– Вы правы, но я должна взять Киину, сэра Джериса и пару его людей.

– Зачем? – Танред удивленно поднял брови, – в замке есть охрана!

– Потому что это мои люди! – настаивала девушка.

– Берите, кого хотите, – быстро сдавался граф.

Ему не терпелось добраться до замка и перед всем светом объявить Тину своей, а потом, потом… Как ни старался сдерживаться молодой граф, темперамент все же брал свое и в его мечтах Констанция уже лежала под ним на шелковых простынях, постанывая от удовольствия и страсти.

* * *

Дорога превратилась в ад! Метель, пурга, потом яркое солнце, под которым снег превращался в кашу, а затем трескучий мороз. Падающие лошади, ругающиеся возницы! Тина действительно взяла с собой немного, но у графа был целый обоз с документами, регалиями и чиновниками.

Измученная дорогой Констанция держалась с трудом. Только Киина, жмущаяся к своей хозяйке, да сэр Джерис по-прежнему едущий рядом помогали ей пережить тяжелую дорогу. На ночевках шустрая полукровка находила гусиный жир, чтобы поутру защитить кожу хозяйки от мороза, а вечером добывала таз кипятка – смыть дневной слой, напоминающий маску. Потом лицо и руки смазывали сливками или простоквашей и давали баронессе немного полежать под одеялом, в ожидании ужина.

Только подъезжая к замку, Констанция поняла, как много сделала Киина для ее репутации – прибыть ко двору измученной полбеды, но обезображенной морозом и ветром? Моветон!

Граф очевидно не задумывался о внешнем виде своих спутников, так что Тине пришлось останавливать поезд и требовать срочно отыскать возможность для всех привезти себя в порядок:

– Ваша светлость! Вы должны торжественно вернуться домой с невестой, а не приползти в замок, словно зверь в нору! И ваши люди! Они устали, износились и мечтают о бане! Одни сутки ничего не решат, но позволят вам вернуться в отчий дом с положенным вашему званию блеском!

Леди Констанцию поддержали все – от секретаря до ординарца. Обдумав ситуацию, Танред решил заехать в гости к тетушке. Неподалеку от ее дома есть отличный постоялый двор, там можно будет оставить телеги с багажом и часть свиты. Зимой скучно, и тетя будет рада племяннику и его невесте.

Отправив вперед гонца с предупреждением, граф сообщил невесте об изменении маршрута и опять наткнулся на странный взгляд леди Констанции. В недоумении он изложил свое удивление секретарю, человеку немолодому, женатому и искушенному в знании женских привычек.

– Все просто, ваше сиятельство. Леди Констанция не хочет предстать замарашкой перед вашей ближайшей родственницей, а вы буквально вынуждаете ее к этому.

– Что? Как? – Танред запутался в размышлениях секретаря.

– Вы заезжаете к тете не по причине светского характера, а по необходимости. Ваша невеста уже попадает в подчиненное положение перед возрастом вашей родственницы и тем, что она хозяйка дома, которая в теории имеет право не принять будущую графиню Этуш…

Молодой граф утомленно потер висок:

– В армии было проще…

– Представьте, что вы везете молодого генерала и по дороге решаете завернуть к полковнику…

Танред застонал:

– Я понял Ликвис, но как теперь исправить ситуацию?

– Остановитесь с вашей леди на постоялом дворе, а к тетушке загляните с каким-либо гостинцем и приглашением на свадьбу, когда приведете себя в порядок. Вот тогда и представьте дам друг другу.

– Спасибо, Ликвис! Я не забуду твоей помощи!

Тина удивленно наблюдала, как весь караван сворачивает к огромному постоялому двору, способному вместить половину населения замка.

– Вы хотели отдохнуть и привести себя в порядок леди, у вас будет такая возможность, а мою тетушку мы навестим завтра, думаю она будет рада познакомится с вами и получить приглашение на нашу свадьбу.

Констанция благодарно кивнула и впервые сама коснулась руки Танреда:

– Благодарю вас, ваша светлость, я ценю вашу внимательность.

– Называйте меня Танред, дорогая, хотя бы тогда, когда мы с вами наедине, – девушка вскинулась было, как строптивая лошадка, но молодой граф знал, как успокоить ее: – думаю, Его Величество будет удивлен, заметив нашу холодность.

Тина вздохнула и неуверенно попыталась произнести среди белого дня в окружении челяди имя, которое порой шептала в темноте:

– Танред, – получилось нежно и чуть испуганно.

– Слушаю дорогая, – поощрительно улыбнулся граф.

Он был неплохим полковником и знал, как поддержать новобранца.

– Можно мне отдельную спальню?

– Я постараюсь отыскать для вас отдельную комнату, – серьезно пообещал он в ответ, – однако судя по следам наш караван не первый.

Тина только кивнула, оглядывая взрытые борозды на площадке перед воротами. Она уже знала, что граф старается быть честным и не желает ей зла. На деле она уже привязалась к нему, но скрывала свои чувства, опасаясь попасть в плен эмоций и наделать глупостей. Старый граф много раз предупреждал ее о том, что молодую девушку с таким редким даром попытаются обольстить, украсть, или просто уговорить, шантажируя смертью близких.

Привычка держать все в себе подвела ее. Теперь она просто не знала, как выразить Танреду то, что она чувствует. Высокопарные слова из баллад казались ей надуманными, а чувство, раскрывавшееся в груди как цветок, чем-то постыдным.

В результате Констанция нашла другой выход: точно простая служанка она следила, чтобы еду для графа подавали вовремя и в нужном количестве, сама пришила на привале оторванный воротник плаща и пару тяжелых серебряных пуговиц, а главное неосознанно старалась быть рядом, узнавая Танреда все больше и проникаясь к нему невольным уважением.

Его люди были сыты и тепло одеты, телеги крепки, лошади молоды, а бумаги уложены аккуратно. Причем слуги поддерживали этот порядок без ворчания. Однажды на привале Тина разговорилась с камердинером графа и узнала, что прежде он был денщиком, а еще раньше простым крестьянским парнишкой, заброшенным в полк в качестве пополнения. Легкая картавость и простодушие привели к тому, что его гоняли и унижали все, кому не лень и в итоге он всерьез подумывал о петле, но полковник его заметил и перевел к своей палатке.

– Сначала конечно меня и там шпыняли, но господин граф строго всем приказал не обижать и сам следил, чтобы я был сыт и сапоги были сухие, – с легкой усмешкой говорил камердинер, начищая пряжки на поясе графа, – так что через пару месяцев я успокоился, отъелся и начал что-то соображать.

– А в бою с графом вы побывали? – спросила Тина, перекусывая нитку.

Сейчас она имела вид самый скромный и старалась не сбить рассказчика с мысли.

– А как же, – камердинер слегка помрачнел, – повоевать нам пришлось. Господин граф конечно старался сразу всех видеть и вовремя ставку менять, да только битва она такая, все бывает. Однажды тяжелые щитоносцы прямо на наш шатер налетели! Шли ровным строем и на каждый шаг – удар! Жуть!

Тина слушала рассказы камердинера и перед ней вырисовывался новый Танред. Не ревнивый юнец, не сдержанный кавалер последних дней, а воин, способный и сражаться, и планировать битву. Оберегающий своих людей, держащий слово… Как бы только собрать этих Танредов в одного молодого графа и объяснить ему, что ей страшно. Страшно оказаться недостойной его? Ведь лорд Патрик постоянно учил ее, объяснял и натаскивал с одним рефреном:

– Настоящая графиня должна… Уметь-знать-понимать… Но не в его власти было превратить испуганную девочку в женщину, способную заглянуть в себя и отринуть прежние страхи.

Впрочем, лорду Танреду это понемногу удавалось. Тина сама того не замечая старалась выглядеть лучше, вместо простой косы, которую она позволяла себе прежде укладывала волосы в интересные плетения, поверх теплой бархатной шапочки. Она чаще улыбалась, ловила на себе его взгляд. Медленно и незаметно в ней просыпалась женщина, желающая нравиться мужчине. Одному конкретному мужчине.

Постоялый двор и впрямь не пустовал, но узнав, какие гости к нему пожаловали, трактирщик выделил под жилище графа целый дом, стоящий немного на отшибе. Таким образом, Танреду удалось выделить для Тины и ее камеристки целую комнату, а для себя он оставил соседнее помещение. Им сразу подали горячий обед, а вот ванны в доме не было – для приезжих в трактире была баня.

Длинное низкое строение, разделенное на две половины, стояло довольно далеко от домов. Трактирщик разумно опасался пожара, ведь мыться гости желали и днем, и ночью. Тут же при бане была прачечная, где две женщины неопределенного возраста кипятили одежду в огромных чанах, полоскали в ручье, отбивая вальками и, сушили у печи, которая грела воду для бани.

Констанция и Киина пошли в «богатую половину» бани. Так называлась каморка, отделенная от остального пространства щелястой перегородкой. Тонкая стенка не достигала потолка, так что уединение было всего лишь иллюзией, но даже за это Тина была благодарна. Оказавшись практически в одиночестве, она впервые ощутила, как устала от постоянного присутствия посторонних вокруг.

Неторопливо сняв верхнюю одежду, Тина погрузилась в бочку с горячей водой, позволяя телу прогреться до самых костей. Киина следила за тем, чтобы вода не остывала, и массировала голову хозяйки, натирая волосы смесью из кислого молока и меда. Потом волосы отмыли с помощью зольного мыла и завернули в полотенце, настало время отмыть тело. Для этого Констанция легла на скамью, накрытую простыней, а Киина взяла скребок из моржовой кости и аккуратно выскребла кожу леди от пяток до шеи. Лицу полагался особенный уход – дорогое шелковистое мыло на семи отбеливающих травах, потом смесь из масла и меда, вбитая кончиками пальцев, а напоследок умывание прохладной водой и тонкий слой гусиного жира, ароматизированного нардом.

Усталая Констанция еле стояла на ногах, пока служанка кутала ее в теплый плащ, чтобы дойти до спальни. Но стоило им выйти из влажных сеней, как леди подхватил на руки граф:

– Я вас донесу, сударыня, судя по всему, вы уснете, едва увидите кровать.