– Ты не можешь знать, что она из моего прошлого. Я никогда не говорил об этом.

– Скажем так, у меня хорошо развита интуиция. К тому же ты никогда не приводил женщин на мероприятия подобного уровня. Более того, мне доподлинно известно, что последние пять лет ты жил как монах. Возрази мне, если это не так.

Рафе силой подавил раздражение и снова придал лицу невозмутимое выражение.

– Да, действительно, мы с Шарлоттой знакомы уже много лет.

– Ты ее похитил? Помнится мне, когда мы похищали наших жен, ты распекал нас, на чем свет стоит.

– Вас похитили? – переспросила Шарлотта у Бриар и Белль.

Женщины обменялись взглядами.

– Да, Адам практически похитил меня, – подтвердила Белль.

– А меня Филиппе украл из больницы.

Шарлотта была потрясена, прочистила горло.

– Кстати, я не жена Рафе.

– Но ведь ты похищена, – настаивал Филиппе. – Как по мне, это самая ценная информация.

– Уже нет.

– Уже нет? Значит, ты действительно это сделал.

– Просто в голове не укладывается, – сокрушался Филиппе. – Кто бы мог подумать, что два принца и миллиардер не в состоянии найти себе жен, не применяя силу.

– Но мы не женаты, – повторила Шарлотта.

– Это ты так думаешь.

– Я хочу вам кое-что сказать. Вы узнаете первыми. Мы с Шарлоттой ждем двойню.

Адам, казалось, был потрясен известиями, Филиппе бросился обнимать друга.

– Мои поздравления.

– С этим правильно поздравлять? – переспросил Адам.

– Еще как!

Было любопытно наблюдать за Рафе в компании друзей. Прежде Шарлотта не могла такого представить. Живя в доме ее отца, Рафе много времени проводил в одиночестве, как, впрочем, и она. Когда их пути разошлись, ей было легче представлять его с любовницей, нежели с преданными друзьями.

– Значит так, теперь мы ждем приглашения на свадьбу, – заявил Филиппе.

– Он не делал мне предложения.

Дамы метнули взгляды на Рафе.

Принцесса пожала руку Шарлотте.

– Приятно с тобой познакомиться, дорогая, однако мне нужно отлучиться, еще немного побыть с гостями. Таков протокол. Надеюсь, мы скоро увидимся вновь.

Когда она ушла, Филиппе цокнул языком.

– Думаю, мне тоже нужно вернуться к гостям. Хочу быть уверен, что все относятся к ней с должным почтением, как пристало моей супруге.

Поклонившись, он последовал за женой.

Шарлотта и Рафе остались в компании Адама и Белль.

– Мне нужно что-нибудь съесть, – жалобно заметила Белль. – И выпить воды. Здесь так душно.

Шарлотта задумалась о том, как будет протекать ее собственная беременность.

– Конечно.

Адам разволновался. Он буквально окутывал жену заботой и любовью. Подобное отношение тронуло Шарлотту до глубины души. Она даже позавидовала Белль.

Они с Рафе вновь остались наедине.

– Твои друзья показались мне очень милыми. Учитывая все, это просто удивительно.

– Учитывая что?

– Твой скверный характер.

Рафе рассмеялся.

– Похоже, это тебя не отталкивает.

– Вовсе нет.

Шарлотта взяла его под руку, и они направились в танцевальный зал. Музыка заставила ее сердце биться чаще.

– Потанцуешь со мной?

Остановившись у стены, Рафе облокотил о нее свою трость и взял Шарлотту за талию.

– А разве не для этого мы практиковались.

И повел ее на танцевальную площадку. Гости расступались перед ними. Он двигался плавно и уверенно, словно знал, что так и будет.

– Думаю, сейчас мы привлечем к себе внимание.

– Может быть. – Она провела рукой по его лицу. – Поэтому все наблюдают за нами.

– Или ждут, когда я начну спотыкаться.

– Вовсе нет. А даже если так, ты могущественный миллиардер. Они сделают вывод, что это новая мода, и станут повторять за тобой.

Они танцевали слаженно и наслаждались музыкой. Теперь Шарлотта не закрывала глаза. Следила за тем, чтобы они действительно не натыкались на пары, вальсирующие неподалеку. За ними наблюдали. Скорее всего, интерес был вызван тем, что Рафе Коста никогда не приводил с собой женщин, хотя, возможно, и тем, что танцевал. Все это не важно. Шарлотта наслаждалась близостью мужчины, которого любила. Он обнимал ее на глазах у всех, не таясь и не стыдясь.

Пусть у нее нет плана. Возможно, она не такая энергичная и целеустремленная, как супруга принца Филиппе. Зато она влюблена.

Они самозабвенно кружились в танце, словно были одни. Как тогда в замке.

Потом, взявшись за руки, они на глазах у всех вышли из зала в галерею.

Рафе положил руку Шарлотте на живот и попросил рассказывать о картинах, которые там были.

– Напротив вечерний пейзаж. За широким полем возвышаются холмы. Меж холмов рассыпаны домишки. В окнах горит свет. Время ужина. Снаружи густые сумерки, хотя и недостаточно поздно, чтобы ложиться спать. Семьи собрались вокруг стола. Держу пари, там ранняя зима. Холодно, мороз кусает за щеки. Но в доме согревает тепло, едва ты оказываешься внутри. У всех, кто живет в этих домах, есть семьи. Я уверена. Домочадцы собрались на ужин, пообщаться друг с другом, поделиться новостями.

– Неужели ты видишь все это?

– Нет, просто мне так кажется. Эта картина заставила меня задуматься обо всем этом.

– Даже если бы я был зрячим, все равно не увидел бы в ней ничего из того, что ты сейчас рассказала. Просто постройки, но не дома. То, что ты умеешь представлять нечто подобное, удивительно.

Она пожала плечами.

– Мне так не кажется. Во мне нет ничего необычного. Я не собрала такую удивительную художественную коллекцию. Вообще ничего не добилась. Освободившись, я отправилась на поиски тебя.

Подняв глаза, она увидела, как сильно он побледнел.

– Рафе, что с тобой?

– Все в порядке. Просто я считал, что ты, как и твой отец, желала мне смерти, поэтому то, что ты сказала сейчас, много значит для меня.

Они продолжили осмотр. Шарлотта охотно описывала полотна. Говорила и говорила, пока у нее за запершило в горле и не устали ноги.

– День был длинным. – Рафе взял ее за руку. – Филиппе приготовил нам комнаты. Не пора ли вернуться во дворец?

– Второй дворец за две недели. Весьма экстравагантно.

– Я всегда прихожу в замешательство, когда ты так говоришь. Твой отец тоже создал тебе комфортную жизнь, но ты считала себя птицей в золотой клетке, и я…

– С тобой я не чувствую себя так. – Хотя вообще-то он прав. Рафе предлагал ей вещи, важность которых она всегда отрицала. Ей не нужны статус или достаток. Она просто хочет быть с ним, и он не отказывает ей ни в чем, кроме своего сердца.

Рафе контролировал каждый свой шаг. Шарлотте хотелось большего, но она опасалась, что, если заговорит об этом, он скажет, что дал ей все, что мог.

Она позволила ему увести себя в фойе музея, где он договорился о такси. Во дворец они возвращались в молчании.

– Ты не любишь меня.

– Правда? А зачем я здесь? С тобой? Думаешь, мне нравится жить в замке?

– То, что ты испытываешь ко мне – это не любовь.

– Да?

Теперь она действительно разозлилась. Рафе это понимал, но был не в силах как-то повлиять на нее. Но в нем был заточен отчаянный зверь, и он не мог его остановить или контролировать. Он ненавидел это ощущение, чувствовал, что не отвечает за свои действия, полностью отдавшись на милость чему-то, чего не мог увидеть или осязать.

Здоровое зрение ему бы сейчас не помогло. Даже обладая зрячими глазами, он не смог бы справиться с этим лучше.

Люблю. Любовь – это боль, ложная надежда.

Красивая стеклянная игрушка, которую вам вкладывают в руки лишь для того, чтобы несколькими мгновениями позже отобрать и разбить об пол.

Здоровое тело исправно служит до тех пор, пока его не опрокидывают через край балкона и оно не разбивается о землю, словно стекло, точно такое же, как та игрушка из прошлого.

Он слишком хорошо знаком с болью.

Сколько раз человеку приходилось показывать исход любви или привязанности, прежде чем он понимал, что обречен с рождения?

Конец любви – а ей всегда приходил конец – боль.

– Я не люблю тебя, – твердо заявил Рафе. – Можешь называть наши отношения как хочешь, пытаться требовать взамен все, что захочешь, но, Шарлотта, ты не услышишь от меня ничего иного.

– Это просто бессмыслица!

Конечно, она не собиралась так быстро отступать, никогда так не поступала. Она обладала пытливым умом, всегда во всем желала добраться до сути.

Его слова действительно казались ей бессмысленными. Любая другая женщина, которая жила под гнетом деспотичного родителя, боялась бы его, это точно, предпочитала отмалчиваться, держала собственное мнение при себе, не рисковала собой. Однако Шарлотта и не собиралась падать духом после пережитого.

Глупая женщина.

У нее совершенно отсутствовал инстинкт самосохранения, этого-то Рафе никак не мог понять.

– Шарлотта, это должно иметь смысл для меня, а не для тебя. Кстати, что такое любовь? Чем она нам с тобой послужила?

– Рафе, неужели ты не полюбишь своих детей? Разве не для этого ты признал их и хотел взять меня в жены? Или собирался сделать это для того, чтобы мы не достались кому-то другому? Если так, то чем ты лучше моего отца? Ты всегда говоришь о том, как глубоко его презираешь. Ты мне в этом клялся. Но, выходит, ты думал жениться на мне, чтобы контролировать меня, наших детей. Можешь ли ты пообещать, что не превратишься в садиста? – Шарлотта отстранилась. – Знаешь, я поняла, что именно любовь делает из нас людей. Любовь окрыляет, дарит свободу. Мы становимся лучше себя прежних. Без этого чувства человек мелочный и эгоистичный.

– Важно думать о себе и ставить свои интересы на первое место. Без этого, кто знает, где бы я сейчас находился.

– Нельзя думать только о себе. Те, кто преследует только свои интересы, создают империи, которые не несут ничего хорошего. Мой отец был эгоистом. Любовь бы уничтожила его.