— Да. Я всю жизнь пытался заложить в неё человечность…

— Хочешь сказать, что никогда не простишь её?

— Это не одно и то же, но… Вот тебе простой пример: поставить под удар любимого человека моей сестры, то есть Глеба. Ты бы отчаялась на такой шаг? Да ещё и за моей спиной?

— Я не знаю… Ситуации и обстоятельства бывают разными… Может быть, она не понимала до конца, как рискует? Это ее не оправдывает, но…

— Вот и я так подумал! — отрезал Саша. — Не оправдывает! Поэтому пока я не могу взять и вернуть все на круги своя. Мне нужно время. И как много я не знаю.

— Ты сильно переживаешь, но напрасно. Я уверена, что все не так страшно: Наташа скоро станет мамой, отец пойдёт на поправку, мы вернёмся в Австрию, а обида и все чувства к поступку твоей сестры и её мужа поутихнут…

Саша остановился, привлек меня к себе и заглянул в лицо.

— Я очень уравновешенный человек и, поверь, я уже частично отпустил эту ситуацию. Но есть события, которые я не смогу забыть. Мне нужно время, чтобы научиться жить с некоторыми вещами и принять их как данность. Ты пытаешься показать мне, что все в порядке, но это не так. Лучше подумай о себе. И не принимай близко к сердцу мои неудачи и промахи.

— Мне кажется все, что касается тебя, я теперь буду принимать близко к сердцу… — призналась я.

Саша шумно выдохнул и обнял меня. А у меня в груди, как будто сердце увеличилось в размерах: столько нежности было в его взгляде…

— Все будет хорошо. За меня не переживай, — он сделал шаг назад и взял меня за руку. — Сейчас еще одно мороженое, и Лизу пора везти домой, я обещал твоей маме, что привезу ее через два часа.

Спустя полчаса мы ехали в супермаркет, закупили продуктов на вечер, а потом завезли сестру домой. Я исподтишка смотрела на Карима и Сашу, теперь видя сильное сходство между мужчинами.

— Я в душ, — сказал Саша, когда мы переступили порог его квартиры.

Я разбирала пакеты с едой и прикидывала в уме, что бы приготовить на скорую руку на ужин, как он уже появился в дверях кухни, повесил полотенце на спинку стула и подошёл ко мне сзади.

— Я буквально уложусь в полчаса… Ты сильно проголодался? — повернулась, увидела его обнажённое тело и забыла, чем занималась.

— Очень сильно проголодался… И я бы не был так в этом уверен, — кивнул в сторону продуктов, что я разложила на столе, — что мы уложимся за полчаса. Это определённо потерпит, как ты считаешь? — подошёл ко мне, прижимая к своему сильному и твердому телу, завладел моим ртом и поцеловал. Я поняла, что испытывала только один голод. Пока я была в больнице, Саша никак не показывал свою страсть, а сейчас… Я вся дрожала только от одних его жарких прикосновений.

Он подхватил меня на руки и понёс в спальню. Ничего не говорил, просто смотрел на меня потемневшими глазами.

— Возможно, во второй раз я буду несколько сдержан, но не сейчас… — потянулся к тумбочке и достал серебристый квадратик. Открыл его и раскатал по всей длине члена презерватив, стянул с меня платье, затем трусики и опрокинул на постель.

— Знаешь, о чем я думал, пока ты лежала без сознания в моей машине и в больнице несколько дней не приходила в себя? Что возможно простить любой обман, любую ложь, все что угодно, но простить потерю любимого человека — никогда. Это мой ответ, смогу ли я простить Наташу. Простить навряд ли, но я постараюсь забыть, что они с Глебом могли лишить меня самого важного в жизни…

Резким толчком он проник в меня, не спуская с моего лица напряжённого взгляда. Толкался в меня с какой-то дикостью и ненасытностью, а я, запрокинув голову, стискивала в кулаках простыню и повторяла его имя. Говорила, что люблю его и словно чувствовала все, что он пережил в те моменты, о которых мне говорил, потому что я тоже боялась его потерять!

Когда острые моменты чувственных наслаждений были позади и мы лежали с Сашей в кровати, я думала о его словах о сестре, поднялась на локтях и посмотрела в его лицо. Я нисколько не осуждала его за эти чувства и слова. Он прав, будь я на его месте, испытывала все те же самое.

— Ты сказал, что простить Наташу не сможешь, но постараешься забыть…

— Я далеко не сентиментальный юноша, но в момент, когда ты находилась на грани жизни и смерти, будто переживал все те чувства, когда потерял мать. Человек не робот, и я не бездушная машина. Я люблю Наташу, но на войне не все средства хороши. Я бы отдал Золотовой все до последней копейки и не устраивал вендетту. Я слишком много пережил, чтобы понять, что за деньги не купить ничего важного, и статус — это всего лишь слова. Всё могло сложиться совсем иначе, если бы они сразу рассказали мне о своих планах.

— И что бы ты сделал?

— Отдал свою часть на растерзание стервятникам и увёз тебя из страны. Наташа, отец и Глеб сами бы разбирались в этих делах. Без нас, — спустя минуту сказал Саша. — Я сегодня купил два билета. Вылет через неделю. На днях я поговорю с Каримом, и моя миссия в Москве закончена…

— То есть… Так быстро?

— Да, не вижу смысла здесь больше задерживаться. У меня остались дела в Австрии, я и так провел тут больше месяца. А у тебя осталось не так много времени, чтобы принять окончательное решение…

— Я уже все давно решила. Я полечу с тобой, — твердо произнесла я и обняла Сашу, крепко прижимаясь к его влажному и горячему телу.

глава 53

Александр

Вся жизнь в итоге — это бесконечный бег вокруг своих принципов. Нет, я не собрался их нарушать, идти им наперерез, но впервые с того дня, как увидел отца в кабинете с той дрянью, чувствовал опустошение. Не знаю, наверное, я его простил… И больше не собирался осуждать его жизнь, чувства и поступки. Все мы люди, и я тоже сильно переживал за Тасю, когда она была в руках у Ребровского. Чувствовал неподъемный груз вины за выкидыш на раннем сроке. И если она, маленькая смелая и хрупкая девушка, простила меня, что я не спас её и нашего ребёнка, то какое право имел вершить свой самосуд?

Поднялся в палату отца и подошёл к нему. Врачи дали разрешение его навестить. Для начала мне хотелось поговорить с ним, а позже у нас была назначена встреча в кафе с Каримом. Перед отъездом я хотел успокоить свою душу. Несколько лет я жил в подвешенном состоянии, и вот теперь, кажется, чувствовал, наконец, смирение.

— Саша… — отец увидел меня, и его лицо сделалось грустным, а в глазах загорелась надежда.

— Я пришёл сказать спасибо за Наташу…

Он поставил себя под удар. Сестра и её ребёнок были в порядке, хотя тоже могли пострадать в той аварии. Отец высадили их на перекрёстке, когда его машину задела встречка. Удар был слабым, но сработали подушки безопасности и отец, в общем-то, легко отделался, но сердце не выдержало в пиковый момент. Вообще, я не понимал, зачем они все опустились до таких крайностей. Осуждал их поступки и решения, но изменить ничего уже было нельзя. Меня не было в Москве два года, и все это время я жил один… стал одиночкой и лишь с появлением Таси немного пришел в себя и вернулся к обычной жизни. Моя вина во всем этом тоже присутствовала.

— Мне жаль, что все так случилось, — слабо проговорил отец.

— Неужели ты не любил мать? — этот вопрос мучил меня многие годы. Я проецировал отношения родителей на себя, много раз ставил себя на место отца и не мог объяснить такой жестокости с его стороны. Даже сейчас, зная мотивы его предательства и желания причинить боль другому человеку.

— От того, что любил, потому и совершил столько глупостей. В один момент моя жизнь раскололась на до и после, когда я узнал правду. И на поверке оказался не таким сильным и крепким, как ты. Сломался. И мне жаль, что в итоге пострадало столько людей.

— Хорошо, что ты хотя бы это осознаешь…

— А что, ты бы простил свою благоверную, если бы спустя много лет узнал, что в итоге растил всю жизнь чужого сына?

— Разве я был тебе чужим? — спросил я, смотря в его лицо. — А мать… Да, так случилось. Но она всю жизнь любила тебя, а Карим был верным другом и не мешал вашему счастью.

— Она всю жизнь обманывала меня…

— И себя… — отец ничего не ответил, но прикрыл глаза, а его лицо скривилось.

Я в эту минуту вспомнил о Владе — бывшем молодом человеке Таси, и спроецировал отчасти на себя все слова отца: смог бы я простить подобное предательство любимое женщине? Не знаю… Это тяжело и больно. Но если бы вдруг тот ребёнок, который погиб в ней оказался не моим, то я бы не желал крохе такого исхода, какой в итоге его настиг. Принял ребенка и любимую женщину безо всякого.

— В общем, я здесь не затем, чтобы искать правых и виновных. Через два дня у меня самолёт. На твои активы я не претендую. Можешь переписать все на Наташу с Глебом. А тебя я простил. Хотя не уверен, что смогу забыть обо всем, что пережил благодаря вашим играм. Моя девушка потеряла ребёнка. Пусть беременность не была запланированной, но это до сих пор меня не отпускает. Вы за моей спиной решали свои проблемы ценой человеческих жизней…

— Прости, Саша…

— Выздоравливай, — я вышел из палаты, чувствуя, как будто избавился от огромного груза, что носил в груди все это время: ненависть презрение, обида, боль все ушло, и осталась лёгкость.

Со временем, я уверен, прощу и Наташу, но сейчас я мечтал забрать Тасю из Москвы и побыть вдали ото всех, забыть о неприятностях и начать с ней жизнь с чистого листа. Мы оба молодые, здоровые и энергичные люди с благородными целями. А смелым покоряются вершины. Мы обязательно родим со временем здорового малыша, а я стану прекрасным мужем и отцом.

В половине четвёртого я подъехал к кафе, в котором договорился о встречи с Каримом. Он уже был на месте, я сразу заметил его машину. Внутри я чувствовал волнение и в некотором роде смятение. Не знаю, нужна ли была этому человеку правда, а может быть, он уже все знал или догадался раньше. Как бы там ни было, я решился.