать.

Лора пребывала в состоянии крайнего возбуждения, и это начало беспокоить Эрмин.

— В том, что случилось, нет ничего страшного, — начала она. — Послушай, мы поедем в Квебек вместе, ближайшим летом или в следующем году. Теперь, когда моя эскапада больше не секрет, я с удовольствием расскажу тебе, как я организовала наш с Шарлоттой отъезд. Ты будешь смеяться: меня все пугало — и вокзал в Шамборе, и поезд…

Лора неловким движением вытерла заплаканные глаза. Она дрожала. Эрмин подняла упавшую на пол газету. Из чистейшего любопытства она решила просмотреть статью. Та была проиллюстрирована двумя фотографиями, сделанными без ведома молодой женщины. Критическим взглядом Эрмин окинула саму себя, снятую в профиль, потом поискала среди слушателей знакомые лица.

«Бадетта говорила, что в числе пассажиров поезда был журналист. Но я и подумать не могла, что он работает для «La Presse», — сказала она себе. — И уж подавно не предполагала, что он напишет статью. В этом мне снова-таки не повезло!»

Эрмин подумала о Тошане. Ведь эта статья могла и ему попасться на глаза…

— Что ж, мне придется во всем признаться мужу.

— Вот как? — чуть насмешливо поинтересовалась Лора. — Только потому, что так сложились обстоятельства? Эрмин, откуда это у тебя — врать, скрытничать? Твоя открытость и искренность всегда меня восхищали. Что с тобой случилось?