– Вы ходили в магазин? Зачем?

Зачем? Ей просто захотелось, вот и все.

– Давайте считать, что из обычной благодарности. Кроме того, продуктов у вас едва хватило бы на сутки.

– Я знаю, но все равно вы не должны были этого делать.

– Но мне хотелось. Я же понимаю, что вы прикованы к станции.

Грейндж окинул ее взглядом, значения которого она не поняла.

– Я вам очень благодарен

– Я тоже, – с энтузиазмом подхватила тетя Герти. – Я сама собиралась его проведать, но Гэллам не пускал меня одну, а мне не хотелось, чтобы он выходил на улицу с температурой.

Сирена взглянула на Гэллама. Он неотрывно глядел на то, что осталось от кучи цепей, которые она продавала вчера.

– Сегодня так красиво, – проговорила она. – Я гуляла и воображала, что попала в сказочную страну. Это было совсем нетрудно.

– Чудесное место, правда? – согласилась Герти. – Вот это мы и пытаемся втолковать Грейнджу – что люди будут платить деньги только за то, чтобы приехать и посмотреть наш город. А теперь… – Она посмотрела на мужа.

Уголок рта Гэллама дрогнул, когда он медленно повернулся к племяннику.

– Боюсь, ты зря приехал.

– Зря?

– Не такой уж ты хитрец. Все это разговоры насчет того, куда вложить деньги, чтобы обеспечить старость… Думаешь, мы не понимаем, что ты хочешь, чтобы мы продали станцию и магазин?

Грейндж открыл рот, взглянул на Сирену, словно прося поддержки. Она только пожала плечами. Грейндж в раздражении сунул руки в карманы.

– Прекрасно. Твоя станция, магазин тети Герти – они сосут деньги, которые могли бы на вас работать. Вы…

– Не все деньги, – перебил его дядя Гэллам. – Не забывай, что ты убедил нас положить тысячи на эти срочные вклады, которые ты так расхваливаешь.

– Не только я. Все банки…

– Я знаю. Банки просто помешались на срочных вкладах. – Гэллам поглядел на жену и расправил плечи. – Только мы собираемся попросить тебя изъять наши деньги. Мы хотим использовать их.

– Что вы хотите?

– Использовать их, – повторил дядя Гэллам. – Это ведь наши деньги, правда?

– Д-да…

– И мы можем распоряжаться ими?

– Д-да. Но штраф… – Грейндж беспомощно посмотрел на Сирену, но она с таким интересом ждала, что еще скажет Гэллам, что не заметила его взгляда.

– Мы хотим расширить оба наших дела, – решительно заявил Гэллам. – Вдвое увеличить гараж, построить помещение для механика, закупить все, чего не хватает. А Герти хочет сделать новую витрину и заасфальтировать площадку для стоянки.

Грейндж поднял руку, пытаясь его остановить.

– О чем ты говоришь? Вы разоритесь. Экономика города не в состоянии поддержать такие начинания.

– Раньше, может, так и было. А теперь, когда откроется лыжный курорт, все переменится.

У Грейнджа открылся рот. Сирена хотела сказать что-нибудь, чтобы заполнить паузу, но ей ничего подходящего не приходило в голову. Прошлым вечером Грейндж упоминал, что ходят упорные слухи о будущем лыжном курорте по соседству с городом. Из того, как он об этом говорил, можно было понять, что все это пустые разговоры, беспочвенные надежды.

– Что ты имеешь в виду, говоря «когда откроется»? Откуда ты знаешь? – спросил Грейндж.

Гэллам откашлялся.

– От Билла Уилкинса. Кому ж и знать, как не ему.

– От Билла Уилкинса? – возмутился Грейндж. Он взглянул на Сирену. – Билл Уилкинс – удалившийся от дел плотник. В прошлом году его выбрали мэром. Знаете, сколько он получает? Примерно пятьсот долларов в год. Как раз хватает, чтобы съездить на две конференции. – Грейндж снова повернулся к дяде. – Сколько лет уже рассказывают эти дурацкие истории. От того, что теперь их рассказывает ваш мэр, они не сделались правдивее.

– Это ты так думаешь, – фыркнул Гэллам. Он показал на огромную гору слева. – Вот там он и будет, как я всегда предсказывал. Какая-то корпорация уже берет землю в аренду. Это говорит Билл, и я ему верю.

– Потому что вы оба родились в Киванисе? – Грейндж вынул руки из карманов и отер лоб ладонью. – И вы собираетесь пустить деньги на ветер, только потому, что кто-то заявил, что некая таинственная, а возможно, несуществующая корпорация собирается застраивать гору? Ушам своим не верю.

– А ты поверь. – Резкий тон Гэллама говорил о том, что он теряет терпение. – Это наши деньги, нам и решать. Мы ждали этого долгие годы и теперь…

– Я знаю, что вы долго ждали, – мягко возразил Грейндж. – Но все равно это только мечты.

Он шагнул к Сирене. Она чувствовала, что ее втягивают в спор, рвут на части. В глазах Грейнджа она читала разочарование, злость, даже страх, а весь вид Гэллама говорил о решимости, близком воплощении мечты всей жизни.

– Лыжный курорт? – мягко проговорила она. – Это бы изменило жизнь всего города.

– Дало бы ему новую жизнь, – так же мягко сказала тетя Герти. – Мы так долго этого ждем.

4

– Не огорчайтесь, дорогая. Они всегда так. – Тетя Герти вздохнула достаточно громко, чтобы ее могли услышать спорящие мужчины. Если они и услышали ее вздох, то не обратили на него внимания.

Сирена прикусила нижнюю губу, не зная, то ли смеяться, то ли сказать мужчинам, что им пора повзрослеть.

– Насколько я понимаю, перемирия не предвидится. Каждый стоит на своем.

Герти взглянула на мужа и племянника, которые стояли рядом у бензоколонки, уставившись друг на друга.

– Хотите знать правду? Года два назад Гэллам был близок к тому, чтобы сдаться. Он сводит концы с концами и даже получает небольшую прибыль, но если у него не прибавится клиентов, дела никогда не пойдут так, как он надеялся. Я уже думала, что он вот-вот скажет, что собирается продавать дело и станет меня уговаривать сделать то же самое. Это было до того, как мы услышали эту замечательную новость. – Ее лицо посветлело. – У меня так много планов. Наконец-то я смогу сделать то, о чем мечтала долгие годы. Сейчас мне приходится ютиться в таком крошечном помещении, что никто даже не видит, что у меня есть. Я смотрю на все это и чуть не плачу, я даже не знаю, за что браться, с чего начать. Вы не хотите взглянуть?

Сирена хотела. Она сама удивилась, с каким энтузиазмом приняла предложение тети Герти, и спрашивала себя, чем вызван этот энтузиазм – желанием увидеть магазин или возможностью еще задержаться. Поскольку мужчины были очень заняты – они обслуживали клиентов и ухитрялись в то же время спорить, Сирена предложила Герти поехать в ее машине.

– Замечательно, – согласилась та. – А если эти двое твердолобых не заметят, что мы уехали, так им и надо, – фыркнула она и усмехнулась. – Мужчине только полезно немного поволноваться.

Пока они медленно ехали по заснеженным улицам, Герти выполняла обязанности гида. Она знала об этом городе и его жителях все. Сирена изо все сил старалась не запутаться, оглушенная потоком историй о том, какую операцию перенес парикмахер, почему косметичка сбежала от мужа, а городской совет так и не добился от властей штата, чтобы отремонтировали участок шоссе, проходящий через город.

– Когда я вижу наш город таким красивым, как сегодня, полным людей, которым пришлось здесь заночевать и которые теперь не торопятся уехать, я всегда думаю, что мы достойны лучшего. А теперь. А теперь… – Герти глубоко вздохнула, – теперь это действительно случится. Я так взволнована – ничего не могу с собой поделать.

К тому времени, как они добрались до занесенного снегом, выкрашенного яркой розовой краской магазинчика, который назывался «Дары Герти», волнение маленькой женщины отчасти передалось и Сирене. Герти показывала дорогу, на ходу отодвигая ногой пустые картонные коробки.

– Теперь вы понимаете, что я имела в виду? – Она сокрушенно вздохнула, показав на штабеля коробок, доходившие до самого потолка тесной пыльной задней комнаты. – Хорошо еще, что покупатели этого не видят. Иначе они сочли бы меня самой большой неряхой на свете.

Но когда Сирена увидела то, что видели и покупатели, она чуть было не сказала, что слово «неряшливый», пожалуй, полностью отражает положение вещей. Не то чтобы Герти не содержала вещи в чистоте. Каждое блюдо сияло, каждая деревянная поверхность была с любовью натерта воском. Но вещи заполняли каждый дюйм пространства. Человек, который мог позволить себе потратить несколько часов на раскопки, был бы вознагражден сторицей. Но любой, кто хотел просто посмотреть товар, уходил, ничего не увидев. Взгляд Сирены блуждал по стоящим вперемежку китайским вазам с трещинами, старинным часам красного дерева, ювелирным изделиям, куклам с фарфоровыми личиками, одетым в кружева, и невозможно было понять, что действительно представляет ценность, а чему место на дешевой распродаже.

– О, Господи, – пробормотала она, заметив полдюжины марионеток, висевших на окне и заслонявших свет. Потом она ударилась щиколоткой о старинный ледник с мраморной крышкой без петель. – О, Господи!

– Вот именно, – Герти встряхнула головой так, что седые волосы разлетелись в стороны. – Как только я начинаю обо всем этом думать, голова кругом идет. Вы видите, что здесь не хватает места? Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что соседнее помещение – раньше там была мастерская по ремонту обуви – пустует. Вы не представляете себе, сколько бессонных ночей я провела, воображая, как сносят стену, и все это огромное пространство становится моим. Теперь… – глаза Герти заблестели, и она помолодела лет на тридцать, – теперь это становится возможным.

– Я от всей души надеюсь, что так и будет, – сказала Сирена, не уверенная, что ей следует вмешиваться в спор Грейнджа с его родственниками. – Просто невероятно. Сколько времени вы собирали эти вещи?

– Большую часть жизни. Я начала с того, что нашла на чердаке в дедушкином доме. Я бегаю по распродажам, блошиным рынкам, аукционам – словом, везде, куда могу затащить Гэллама.

Сирена представила себе Гэллама, который, засунув в карманы большие руки, шагает следом за женой, убеждая ее не торопиться.