— Не многие отцы стали бы поощрять своих дочерей до смерти влюбляться в джентльмена, с которым они еще даже незнакомы.

— А как ты можешь об этом узнать, если собираешься выйти замуж за друга, не вызывающего у тебя особых чувств? Мне просто хочется, чтобы ты смогла полюбить мужчину, которого сочтешь подходящим.

— Разум мне подскажет как. Мне не нужны безумные порывы, которые управляли жизнью моей матери.

— Нет, но ты должна хорошенько подумать о себе, дорогая, прежде чем выйдешь за какого-нибудь бесчувственного болвана.

— Если бы я действительно искала одного из них, мистер Картер мог бы отлично подойти.

— Поверь в это, и ты поверишь во что угодно, — мрачно сказал отец, и Ив пожалела, что не выбрала более удачный пример, чем этот секретарь, библиотекарь, клерк, или кто он там. Ответ знали только герцог Линейр и сам мистер Картер.

Она вспомнила, как его золотисто-карие глаза пристально смотрели на нее, когда мистер Картер забывал о своей напускной скромности. Нет, он не оловянный солдатик, вовсе нет. Папа совершенно прав: под внешним смирением этот человек скрывал острый ум и чувствительное сердце, и ей надо помнить об этом, если они когда-нибудь снова встретятся, что маловероятно.

— Давай оставим в покое мое замужество и мистера Картера. Что ты намерен делать с Хэнкортами, папа?

— Когда я их найду, я должен сделать так, чтобы они поняли, что я делаю. Я сам не знаю, будет ли от этого толк.

Глава 6

Оставшуюся часть дня Ив старалась вести себя как обычно и злилась, что постоянно впадает в мечтательную задумчивость. Она надеялась, что отец не прав, беспокоясь насчет мистера Картера; она не подвержена любви и страсти. Тем не менее непрошеный образ мистера Картера, ждущего сигнала, чтобы повести своих людей в бой, раз за разом вспыхивал в сознании Ив. Даже испытывая страх, он излучал уверенность и был непростительно красив в своем зеленом мундире. Мягкий голосок нашептывал Ив, что именно так он и выглядел в действительности, несмотря на все отметины, оставленные битвами, которые этот глупец считал портящими его мужественную красоту. В мистере Картере было больше мужского, что в тех слабовольных, занятых только собой аристократах, которых он считал выше себя.

Взять хотя бы лорда Кристофера Хэнкорта, раз уж сегодня она о нем вспоминала. Этот слабый, погрязший в удовольствиях человек до самых последних секунд своей жизни не знал настоящих трудностей и опасностей, а Картер целых восемь лет почти ежедневно бросал им вызов. Но неужели отец прав и он действительно слишком сильно заинтриговал ее, чтобы это не вызывало беспокойства, с раздражением подумала Ив. Этот человек стал единственным, о ком она вспоминала в эти суматошные дни, проведенные вдали от ее настоящей жизни в Даркмере или Фарензе-Хаус.

В любом случае она уже давно научилась не доверять страсти мужчины к женщине. Разве не так? Ее первый ухажер казался таким искренним, наивным и влюбленным, что она невольно обманулась, думая, что тоже любит его. Тот прыщавый юнец наверняка еще месяц не мог нормально сидеть после того, как папа и дядя Джеймс выпороли его, как сопливого школьника. Но в ту ночь Ив получила хороший урок. С тех пор она вела себя очень осторожно, понимая, что иначе дурная репутация матери распространится и на нее.

Возможно, это глупая и мятежная часть ее души нашептывала Ив, что мистер Картер тот единственный, кто создан, чтобы ее понять. Он смог бы разглядеть ее настоящую сквозь блеск богатства Уинтерли. Казалось, он смог бы понять ее сердце, которое Ив так хорошо научилась оберегать, что почти забыла о его существовании. Но даже если все так, это не сулило им ничего хорошего. Они далеки друг от друга, как Ганг от Темзы, как ледяные полюса Земли. Сделанные из одного теста, они были далеки во всем, что имело значение в реальной жизни.

Кольм думал, что больше не услышит о семействе Уинтерли, но уже через несколько дней после его последней встречи с мисс Уинтерли она объявилась снова. Он вновь перечитал короткую записку, которую принес в Дернли-Хаус мальчишка-оборванец. Нет, наспех написанные фразы были такими же отрывочными и непонятными, какими показались ему с первого раза: «Пожалуйста, приходите как можно быстрей. Я жду вас в экипаже на углу у конюшен. Не говорите никому о нашей встрече и постарайтесь, чтобы вас никто не видел. И. У.».

В подтверждение того, что это не шутка, из запечатанной воском записки выпало одно из самых невинных писем отца Кольма к ее матери. Господи, в эти десять часов осеннего вечера на улице было совсем темно, и даже одна встреча с ним в такое время могла безвозвратно погубить ее репутацию, если бы их обнаружили. Кольм надел свое убогое пальто и потянулся за шляпой, думая, какой он глупец, что соглашается идти. Тем не менее он осторожно выскользнул в сад через заднюю дверь и запер ее в надежде, что никто не заметит его отсутствия.

— Быстрей, — приказал ее тихий и намеренно суровый голос, как только он вышел из калитки. Но, только увидев извозчика, Кольм поверил, что все это происходит на самом деле.

— Какого дьявола? — только и успел сказать он, как мисс Уинтерли протянула руку и потащила его внутрь экипажа, как будто не хотела терять ни секунды.

— Если быстро отвезешь нас, куда мы договорились, плачу двойную цену, — бросила она извозчику с таким ледяным спокойствием, словно каждую ночь похищала хромых клерков.

Экипаж рванул вперед. Кольм не успел открыть рот, чтобы задать следующий вопрос, а они уже мчались по гулким мостовым, словно от этого зависела их жизнь, и мисс Уинтерли все равно бы его не услышала. Фешенебельная часть Мейфэра осталась позади. Доехав до Оксфорд-стрит, они на безумной скорости пересекли ее и наконец, замедлив ход, остановились совсем рядом с Кавендиш-сквер.

— Молчите! — шепнула она, когда Кольм спустился на мостовую и замер, чувствуя себя ничего не понимающим идиотом. Она протянула кучеру две гинеи, а потом схватила Кольма за локоть, словно он был ее собственностью.

Когда маленький потертый экипаж скрылся из вида, Кольм все еще продолжал стоять как вкопанный в ожидании, что она сделает: позволит ему идти, отойдет от него или продолжит приставать к нему, как банный лист. К счастью, мисс Уинтерли выбрала последнее, однако при этом так раздраженно щелкнула языком, словно во всем этом виноват он. Кольм решил, что с него хватит.

— Объяснитесь, — резко потребовал он.

— Неужели я ошиблась, считая вас человеком дела, а не болтуном? — бросила она, как будто всерьез засомневалась, стоило ли вообще тащить его сюда.

— Теперь это в прошлом, — хмуро ответил он.

— Тогда представьте, что это все еще так, и пошевелите мозгами, которые полагалось иметь тем, кто служил офицером в вашем полку, хотя сейчас я не вижу тому ни малейшего подтверждения.

— Оставьте ваши оскорбления. Я не сделаю больше ни шага, пока вы не объясните мне, зачем все это нужно.

— Моя кузина повела себя так глупо и безрассудно, что мне необходимо спасти ее, пока не поздно. Вы здесь, чтобы помочь мне это сделать… Так вы можете поторопиться?

— За нее отвечают ваши родители. Они обязаны знать, на что она способна, и сделать так, чтобы она больше никогда не сделала ничего подобного.

— Поверьте мне, она больше не будет. А теперь шевелитесь, неповоротливый вы буйвол, пока еще не поздно.

Кавендиш-сквер? Что-то знакомое. Кольм наконец двинулся с места, вспоминая случайно подслушанный разговор между Дернли и его женой.

— Маскарад у леди Уорлингтон, — прошептал он, и все стало понятно.

«Он превратится в попойку задолго до полуночи. Братья леди Уорлингтон позаботятся об этом, если их не опередит кто-нибудь другой», — шутил Дернли. Его жена согласилась с мужем и добавила приглашение к тощей стопке других, которые они еще продолжали получать, несмотря на то что все знали об их скором разорении.

— Но какое отношение к этому может иметь мисс Реверю, особенно учитывая, что она даже не дебютантка?

— Один пустоголовый юнец умолял ее встретиться с ним на этом маскараде, и ей, видимо, показалось, что это будет чудесное приключение, — буркнула Ив в ответ.

— И кто же этот идиот?

— Верити всего пятнадцать лет, а младший брат леди Уорлингтон на редкость красив, поэтому я предполагаю, что, увидев этого глупого мальчишку, она вообразила, будто влюблена в него. Но он все равно не должен был просить ее приходить сюда. Если она явилась на этот проклятый маскарад, как я полагаю, исходя из того, что из сундука с одеждой кое-что исчезло, и если мы не найдем ее раньше, чем ее узнает кто-то другой, от ее репутации не останется ни клочка. Он не станет беспокоиться, что может разрушить ее будущее.

Кипя от гнева при мысли, что какой-то негодяй мог походя испортить жизнь юной девушке еще до того, как она закончила школу, Кольм позволил мисс Уинтерли отвести его во двор дома лорда Уорлингтона, и они стали ждать удобного случая, чтобы незаметно проскользнуть внутрь. Когда дверь открылась и он наконец увидел, как была одета мисс Уинтерли, Кольм понял, почему ей понадобился именно он, и никто другой. На кого, кроме мистера Картера, могла она положиться, чтобы пройти мимо слуг через холл и лишь слегка повести бровью, если их поймают?

Из нее получилась очень милая служанка, мысленно признал Кольм. Но то, что он выглядел куда более убого, чем любой другой из знакомых ей мужчин, задевало сильнее, чем он мог ожидать. Любые сомнения по поводу того, что хитроумный план мисс Уинтерли провалится, когда они окажутся в помещениях, где проходил праздник, растаяли, когда она подобрала брошенную кем-то маску, как будто усердно следила за порядком, и извлекла из-за классической статуи оставленное кем-то домино. Бросив их Кольму так, словно он сам знал, что с ними делать, она стала искать какую-нибудь маскировку для себя, пока он нерешительно надевал свою. «И кем мне предлагается быть на этот раз?» — мысленно спросил он свое отражение в соседнем зеркале. «Кем-то, кто пытается быть никем», — насмешливо ответило оно. Он выглядел как тот человек, которым мог бы быть — богатым бездельником, которому показалось забавным переодеться в клерка, в то время как сам не работал ни одного дня в своей жизни.