Надо будет Адаму дополнительно денег перечислить. Берестов сроду такой натуральной игры не видел… и давненько настолько не возбуждался.

Да и она сама там наверняка уже вся мокрая, как это обычно и бывает со шлюшками Адама.

Илья в предвкушении задрал девчонке юбку, невзирая на по-прежнему сильное сопротивление. Она пыталась увернуться, но куда ей деться-то, с зафиксированными руками? Можно было, конечно, и ноги зафиксировать, но Берестову даже нравилось, что она так дёргается.

Задрав юбку, Илья какое-то время любовался видом. Обычные белые трусики без кружев, хлопковые, он таких тысячу лет уже не видел. Да ещё и нарисованный зайчик… странно. Это у Адама эксперимент, что ли? Ну ладно, неважно.

Берестов потянул трусы вниз, и Ева вновь усиленно задёргалась, что-то замычала, попыталась брыкаться. Глупенькая. Илья фыркнул, размахнулся — и хорошенько вдарил ей по ягодице.

— М-м-м! — в голосе сквозь кляп слышалось больше гнева, нежели возбуждения.

Он окончательно спустил трусы, даже отбросил их в сторону, при этом чуть не получив пяткой в глаз. «Жертва» что-то постоянно мычала, и Илья поражался её мастерству — играет до конца, надо же. Точно Адаму отстегнёт за такой подарочек.

Попка у девочки была суперсладкой. Белая, почти молочная, и только на правой ягодице — след от его ладони. Берестов погладил этот след, а потом раздвинул ягодицы и полюбовался на тугое колечко испуганно сжавшихся мышц. Розовенькое такое… явно нетронутое. Значит, аналом детка не увлекается. Учтём…

Илья развёл Еве бёдра шире и чуть нажал девушке на спину, чтобы лежала на столе плотнее. А сам застыл, любуясь открывшимся видом.

Киска у неё была потрясающая. Конечно, бритая, но дело не в этом. Такая розовая… как цветочек. Чуть ли не впервые в жизни Берестов понял пошлое сравнение женских половых органов с розой — у его Евы между ног действительно было нечто подобное. Нежные, бархатные лепестки…

Илья протянул руку и бережно коснулся пальцами этого цветочка. Девушка дёрнулась и захныкала, как обиженный ребёнок. Берестов опустил руку ниже, дотронулся до клитора, потом нашёл большим пальцем вход…

Странно. Ева была совершенно сухой. Абсолютно. Ни разу в жизни Илья не трогал настолько сухую девушку.

Наверное, она из тех, кого необходимо ласкать перед половым актом особенно тщательно. Чего же тогда попёрлась в шлюхи? Наверняка среди клиентов попадаются любители драть девочек на сухую. Но Илья был не из таких.

Он облизал пальцы одной руки, вновь развёл шире ноги Евы, и начал ласкать клитор. Он у неё был словно маленькая бархатная бусинка — великолепный на ощупь. И Берестов тискал его, почти теряя сознание от желания плюнуть уже на всё — и заняться наконец собственным удовольствием. Поминутно проверял вход в лоно девушки — сухо. Всё ещё сухо! Проклятье какое-то.

Продолжая ласкать крошечный язычок, Илья облизал указательный палец другой руки — и медленно ввёл его внутрь Евы. Там было тесно, горячо и по-прежнему очень сухо. Берестов задвигал пальцем в такт ласкам клитора — и о чудо! — вдруг ощутил, как мышцы девушки немного расслабились, пропуская его глубже, и появилось немного влаги.

— Ну наконец-то, детка, — прошептал Берестов, ускоряя движения. — Давай, расслабься. Такая хорошенькая киска — и такая сухая, непорядок…

Ева снова замычала, но мычание это перешло в невнятный глухой стон, когда Илья загнул палец внутри неё и начал массировать так самый вход, зная, что многие женщины любят это больше глубоких ласк. И удовлетворённо улыбнулся, почувствовав наконец много желанной смазки и сокращение мышц вокруг его пальца.

Больше Берестов решил не ждать. Схватил со стола презерватив, стянул джинсы, натянул резинку на давно возбуждённый до предела член. И одним мощным движением оказался внутри девушки.

Она вновь дёрнулась, словно пытаясь вырваться, но Илью теперь мог остановить только танк или выстрел в голову. Он двигался, постоянно меняя скорость — то развивал предельную, просто таранив тело Евы, то замедлялся, опуская голову и наблюдая, как входит в неё его член. Следить за тем, как раздвигаются её половые губы, пропуская его внутрь, оказалось завораживающим зрелищем.

А ещё Илья, трахая свою Еву, вдруг осознал, что его страшно притягивает её милая косичка. Он нагнулся, стянул с волос девушки резинку и быстро распустил ей волосы, оказавшиеся мягкими, как у ребёнка, и совершенно дивного пшеничного оттенка. Натуральная блондинка? Очень похоже…

Застыв в Еве на максимальной глубине, Илья погладил её по голове, затем опустил руки ниже, чуть приподнял девушку над столом — и схватился за грудь.

— Вот так, — прошептал Берестов, лаская соблазнительные округлости, — потрясающие у тебя сиськи, детка… И вся ты… потрясная. Забыл только, сколько стоишь.

Она вновь что-то промычала сквозь кляп-шарик, а Илья запустил руки под блузку, потом под бюстгальтер, нашёл пальцами соски, сжал их — и, почувствовав, как по телу Евы прошла невнятная дрожь, вновь задвигался на предельной скорости.

В глазах темнело, член словно добела раскалился. Между ног у девушки всё хлюпало, как в лучших американских порнофильмах, и этот звук заводил Берестова до крайности. Он в последний раз сжал между пальцами соски Евы — и мощно кончил, прижимая её к столу всем корпусом.

Через минуту, отойдя от своего оргазма, Илья вышел из девушки, снял презерватив, выкинул его в стоящую неподалеку мусорку. Посмотрел на Еву — и удивился, заметив, что её слегка трясёт, как от озноба.

Странно. Он не заметил, чтобы она кончила. Приятно ей наверняка было, но оргазма Илья не ощутил, она его даже не имитировала. И правильно — Берестов терпеть не мог, когда шлюхи имитировали оргазм. Он вообще не понимал, зачем это нужно. Какое ему дело до чужого оргазма, тем более — до оргазма девушки, которая получает деньги за секс? Он платит за своё удовольствие, а не за её.

Но почему-то, когда Илья смотрел на трясущуюся Еву — распущенные пшеничные волосы, белые ягодицы с розовым следом от его ладони — ему было жаль, что она не кончила. Какое-то удивительное чувство, он подобного раньше не испытывал.

Берестов освободил руки девушки, опустил ей юбку, забыв про отброшенные ранее в сторону трусы. Расстегнул и вынул кляп-шарик, а потом помог распрямиться.

Девчонка обмякла в его руках, закатывая глаза. Лицо у неё было белым, как смерть. Чего это с ней? Плохо, что ли, стало? Сердечница?

— Эй-эй, — обеспокоенно сказал Берестов, хлопая Еву по щекам. — Ты чего, детка? Может, тебе скорую вызвать?

Она открыла глаза, посмотрела на него странным расфокусированным взглядом, и Илья окончательно встревожился.

Усадил девчонку на диван, сбегал на кухню и принёс ей стакан воды.

— На, выпей.

Она сидела, откинувшись на спинку, и глядела в потолок с таким выражением на лице, будто действительно собралась умирать. Но стакан приняла, сделала глоток, потом другой, и чуть порозовела.

А Илья в это время смотрел на её грудь. Блузку он тогда так и не расстегнул нормально, просто растормошил. И теперь наслаждался видом — в щели между пуговицами был виден спущенный бежевый бюстгальтер, и розовые соски. Такие же розовые, каким было лоно девушки.

Заметив взгляд Ильи, Ева поперхнулась водой. Стакан выпал из её рук — не разбился, благо на полу был ковёр, только вода вся вылилась. Девушка покраснела, затем побледнела и начала лихорадочно застёгивать блузку и поправлять лифчик. Руки её слегка дрожали.

Может, у неё сегодня первый раз? В смысле, первый клиент. Вот и распереживалась.

— У тебя первый раз такое, что ли? — поинтересовался Илья, но Ева, кажется, не поняла. Уставилась на него с лёгкой паникой во взгляде. И Берестов решил не лезть к ней в душу. — Ладно, не важно. Сколько ты стоишь?

Она продолжала молчать.

— Сколько? Двести? Хотя нет, ты не можешь стоить двести. Держи пятьсот. Адаму я ещё сверх приплачу, а это всё тебе, поняла?

Девушка разглядывала зелёные бумажки в своих руках так, будто впервые видела доллары. Непонимающе перебирала одну за другой, как пасьянс раскладывала.

— Всё тебе, с Адамом не делись, поняла? — повторил Берестов, но кивка так и не дождался. Подумал, что стакан она уронила совсем не кстати, и поинтересовался: — Хочешь ещё? — в глазах мелькнул страх. — Воды, я имею в виду. Хочешь?

И снова ноль эмоций.

Илья всё-таки отправился на кухню. Налил воды, вернулся… и обнаружил, что Евы в его квартире уже нет. Ушла.

И Берестов, может быть, решил бы, что ему почудилась эта девица, если бы не резинка для волос, оставшаяся на столе, белые трусики с зайчиком в углу комнаты, и… пять стодолларовых купюр, небрежно брошенных на пол.

И последнее было очень странно.

* * *

Какое-то время Варя почти бежала, не помня себя. А потом, когда вспомнила, остановилась, плюхнулась на лавочку возле одного из подъездов — и поморщилась, вспомнив, что забыла у этого… свои трусы.

Хорошо хоть сумку взяла. Вот был бы кошмар, если бы забыла…

Голова до сих пор кружилась, к горлу поднималось нечто, напоминающее панический ужас, и между ног всё горело, словно перцем присыпанное. А ещё хотелось принять душ, смыть с себя всё… а одежду сжечь…

Варя поморщилась и потёрла лицо ладонями. Надо приходить в себя, перестать нервно дрожать — как говорится, дрожью горю не поможешь. Да и какое это горе? Подумаешь, незнакомый мужик поимел, приняв за шлюху. Надо искать положительные моменты. Во-первых, на нём был презик, что не может не радовать — если этот… в общем, если он любитель шлюх, то Варя от него могла что-нибудь подцепить. А раз был презик, то волноваться не нужно. Хотя лучше всё равно сходить к гинекологу, провериться, мало ли…

Во-вторых… так, что бы ещё придумать. Она его больше не увидит, вот.