Александра Ростова - Склонность к дождю

Когда улыбнулись друг другу, Софья вернула ему зонт и торт. И обняла, обхватив за шею.

— Аленький, я не волнуюсь.

Он кивнул.

И с удовольствием наблюдал, как Софья осматривает арку, запрокинув голову, как идёт, оглядывая стены.

— Соф!

Она обернулась, остановившись в противоположном конце.

— А нам не надо во двор. Нам в подъезд флигелёчка.

Софья смотрела на Марка. И вдруг защипало глаза — она подбежала к нему и уткнулась в грудь. Ей было очень тяжело. Чувства и эмоции бушевали — она и хотела и не хотела одновременно.

Жутко не хотела расставаться с Марком, но очень хотела вернуться в Петербург к тёте Нине и отцу.

Когда справилась с эмоциями, пошли к подъезду. И совсем скоро Софья попала в… мир детства. Того детства, которого у неё не было.

Дед и бабушка Марка были ей рады! И Софья будто замерла в этом счастливом пространстве.

Оказалось, Марк внешне был очень похож на деда. Очень. И Пётр Николаевич оказался первым, кого увидела Софья, — возникшее было частое сердцебиение тут же затихло. Настолько приветливый взгляд!

Бабушка смотрела не тревожно, но внимательно. И осторожно. Софья даже кинула взгляд на Марка. А он подмигнул ей.

— Бабуль, а Софья скупила все питерские шоколадки с тем процентом какао, который ты любишь.

Лариса Сергеевна смущённо махнула рукой и улыбнулась.

— Дед, а это твой любимый торт, — Марк вручил Петру Николаевичу коробку. — Правда, московский.

Софья достала из сумки стопку петербургских шоколадок, упакованных в подарочную бумагу, и протянула Ларисе Сергеевне:

— Надеюсь, они вам по вкусу придутся.

— Спасибо, — бабушка Марка обняла Софью, поцеловала в щёчку: — Софья, мы очень тебе рады. Добро пожаловать!

— Спасибо… — едва прошептала она в ответ.

Пётр Николаевич подмигнул жене и шумно принялся приглашать всех к столу.

— Сразу намакорониваться начнём!

— А мы с Софьей выпьем сначала за знакомство, — Лариса Сергеевна поняла, что девочка понравилась ей с первого взгляда. — Шампанского!

— А мы с Марком коньячка тяпнем, — вторил жене Пётр Николаевич. — Марк, я надеюсь, ты не за рулём?

— Конечно, нет! Дед, только и ждал, чтобы мы с тобой тяпнули.

— Софья, ты не волнуйся, они у нас мальчики хорошие.

— Я не волнуюсь.

Она тут же почувствовала, что Марк взял её за руку, и они пошли в комнату.

И Софья окунулась в счастливое детство. Где её любили потому, что она просто есть. Ей были рады. Улыбались легко и искренне.

И Софья постепенно открывалась Кушманцевым.

Улыбалась, потому что Марка бабушка называла Маркушей.

— Ага! — Лариса Сергеевна улыбалась Софье: — Я попыталась звать его Мариком. Что ты! Взбунтовался.

— Кстати, Стас тоже не переносит, если его кто-нибудь называет Стасиком, — сказал Марк. — Бабуль, ты его Стасенькой зовёшь и он очень доволен.

— Это вы как сговорились.

— А теперь у нас Софьюшка есть, — заметил Пётр Николаевич.

— Первая девочка.

— Единственная, — Пётр Николаевич не сомневался в своих словах.

А Лариса Сергеевна вспомнила, что Стас назвал Софью богиней. И ведь как прав оказался — необыкновенная, таких почти нет здесь, на земле. А Марк как преобразился! Так смотрит на Софью… Дождался свою грёзу.

Софья смеялась, когда бабушка с дедом рассказывали о происшествии на даче.

— Марку было пять лет и у него была дикая мечта — прокатиться на тарзанке!

— Я была против, — Лариса Сергеевна едва сдерживала улыбку. — Какая тарзанка! И дед меня поддерживал — воспитание же.

— Но однажды приезжаю: Марк сидит, пальчиком по строчкам водит, губами шевелит. Понятно, думаю, бабуля к школе готовит. И так его жалко стало.

— Нет, Софья, ты не подумай, он у нас спортивный, — Лариса Сергеевна зыркнула в сторону мужа: — И на велосипеде гонял, и с мальчишками бегал. Но тарзанка! Обрыв, под которым болотце!

— Вот я и говорю — бабуль, мы на тарзанку! И сразу предупредил, что вместе.

— Ну да, мы же договорились его одного не пускать.

— Конечно. Всё-таки рано в пять лет. Неосознанно мог пальцы разжать, ведь полёт, это не на качелях. Да мало ли — маленький ведь ещё!

— Зато Пётр Николаевич уже большим был. Взгромоздился с внуком!

— Да…

— Я до сих пор помню, как мы с дедом летели, — хохотнул Марк.

— Отлично летели, — согласился Пётр Николаевич.

— Ну да! Только прямо в болото прилетели. Идут — грязные! Хорошо, что не расшиблись. Жижа болотная спасла.

— Зато я верёвку хорошую купил!

— Ох… потом-то уж Марк катался, когда подрос.

Софья ощущала абсолютный покой. И ни разу её не спросили ни о чём, что могло заставить волноваться.

Дед с бабушкой с удовольствием слушали их рассказы о Петербурге. Осторожно поинтересовались их планами.

— Придумаем, где отдохнуть, — сказал Марк. Вот недельку отработаю и возьму ещё полмесяца отпуска. У меня как раз по графику — август.

— Вот и отлично, — улыбалась Лариса Сергеевна. — Вы бы к морю съездили, подышали, поплавали…

— Скорее всего, — осторожно ответил Марк.

— Софья, а ты к какому морю хочешь? — бабушке очень интересно было узнать об их планах.

Но Софья лишь пожала плечами:

— У любого замечательно…

Марк придвинулся к ней поближе и обнял:

— А мы, наверное, с Чёрного начнём. В Сочи здорово — субтропики.

— Вот и правильно, — Лариса Сергеевна подмигнула Софье: — Оно родное и тёплое.

Софья прижалась к Марку, положила голову ему на плечо. Он уже предложил ей отдохнуть у моря. Они ждали, с какого числа у Марка начнётся отпуск. Тем более одну неделю он уже отгулял — удивительную неделю, в которую они не расставались.

Но вдруг она встрепенулась. Ой, как неудобно-то… обнялись… Выпрямила спину. Принялась разглаживать лежащую на коленях салфетку.

Марк убрал руку с её плеча и спрятал улыбку — смутилась Софья…

…Прощались неохотно. Замечательно время провели! Да и поняли бабушка с дедом, что дождался их мальчик свою любовь.

— Петя, — Лариса Сергеевна смахнула набежавшие слёзы. — Наконец-то!

— Не говори, Ларис!

Они прошли в комнату и подошли к окну. Улыбаясь, помахали Софье и Марку.

— Какая же хорошая девочка…

— Вот не зря Марк не торопился.

— Да. Только вот… Уедет он к ней.

— Ну… Ларис, Питер — не край света. Если решат там жить, что ж…

— Только бы расстояние и время в разлуке не помешали.

— Не думаю.

— Видно же, как им не хочется расставаться. Как они будут?

— Да… Так бы и держались за руки.

— Сонечка смущается… Это по сегодняшним нравам — диковина.

— Оленёночек…

Оленёночек…

Марк внимательно наблюдал за Софьей. Вот она вышла из ванной, прошла в коридор. Открыла стенной шкаф, где стояла её дорожная сумочка-косметичка. Марк уже обратил внимание, что эту сумочку она достала из чемодана, но разбирать не стала. Брала, что было необходимо, и возвращала на место. Вот и сейчас, достав тюбик и маленькую стеклянную баночку, вернулась в ванную.

Поскольку дверь Софья закрывать не стала, он встал в проёме.

— Представляешь, в Петербурге настолько мягкая вода, что я даже кремом для лица забывала там пользоваться. А здесь сразу почувствовала, как кожу стягивает.

— Это да.

Софья положила крем и поставила баночку на раковину. Затем воспользовалась средством для рук. И как только закончила, снова взяла косметику, видимо, собираясь вернуть в свою сумочку.

— Соф, и на полочке, и в шкафчике свободно.

Она замерла, глядя на свои кремики. Когда посмотрела на Марка, в глазах её была нерешительность.

— Да. Но…

— Ты боишься забыть?

— Нет.

— Поставь, Соф. Тебе же так удобнее будет.

— А тебе?

— Мне? — Марк шагнул в ванную и взял из рук Софьи баночку и тюбик. Поставил на полочку. — Я буду счастлив, если твои вещи будут здесь всегда.

Они обнялись — конечно, многое у них впереди. И, конечно, определись они, где быть вместе, было бы проще. Софья быстрее бы одолела свою робость. Марк был бы спокоен и не стал бы так остро реагировать на действия Софьи.

Как же Марк хотел попросить её остаться! У него в глазах темнело, когда он думал о предстоящей разлуке. Но… не мог он позволить себе этого. Не мог допустить, чтобы сердце Софьи страдало. Ничего, всё образуется. Нужно немного терпения.

— Аленький, — Софья запустила руку под рубашку Марка и поглаживала ему спину. — А когда мы пойдём спать?

— Я освободил твои руки от баночек с кремом, и они принялись шалить?

— Ага…

— Ну пойдём, — Марк подхватил её и перекинул через плечо. — Спать?

— Спать.

Софья засмеялась, оказавшись вниз головой. И снова принялась за рубашку Марка.

— Сонечка, чем ты занята?

— Спину твою исследую, — её пальцы уже нырнули под пояс джинсов.

— Соня…

— Аленький, я люблю, когда ты меня Соней начинаешь называть.

— Да?

— Это значит…

Но вот Софья будто замерла. Она снова коснулась гладкого штриха, шрама, который был у Марка справа. Софья не решалась узнать, почему он появился. Сама не знала, что её останавливает от вопроса.

— Сонь?

— Это значит…

— Приземляемся!

Марк подошёл к кровати и повалился на левый бок, увлекая Софью за собой.

— Приматрасиваеися! — она воспользовалась ситуацией и устроилась на бёдрах Марка. — Это значит… будет фейерверк…

Она расстегивала его рубашку, ласково поглаживая обнажавшуюся грудь, живот, бока…