– Отчего же? Я его тоже люблю. И ответственность у меня есть и за любовь Валину, и за семью. Только это другое. Вернее, любовь другая. А ответственность – это да, это незыблемо, куда ж мы без ответственности? А вот насчет прав… Право любить есть у каждого, и у меня тоже есть такое право. Я не знаю, как тебе это объяснить, Света. Наверное, и не буду объяснять, потому что все равно не поймешь.

– А ты все-таки попробуй, Тань. Может, и пойму. Вроде не совсем дура.

– Нет, Света, не буду. Я лучше пойду. Устала что-то. Да и как-то переварить надо полученную от тебя информацию. Кстати, спасибо тебе. – Таня поднялась из-за стола. – Прости, если обидела чем. Пойду я…

– Ой, Тань! – заметалась Света, совсем не удовлетворенная разговором. – Самое главное сказать забыла! Ты только не выдавай меня, ладно? Володька меня убьет, если узнает… Да и самой тебе нет резону со своим знанием обнаруживаться, правда?

Последняя Светкина фраза прозвучала довольно ехидно, но Тане было уже не до ее эмоций. Обернувшись от двери, кивнула коротко – ладно, мол, поняла.

Выйдя из подъезда, Татьяна жадно глотнула влажного холодного воздуха, подставила лицо едва заметной дождевой мороси.

Домой идти не хотелось. Трудно было идти домой. Но, как говорит Сережа – надо жить и исполнять свои обязанности, ничего не поделаешь. Как это ни противно звучит – надо учиться жить в обоюдной лжи. Она знает, что он знает, а он не знает, что она знает…

Фу, как мерзко. Но как дальше-то быть? Рассказать все самой Валентину, дать обещание не видеться больше с Сережей? Ну да, можно не видеться. Тем более он уезжает надолго. Но думать о нем самой себе не запретишь. И любить тоже. И обоюдная ложь никуда не денется, просто в другой формат перейдет. Что делать-то, что?

Так и не найдя ответа, она побрела к своему подъезду. Медленно поднявшись по лестнице, открыла своим ключом дверь, ступила в прихожую, сняла влажную куртку. В квартире было темно и тихо, и лишь со стороны гостиной падал в коридор голубоватый отсвет. Заглянула – Валя сидел за компьютером. Не отрывая глаз от монитора, спросил почти равнодушно:

– Чего там у Светки, что за пожар?

– Да так. Денег до зарплаты просила в долг.

– Дала?

– Ну да…

– Молодец. Ты иди спать, я полночи еще сидеть буду. Не успел ничего за выходной, работы невпроворот…

* * *

– …Сереж, ты можешь сейчас говорить?

– Не очень, Тань. Давай я тебе позже перезвоню?

– Давай…

Таня вздохнула, положила телефон перед собой, нехотя уставилась в монитор компьютера. Надо было работать – шеф запросил срочную справку, но колонки цифр прыгали перед глазами, не желая выстраиваться в нужный ряд. Хорошо, что Сергей перезвонил довольно быстро, иначе бы извелась вся нетерпением.

– Сережа, нам надо поговорить! Сможешь сегодня вечером?

– Что-то случилось, Тань? У тебя голос такой тревожный…

– Ничего не случилось. Вернее, случилось, ты прав. Так сможешь вечером?

– Я постараюсь, Тань. Но мы вроде сегодня пообедать вместе хотели.

– Нет, за обедом неловко. Времени мало, а разговор длинный. Давай вечером, а? Ты ведь можешь вечером?

– Хорошо, хорошо…

– Давай в Заречном парке погуляем, там всегда мало народу. А в такую погоду вообще никого не будет.

– Давай…

– Тогда у входа, в шесть? Сможешь подъехать?

– Да, смогу.

– До встречи, Сереж.

– До встречи, Тань.

Все. Можно успокоиться, встреча назначена. Можно жить дальше ее ожиданием. И можно работать. Но весь день все валилось из рук, ни о чем другом Таня не могла думать. Пыталась вникнуть в бумаги и цифры, а параллельно в ее мыслях сама собой выстраивалась ниточка предстоящего разговора. Эта ниточка поначалу ей казалась просто безумной идеей, но чем дальше она сама с собой рассуждала, тем более ниточка крепла, превращалась в спасительную веревочку, а потом вообще в крепкий стальной канат. Надо только убедить Сережу в том, что он и в самом деле канат, а не тонкая ниточка. Надо найти нужные аргументы…

Хотя все аргументы тоже поначалу казались безумными. Но ведь если вдуматься, если начать рассуждать… Да, есть сомнения в том, что она задумала… А с другой стороны – это же выход из этой ужасной ситуации! Единственный выход, по-другому и быть не может.

Да боже мой, как долго тянется этот день! И справку для шефа пришлось три раза переделывать, все концы с концами не сходились! Скорее бы он закончился, этот день, скорее бы увидеть Сережу. Тогда все расставится по своим местам. И душа успокоится, пусть и временно. Накроет их общая волна счастья от встречи друг с другом, потом Таня ему все объяснит, и уже не будет никаких сомнений. И тонкая ниточка, и веревочка, и все аргументы выстроятся в единый логический ряд…

Сережина машина стояла на стоянке у ворот парка – Татьяна издали ее увидела. Подъехала, припарковалась рядом, и он вышел с улыбкой, встречая Таню. Они коротко обнялись, потом быстро пошли к воротам. Сережа успел по пути купить у бабульки-торговки букет сиренево-белых игольчатых астр, протянул ей. Астры пахли подступающей осенью, грустью и свежими каплями дождя, прошедшего совсем недавно. И в парке было довольно сыро, а потому безлюдно, и влажные, еще не осыпавшие с себя дождевые капли деревья приняли их в свои объятия с недоумением: надо же, какие смельчаки выискались – гулять в такую погоду. Не иначе бесприютные любовники, которым некуда деться.

– Ну, давай, выкладывай, что там у тебя случилось! – проговорил Сережа, беря Таню за руку и прикасаясь губами к тыльной стороне ладони. Этот его жест давно стал для нее привычным, но все равно молнией ожгло в солнечном сплетении, будто в первый раз, и перехватило на миг дыхание…

– Даже не знаю, как сказать, Сереж! Боюсь, ты моих слов испугаешься!

Он остановился, глянул на нее внимательно, но без испуга, произнес тихо и спокойно:

– Давай прямо в лоб, не стесняйся. Ну, что у тебя случилось?

– Хорошо. В лоб так в лоб. У меня семейные неприятности, Сереж. Как выяснилось, мой муж все о нас знает. И уже давно знает.

– Он что, сам тебе об этом сказал?

– Да нет. Это случайно выяснилось, я не буду рассказывать как. Да это и неважно… Он и не знает, что я знаю. Он просто молчит, делает вид, что все по-прежнему. Я даже не предполагала, как это тяжело, Сереж. Когда тоже нужно делать вид… И все же не в этом дело, Сереж, не в этом! То есть… Это еще не все, о чем я хотела с тобой поговорить. Скажи мне, а твоя Тамара догадывается о том, что мы с тобой…

– Да. Я так понял, что она тоже все знает, – вздохнул Сергей. – Помнишь, ее приятельница видела нас в кафе? Я думаю, она обязательно поделилась увиденным с Тамарой, хотя она тоже молчит и виду не подает. Ни словом не обмолвилась, ни о чем не спросила. И не станет никогда спрашивать. Но это надо Тамару знать. Она такой человек… Она очень любит меня.

– Но ведь от этого тебе не легче, правда? Что она молчит и ни о чем не спрашивает?

– Да, не легче. Ты права.

– Вот и мне не легче. И меня Валентин тоже ни о чем не спрашивает. И это ужасно, Сережа, понимаешь? Это ужасно, и так жить нельзя. Мы сами живем, будто воруем, и они знают, что мы воруем, и этому подлому круговороту нет конца. И если даже ты уедешь, ничего на этом не закончится! Мы своей тоской друг по другу только усугубим это несчастное положение, понимаешь, Сережа?

– Я понимаю, Тань, понимаю… – опустил голову Сергей. – Только не понимаю твоей решительной горячности. Ты что, задумала что-то, да?

– Да, задумала, – решительно кивнула Таня. – Я со вчерашнего вечера только об этом и думаю. Но я не знаю, как тебе объяснить, чтоб ты понял. Вернее, предложить выход…

– Выход? Ты думаешь, есть какой-то выход?

– Есть, Сережа. Только не пугайся сразу, ладно? Пожалуйста, выслушай меня!

– Что ж, говори… Но давай условимся сразу – о разводе и речи быть не может. Я не смогу оставить Тамару и девочек. Просто не смогу, и все. Не имею права, потому что… Да ты и сама все знаешь, что я тебе буду рассказывать?

– И я, Сереж! Я тоже не смогу оставить Валентина и своих мальчишек! Он очень любит меня, и я тоже ему многим обязана и за многое благодарна! Нет, я вовсе не хочу разводов! Но мне кажется, я придумала, как нам быть. Придумала некий компромисс. И даже логическую базу под него подвела. Только не сочти меня сумасшедшей, ладно?

– Хорошо. Говори, что ты придумала.

– Сереж, нам надо попросить Тамару и Валентина отпустить нас на год. Всего на один год, Сережа! Чтобы мы его прожили вместе, только ты и только я!

– Погоди, погоди, Тань… Как это, я не понял… – Сергей глянул ей в глаза, остановившись. – Как это – попросить отпустить? Вот так взять и попросить? Как ты себе это представляешь?

– Ну, то есть не сразу попросить, а сначала поговорить с ними честно, объяснить всю ситуацию. Ты со своей Тамарой поговоришь, я с Валентином. Объяснить так, чтобы они поняли!

– Но это невозможно понять, Тань! И вообще… Как можно понять такое? Мы ж не в детском саду, чтобы отпрашиваться – отпустите меня ненадолго, мне очень нужно… А потом я вернусь. Глупости говоришь, Тань!

– Да не глупости, Сережа, не глупости! Я понимаю, на словах это дико звучит, но… Понимаешь, я долго думала, и поначалу мне эта мысль и впрямь показалось дикой. А потом… Нет, если рассуждать здраво, исходя из нашего безвыходного положения… Ведь всего один год, Сережа! Да, это больно услышать, но зато это хоть какой-то выход! Всего один год! Мы уедем с тобой вместе на этот год в Синегорск! А потом вернемся, честно расстанемся и вернемся в свои семьи – честными и свободными друг от друга. И не будет больше никакого вранья… Ведь честность лучше вранья, правда? Ты же не будешь этого отрицать?

– Ну, кто ж будет отрицать, что честность лучше вранья? Но такая честность… Нет, это перебор, Таня, извини. Я так не смогу.

– Ну что, что ты не сможешь?

– Не смогу сказать об этом Тамаре.