— Жестокая ты женщина, Варя.

Если бы она в этот момент стояла, она бы села. Но Варя сидела.

— Это почему?

— Ну как, — Мишин усмехнулся. — Принципиальная и непрощающая. Это насколько Берестов накосячил, что ты даже не хочешь, чтобы он у нас работал?

Варя несколько секунд озадаченно молчала.

Она уже успела забыть об их с Ильёй договорённости. А вот он, видимо, не забыл.

— Я… Сергей, я просто…

— Ты извини меня, Варь, — Мишин слегка покачал головой. — Но мне кажется, это нехорошо. Я за вами наблюдал и ни разу не видел, чтобы Илья тебя хоть как-то оскорбил или чем-то обидел. Я понимаю, может, там когда-то был какой-то адский косяк с его стороны. Но это не причина заставлять человека увольняться. В конце концов, это непрофессионально.

Сергей говорил спокойно, но Варя почти физически чувствовала его осуждение. Конечно, он ведь не знал, что сделал Берестов, а узнал бы… сам бы его выгнал. И пинок под зад бы дал…

— Это его решение, — сказала Варя. — Он сам…

— Макс его сегодня просил поговорить с тобой, — перебил её Мишин. — И после разговора либо написать заявление об уходе, либо не написать. Он, как ты понимаешь, написал.

— Но со мной не разговаривал, — пробормотала Варя. В принципе, она понимала Илью: чего ему было с ней разговаривать? Они ведь ещё тогда договорились.

— Я так и сказал Максу, когда он меня к себе вызвал, злой как чёрт. Ему нравится Берестов. Поэтому я хочу спросить тебя, Варя… Ему так необходимо увольняться? Его присутствия ты не переживёшь?

Звучало это совершенно ужасно. Как будто Варя — не взрослый человек, а капризный ребёнок.

— Я поговорю с Ильёй, — выдавила она из себя с большим трудом. — Но, Сергей, я не обещаю, что будет результат… Берестов довольно упрям.

— Постарайся, Варь. В конце концов, если тебе так необходимо его проучить, подсыпь ему пургену в чай, что ли. Или кнопку на стул подложи. Или суперклеем дно мышки намажь. Но увольняться… Кстати. Может, его пересадить? Я так подумал… К дизайнерам можно. У них сейчас в одном месте нет стола, зато есть кадка с каким-то фикусом.

— Это пальма.

— Неважно. Кадку долой, а Берестова за шкирку — и туда. Что думаешь?

— Я думаю, — Варя вздохнула, — что сначала надо в принципе уговорить его остаться. А потом уже поглядим… с переездами.

— Ладно. Только не откладывай. А то у Макса там уже вовсю бомбит.

— Не буду, обещаю.


Вечером, когда Варя в одиночестве ела на кухне суп, к ней заглянул Дятел. Плюхнулся на соседнюю табуретку и поинтересовался:

— А чего ты такая грустная?

Варя подула на ложку с супом и ответила:

— С чего ты взял, что я грустная? Я задумчивая.

— И о чём ты думаешь?

— Да так. О скучном.

Кеша поёрзал на своей табуретке.

— Ты влюбилась, что ли?

От удивления Варя резко клацнула зубами об ложку.

— Эм… нет. А почему ты так решил?

— Мама говорила, что девочки, когда влюбляются, становятся задумчивыми, а мальчики — дураками. И когда мы вчера гуляли по зоопарку, ты была очень задумчивой, Варь. Тебе нравится этот… дядя Илья? — закончил Дятел весьма ревнивым голосом, и она засмеялась.

— Нет, Кеш. Он просто знакомый, и всё. А думаю я о том, как бывает сложно сделать что-то, что необходимо сделать, но от чего тебе самому будет очень плохо.

Дятел задумался.

— Это как укол, что ли?

— Какой укол?

— Любой. Когда болеешь, назначают уколы. Больно, а надо.

Варя положила ложку в суп. Улыбнулась и потёрла ладонями щёки.

— Больно, а надо… Да, Кеш. Именно так. Спасибо тебе.

— А мне-то за что?

— Просто. За компанию.

— А-а-а…

* * *

На следующий день Илья пришёл на работу попозже, к обеду — с утра ездил в одно место по поручению Юрьевского. Приехал — и сразу пошёл к генеральному рассказывать о результатах. Вышел из кабинета часа через два, голодный и немного злой. А когда собирался на обед, Варя вдруг сказала:

— Мне надо с тобой поговорить.

Илья даже не подумал, что она могла вспомнить про его увольнение. Он вообще ничего не подумал, настолько устал. Пожал плечами, захватил трость и спросил:

— Сейчас? Или после обеда?

Она немного поколебалась.

— Я могу пойти с тобой. Ты куда ходишь? В столовую внизу?

— Да, туда.

— Ладно, — Варя встала из-за стола, но к Берестову не приблизилась, как обычно. — Я готова.

— Слушай, — он поморщился, — охота тебе аппетит портить? Я вернусь через полчаса — и поговорим.

— Почему портить? — удивилась Варя, но он решил не уточнять, что она сама говорила про «не подходи близко, а то меня может стошнить».

— Подожди лучше тут, — продолжал уговаривать девушку Илья. — Не надо из-за меня… — он мучительно подбирал слово, — … мучиться.

— Я не мучаюсь, — сказала Варя упрямо. — Просто мне надо с тобой поговорить, а в офисе неудобно. Тебе то звонят, то генеральный вызывает. На обеде лучше всего. И людей полно вокруг…

— А, — усмехнулся Илья. Ему было больно слышать подобное. — Да, это важно. Ладно, пойдём.

В лифте Берестов старался держаться на необходимом расстоянии от Вари. Он понимал, как ей трудно, поэтому ничего не говорил и не дёргался. Но всё равно видел лёгкую испарину на её трогательном лбу.

В столовой Варя взяла только салат, а вот Илья стесняться не собирался — есть очень хотелось. Поэтому поставил на поднос и салат, и суп, и второе, и компот. Расплатился, сел за стол — Варя села напротив, — и вопросительно посмотрел на девушку.

Она явно чувствовала себя неловко.

— О чём ты хотела поговорить?

Вздох.

— Почему ты не сказал про увольнение?

Ах, вот оно что. Интересно, это её Юрьевский просветил? Нет, вряд ли. Может, сама заявление на столе у Вики увидела?

— Я говорил. Ещё тогда, в свой первый рабочий день.

Она покачала головой.

— Нет. Максим тебя вчера вызывал и просил поговорить со мной. А ты не поговорил.

— А зачем?

С тех пор, как Варя села напротив, она так и не посмотрела Илье в глаза. Уткнулась в салат и ковыряла его вилкой, но в рот ничего не отправляла.

Только когда он спросил, зачем, на секунду подняла голову, и Берестов увидел, какие у неё красные щёки.

— Мы договорились с тобой обо всём ещё тогда, — сказал он как можно мягче. — Смысл был тебя тревожить? Я просто написал заявление. Следующая пятница — мой последний рабочий день.

Варя покраснела сильнее.

— Не надо увольняться, — пробормотала она, вновь пытаясь посмотреть на Илью, но опять не выдержала и опустила взгляд. — Это несправедливо. Ты прекрасный специалист и…

— Вот именно. Прекрасный специалист, который легко найдёт себе работу. И не говори про справедливость. По справедливости я должен сейчас в тюрьме сидеть сама знаешь за что.

— Нет! — Варя окончательно зарделась. Подняла голову и на этот раз выдержала взгляд Ильи. — Это называется не «по справедливости», а «по закону»!

— Да? — он усмехнулся, глядя в её тревожные глаза. — Тогда что со мной нужно сделать по справедливости? Кастрировать, может?

— Может, — выдавила она. — Но точно не увольнять.

— Варя, перестань. Я от этого не умру. Что за склонность к мазохизму? Тебе же самой будет легче.

— Не будет!

Илья запнулся и, нахмурившись, посмотрел на решительную девушку.

— Что значит — не будет?

— То и значит. Я же сказала — это несправедливо. И я потом буду всё время об этом думать. Что ты из-за меня уволился, из-за моих… проблем. Кроме того… — она выдохнула и вновь опустила глаза. — Ты разве не хочешь… чтобы у меня это прекратилось? Быть может, если ты будешь присутствовать рядом… просто присутствовать… через какое-то время я перестану паниковать и вспоминать?

Это предположение поразило Илью и слегка выбило его из колеи.

Он ведь уже принял решение — уволиться. А тут вдруг…

«Ты разве не хочешь, чтобы у меня это прекратилось?»

Конечно, он хочет!

— Ты думаешь… это сработает? Если я просто буду рядом?

— Уверена, — ответила Варя твёрдо. — Мне уже легче, честное слово. До идеала ещё далеко, конечно, но легче намного. Видишь, я даже сижу напротив тебя.

— Да-а-а, — иронично протянул Илья. — Только ты на меня не смотришь.

— Не всё сразу. Москва тоже не сразу строилась.

— Москва… ладно. Хорошо. Уговорила.

И тут Варя на самом деле посмотрела на Илью. И даже чуть улыбнулась. Совсем немного, но радостно, будто для неё это тоже было важно.

Хорошо бы так. Потому что сам Берестов давно понял, что безнадёжно пропал…

* * *

Кеша был прав — как укол. Больно, а надо.

На самом деле Варе не так уж и сильно хотелось, чтобы Илья уволился. Ей просто хотелось, чтобы это прекратилось. Любым способом. Конечно, способ «с глаз долой — из сердца вон» вернее, зато он неправильный.

Может, это действительно сработает? Она потихоньку привыкнет к Илье, перестанет дёргаться и застывать в приступе паники? Ведь поначалу как сильно она нервничала. Сейчас уже совсем не так. И голос его, раздражавший в первые дни, теперь не раздражал вовсе. Ей даже иногда нравилось слушать, как Илья разговаривает по телефону. Не только из-за тона самого голоса, скорее, из-за манеры держать себя вежливо и с достоинством.

Насколько же это было не похоже на его хрипло-пошловатое «Такая хорошенькая киска — и такая сухая…»

Вот когда она вспоминала те слова, её слегка тошнило. А иногда и не слегка — под настроение. Порой вспоминались только слова, но если ещё и действия… И тогда мутило будь здоров как.

Но Варя старалась не вспоминать. Просто работала, сидела рядом, задавала вопросы «через стенку». Илья был безукоризненно вежлив и корректен, но самое главное — он практически никогда не начинал диалог первым. Если только по работе было необходимо, но просто так — никогда.