Илья молчал, только глаза сверкали. А Варя смотрела на него, думая о том, что впервые делает это настолько долго. А главное — совсем не хочется опускать голову…

— Ты права, — сказал он вдруг. В последний раз погладил пульсирующее запястье — и выпустил Варину ладонь из рук. — Хотя мне очень сложно сейчас будет сосредоточиться на работе… Но я попробую.

Варя чуть покраснела и всё-таки опустила глаза.

Она тоже попробует. Но вряд ли получится…

* * *

Илья готов был поспорить, что на этот раз они с Варей оба ждут окончания рабочего дня.

Теперь, когда баррикады больше не было, он то и дело ловил на себе её взгляды. Задумчивые и изучающие. Но стоило Илье повернуться и тоже посмотреть на Варю, как она смущалась и вновь утыкалась в монитор. И щёки её при этом горели.

Она вообще очень легко краснела с разной степенью интенсивности. То совсем немного, то заливаясь краской буквально до кончиков ушей.

Берестову это страшно нравилось. Хотелось потрогать её заалевшие щёки, поцеловать их, а потом губы, спуститься к шее и груди… Ну всё, его понесло.

Только не спугни, дурак. Только не спугни.


— Варя, слушай… Насчёт завтра…

— Да? — она кинула на него мимолётный взгляд и вновь чуть покраснела. Видимо, отсутствие баррикады так действует.

— Давай, я за вами с Дятлом заеду, а потом вечером отвезу домой?

Она помялась.

— Да зачем? Я и сама могу, у меня же есть машина…

— Зато сможешь пить на празднике. У Оли подруга в Грузии, она ей настоящее вино оттуда привозит, когда приезжает, оно очень вкусное.

— Ну… не знаю…

Она всё ещё колебалась, поэтому Илья добавил:

— Мне будет приятно, Варь.

— Ладно, — сдалась девушка, бросив на Берестова короткий смущённый взгляд.

— Отлично. Тогда я за тобой заеду завтра к двум. Оля гостей к трём собирает, как раз успеем добраться.

Варя кивнула, подумала немного и поинтересовалась:

— А кто там ещё будет?

— Семья, — пожал плечами Илья. — Родители, мы с Олей и Полиной, их мужья и дети. Ну, и вы с Дятлом.

И тут Варя покраснела так, как Берестов, наверное, ещё не видел. Она даже побагровела…

— Что случилось? — спросил он с недоумением. Вроде за руки не хватал, пошлостей не говорил, резких движений не делал…

Девушка вздохнула и опустила голову, явно пытаясь скрыть смущение.

— Ты сам сказал… Семья… И тут вдруг мы с Дятлом…

Понятно теперь.

— Ерунда, Варь. В прошлом году Полина подружку свою приводила, в позапрошлом был Вовкин лучший друг. В этом году просто так получилось, что все разъехались, забеременели, родили или заняты. А Алина подружилась с Кешей, вот Оля тебя и пригласила.

Ага. А ещё потому, что любопытство — качество, присущее любой настоящей женщине. И обе его сестры всегда были любопытны до ужаса.

Румянец постепенно пропадал с Вариных щёк, и кажется, она даже улыбнулась.

— Ладно. Видимо, я параноик.

— Всё будет хорошо, Варь. А если что, я не дам тебя в обиду.

Тут она уже засмеялась.

— Да у меня есть защитник — Дятел. Если что, любого заклюёт…

— Вот и замечательно. Но кто-то же должен держать жертву, пока Дятел будет её клевать? Я на подобную работу вполне сгожусь.

Варя вдруг словно заморозилась, и Илья чертыхнулся про себя. Он сразу понял, что её напрягло.

«Держать жертву»…

— Не вспоминай, Варежка, — сказал он тихо. — Не нужно. Это никогда не повторится, я обещаю.

Ответить она не успела — над их головами раздался громкий голос Сергея Мишина:

— Оп-па! А где Берлинская стена?

Варин начальник весело и немного лукаво улыбался. Наверное, Илья тоже бы так улыбался, если бы не знал подробности своей «ссоры» с девушкой.

— Пала, — почти огрызнулась Варя. Мишин продолжал улыбаться.

— Значит, «холодная война» закончена? Теперь начнётся война горячая?

Варя нахмурилась. Ей нужно было отшутиться, но когда ты настолько на нервах, шутится плохо.

— Никаких войн. Я пацифист, — выдала она в конце концов, и пока Сергей не начал опять над ней издеваться, Илья заметил:

— Мы с Варей поддерживаем политику правительства по борьбе с международным терроризмом. Так что никаких стен, а только мир, труд, май… и стабильность.

Мишин заржал.

— Понятно всё с вами. Мир, труд, май… Тогда я пошёл. Трудитесь… голубки.

Последнее слово он сказал совсем тихо, но они с Варей расслышали. И когда Сергей отошёл подальше, она пробурчала:

— Гад.

— Согласен. Ещё какой, — ответил Илья совершенно серьёзным тоном, и улыбнулся, когда Варя после этих слов расхохоталась и, закрыв лицо руками, уронила голову на стол.

* * *

День прошёл как в тумане. Из-за отсутствующей баррикады она никак не могла сосредоточиться, постоянно смотрела на Илью, и если он это замечал, смущалась и теряла связь с реальностью.

И злилась на себя.

Господи, ей двадцать восемь лет. Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Почему она если влюбляется, то всем организмом? До последней клеточки, до звёзд в глазах и полностью атрофированного мозга. Неужели нельзя как-то… полегче?

Со Стасом ещё ладно — Варе тогда девятнадцать было, дура наивная, мужиков не знавшая. Она тогда думала, что все такие, как её отец — честные до мозга костей, а про всё остальное только книжки пишут и сериалы снимают. А в жизни такого не бывает. А если бывает, то не с ней.

Да, Стас доказал — бывает, ещё как бывает. Пользовал её, пока не надоела, а когда узнал, что в больнице лежит, и не навестил, и не позвонил.

Про выкидыш Варя ему не сказала. Сама страдала, молча. Ночами плакала и думала — девочка это была или мальчик? Никогда она этого не узнает.

Но Стас её многому научил. До двадцати трёх лет Варя ни с кем толком не встречалась, присматривалась к мужикам и постоянно разочаровывалась. Только с Семёном система вдруг дала сбой… Варя влюбилась и забыла об осторожности. Обо всём забыла. Ну, кроме контрацепции. И не настораживал её даже тот факт, что Семён всё время находил повод не знакомиться с её отцом и мачехой. То на работе задерживают, то командировка, то плохо себя чувствует… Дурил Варе голову пусть недолго, но качественно.

И если Илья надругался над её телом, то эти двое — над душой. И она совершенно однозначно могла ответить, что хуже. Берестов был для неё незнакомцем… тогда. А Стасу и Семёну она доверяла.

Варя верила — рана, нанесённая Ильёй, когда-нибудь затянется. А вот «уроки» этих мужчин она никогда не забудет.

Да уж, не забудет… Только вот как приказать сердцу не биться при виде Берестова? И не от страха, а от чего-то другого, сладкого и жаркого, и казалось бы, невозможного…


— Пристегнулась? Тогда поехали.

Уже привычное урчание мотора, тихая музыка из динамиков, лёгкий ветер в окно…

— Осенью пахнет, — вдруг вырвалось у Вари.

— Что? — удивился Илья. — Начало августа, какая осень…

— Правда, пахнет. Сладко так. Не чувствуешь? Это от листьев. Они ещё зелёные, но уже начинают стареть.

Берестов задумался, втягивая носом воздух с настолько серьёзным лицом, что Варя засмеялась.

— Нет, — в конце концов он покачал головой. — Ничего не ощущаю. Но у меня не сказать, чтобы замечательное обоняние…

— Да у меня тоже. Просто я всегда чувствую запах осени. — Варя немного помолчала и добавила: — Мама осенью умерла.

Берестов посмотрел на неё сочувственно.

— Не представляю, как ты… Впрочем, извини. Не будем об этом.

Варя чуть улыбнулась.

— Я тебе потом расскажу. Если тебе интересно… расскажу.

Кажется, она опять покраснела…

Но пришлось покраснеть ещё сильнее, когда Илья сказал:

— Мне интересно всё, что касается тебя, Варежка.

Голос его звучал тепло и сердечно, и взгляд был таким же. Он как будто уже ласкал её этим взглядом…

И Варя решила поскорее сменить тему, чтобы не растаять окончательно.

— А твои сёстры давно замужем?

На самом деле это было ей совсем не интересно. Но надо же что-то спросить.

— Оля семь лет, Полина… четыре года вроде. Они обе довольно рано выскочили, но это и хорошо. Хоть внуков родителям приносят. А то с меня толку, как с козла молока.

Варя захихикала.

— Ну ладно. Зато ты хороший, заботливый сын…

— А ты-то откуда знаешь?

— Да по тебе видно… Такие вещи всегда видны… И то, что с племяшкой в зоопарк ходил, о многом говорит…

— Да-а-а? — протянул Илья со смешком. — Это о чём же?

И опять Варя смутилась. Да что же это! На какую тему ни заговори — она каждый раз смущается, как школьница.

— Ну… что с сестрой нормальные отношения и детей ты любишь…

— Племяшек да, обожаю. А вот остальных детей… не очень. Особенно мальчиков.

— Это ещё почему?

— Да придурки какие-то. Смотрю на них и думаю — я тоже, что ли, такой придурок был? Спросил у мамы, она посмотрела выразительно и ответила: «Ещё придурошнее!»

— С твоей мамой ЧСВ* не прокачаешь… — отсмеявшись, заключила Варя.

(*ЧСВ — чувство собственной важности)

— Да это с любыми родителями так, мне кажется. Не дают расслабиться и решить, что ты первый после бога…

… На этот раз Варя даже не заметила, как они доехали до её дома. А когда доехали и Илья остановил машину, ощутила лёгкий укол разочарования.

Странно. Теперь ей совсем не хочется с ним расставаться.

— Варь… могу я попросить тебя кое о чём?

— О чём? — она удивилась.

— Не закрывай сегодня глаза, — сказал Илья серьёзно. — Хотя бы попробуй. Если не получится, закрой, конечно… Но хотя бы попробуй смотреть на меня.