Она была лишь в трусиках и его рубашке, которую не потрудилась застегнуть. А распушенные волосы и лукавые глаза приглашали, завлекали. В конце концов, он действительно опоздал. Какая разница — плюс-минус пятнадцать минут.

Стей хихикала и вырывалась, визжа, как девчонка, пока Артур сгребал ее со стула и тащил до дивана. Он не потрудился снять с нее рубашку, но разодрал трусики, чем разозлил Стейну до чертиков.

— Ты чертов питерский придурок, это последние, — ругалась она между стонами.

— Без белья ты мне нравишься больше, — ответствовал Артур, мрачно ухмыляясь. — Запрещаю трусики в моем доме.

— Командир, мать твою.

Он уложился в четверть часа, даже оставив себе пару минут, чтобы доесть и как следует завязать галстук.

— Мне опять нужно в душ, — пожаловалась Наташа с дивана, наблюдая, как он затягивает петлю перед зеркалом.

— Иди, — милостиво позволил Артур.

— Может, я быстренько оденусь, и ты добросишь меня до центра? В гостинице…

— Что у тебя там в гостинице, Стей? Вагон трусов? Нафига они? — снова начал раздражаться он.

— Туда точно не нагрянет Ольга.

— Она и сюда не нагрянет.

— Откуда такая уверенность?

— Разок застукала меня с Нори, больше не приезжает без звонка. Личное пространство, знаешь ли. Свободные отношения. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Нори? — приподняла бровь Старшая. — Повариха ваша что ли?

— Она самая.

— Ты такой блядун, Кини, — беззлобно и снова хихикая, поддела Стей.

— Такой, такой, — покивал Савицкий.

Он обошел диван, навис над обнажённой Старшей. Чувствуя, что заводится от запаха ее пота, перемешанного с его собственной спермой, проговорил:

— Хочу, чтобы ты была здесь, когда я вернусь. Хочу, чтобы ты была здесь всю неделю.

— Звучит, как приказ.

— Потому что это именно он.

— Я не подчиняюсь твоим приказам, Командир.

— Это тебе не Москва, Старшая. Даже не Север. Тут мои приказы — закон.

— Еще хоть слово в этом тоне, и ты опоздаешь на долбанную вечность.

Артур хмыкнул, ущипнул ее за сосок и отпрянул, напоминая:

— Ты в душ собиралась.

Она встала и отправилась по коридору вглубь квартиры, эффектно скидывая по дороге рубашку.

— Ведьма, — буркнул Артур, предвкушая горячую неделю.

Он уже надел пиджак и собирался выходить, когда услышал, как хлопнула дверь. Ключи от квартиры были только у Ольги и…

— Ебать, Артур, ты все еще дома. Почему я, мать твою, не удивлен, — рычал Эрик, проходя по-хозяйски в гостиную. — Где заключение по Силашину? Я же просил не уносить из офиса.

— Позвонить не мог? — огрызнулся в ответ Артур.

— Мне через час нужно быть в суде с этими бумажками, а тебя хрен дождешься. И судя по тому, что документы валяются на диване рядом с мокрым полотенцем и чертовыми дранымии трусами с кружавчиками…

— Блин, Эрик! — Артур собрался заявить о своем праве на приватную личную жизнь, но не успел.

— Кини, малыш, ты еще тут? Где полотенце чистое взять? — пропела Стей, возвращаясь в гостиную и не сразу замечая наличие в доме сразу двух Савицких. — О, Эрик… ээээ, привет.

— Стей? — Эрик едва не подавился именем, увидев ее обнаженную.

— Полотенце, — подсказал Артур, и дядя бросил его Стейне.

Отдавая дань приличиям, московская гостья прикрылась, хотя не испытывала неловкости. В конце концов, чего Эрик тут не видел?

— Не ругай парня за опоздание. Это моя вина, — призналась Стейна и снова обратилась к Артуру: — Чистое полотенце? Это все мокрое.

— Спальня, верхний ящик в шкафу.

— Спасибо.

Стей улыбнулась и отправилась на поиски.

Эрик так и стоял с документами в руках и отсутствующе шокированным выражением лица.

— Дай угадаю, у тебя опять нет слов? — предположил Артур.

— Ни единого, — подтвердил дядя.

Эрик моргнул, сунул бумаги в портфель и направился к выходу, бросив уже у двери:

— Даже для тебя, Артур, — это слишком.

* * *

Только взгляды твои прожигали насквозь,

Предваряя известный финал;

Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,

Ты не слышал, а я — не сказал…


— Ты чертовски красива. Знаешь об этом?

— Знаю, конечно, — засмеялась Наташа, склоняясь, чтобы наградить Артура за любезность поцелуем.

Ее длинные соломенные волосы упали вперед, скрывая лица любовников полупрозрачной завесой.

— Прости, что так вышло с Нори. Я, правда, не знал…

Стей приложила пальцы к его губам, не давая договорить.

— Тшшш, я видела, малыш. Все в порядке.

— Ты специально намекнула на секс втроем? Чтобы позлить девчонку?

Наташа неопределенно покачала головой, поерзав попкой по его паху.

— Чтобы позлить девчонку, чтобы раззадорить парнишку… Ты же любишь такие игры.

— Хм… А ты?

— Возможно.

— Серьезно, Стей! Если бы Нори согласилась?

— Возможно.

— Ого…

Кен положил ладони на ее бедра, поощряя двигаться жестче, быстрее.

Он снова возбуждался, хотя уже трижды кончил. Казалось, со Стейной переставали действовать все физиологические законы. Он хотел ее до безумия. И сейчас пытался насытиться впрок, зная, что они не скоро увидятся. Зная, что придется испортить даже сладчайший прощальный секс.

Стейна прогнулась, откинула голову назад, тихо постанывая, пока он наполнял ее. Она раскачивалась с довольной улыбкой, ублажая и взор, и член Артура. Безо всяких хитростей и изощрений, словно играючи, она сводила Кена с ума. Это было так сильно и так естественно — обладать ею здесь, принадлежать ей здесь.

На надувном матрасе, на нежнейшем хлопке простыни, чувствуя легкий аромат цветов, вина и Севера, Артур понимал, что он дома. Что он счастлив. Пусть лишь этим днем, лишь этим мгновеньем, но так всепоглощающе счастлив.

Стей склонилась, чтобы покрыть поцелуями его плечи, шею, прикусила мочку уха и зашептала:

— Трахай, кого хочешь, где хочешь, но не здесь. Приведешь сюда девку, клянусь, я убью тебя. Или ее.

Кеннет сглотнул, одновременно ошеломленный и немыслимо возбужденный ее словами.

— Черт, Стей, ты смеешь мне угрожать? Ставить условия? Пока я трахаю тебя? Серьезно?

— А разве ты меня трахаешь? — поинтересовалась она.

Артур подавился возмущением, потому что Стейна резко выпрямилась, приподнялась и с силой опустилась. Она упиралась ладонями ему в грудь, яростно двигая бедрами, врезаясь в него с характерными хлопающими звуками.

Кен заскулил от ощущений, которые усилились в сотню раз из-за ее движений и слов. Он лишь на мгновение мысленно возмутился, но тут же отпустил свою ярость, понимая, что она права. Здесь и сейчас он принадлежал ей, только ей. И она была вся его.

— Ты мой. Мой? Скажи это, — потребовала Наташа, зависнув над ним в мучительной паузе.

— Твой, — выдохнул Кеннет, посылая бедра вверх, чтобы наконец продолжить. Несколько секунд заминки были словно вечность в муках.

Стей прикрыла глаза, а потом развернулась так, что оказалась к нему спиной. Кен мгновенно среагировал на ее знак, встал на колени, пристраиваясь сзади. Он намотал на кулак Наташины волосы и бесцеремонно дернул, заставляя ее подняться и прижаться спиной к его груди.

— А ты моя, Стей. Вся моя.

— Твоя, — не спорила она.

Кен с блаженным стоном присосался к ее шее, полностью растворяясь в радости принадлежности и обладания одновременно. Ему было невероятно легко и сладко. Возможно, потому что мозги отключились, отдав власть инстинктам. Возможно, потому что это было правильно. Это было правдой. Оргазм не был подобен взрыву или землетрясению, но он был долгим. Очень неожиданно долгим. И не горячим, обжигающим, а теплым, очень комфортным. Словно Кен обрел дом, которого у него никогда не было.

Стейна долго лежала на животе без движения, чувствуя рядом жар мужского тела. Лишь спустя какое-то время она решилась открыть глаза. Ее взгляд сразу упал на маленький букетик лесных цветов. Она улыбнулась, протянув к нему руку, перевернулась на бок. Отрывая по одному цветочку, она бросала их в лицо Артуру. А он посмеивался, чуть морщась.

— Тебе не нравятся цветы?

— Очень нравятся.

— За что же ты их убиваешь?

— Они уже умерли, когда ты их сорвал.

— Но можно же было их засушить.

Теперь пришел черед Наташи смеяться.

— Ты меня с Ольгой путаешь. Мне не нужны символы, чтобы помнить.

— Это одновременно оскорбительно и лестно.

Она крутила в пальцах последний оставшийся от букета василек, а потом вставила его в волосы. Кеннет протянул руку, но так и не коснулся ее.

— Стей, я женюсь, — проговорил он, внимательно глядя ей в глаза.

— Сочувствую твоей жене, — ответствовала Наташа, никак не проявив недовольства.

— Ты не возражаешь?

— А должна?

Кен не нашел, что на это сказать.

— Скоро? — спросила его Стей.

— Зимой-весной.

— Не по залету, надеюсь?

— Нет.

Его аж передернуло от такой версии.

— И то хорошо. Норвежка?

— Да.

— Хорошенькая?

— Очень.

— Зачем?

— Так нужно.

— Кому?

Артур долго думал, но все же… соврал.

— Мне.

— Что ж. Поздравляю.

Он поморщился. Наташа села, потянулась к платью и бросила, словно между прочим:

— Времени уже много. Тебе пора.

— Не терпится избавиться от меня?

— Угадал, — подмигнула Старшая.

Она оделась и вышла из хижины. Обняв себя руками за плечи, Наташа смотрела на лес, изо всех сил стараясь впитать и запомнить запах украденного счастья, чувство истомы в залюбленном до слабости теле и игнорировать едкую горечь, которая жгла ее сердце. И словно сам собой рождался мотив. Она тихо мурлыкала его себе под нос, когда появился Кен и обнял ее сзади.