– О да, кое-что произошло.

Возможно ли, что герцог отказался разрывать помолвку? Для такого он достаточно сумасшедший. Он мог это сделать – просто чтобы наказать Дьявола. А как бы сильно Фелисити ни злилась на Дьявола, как бы сильно он ее ни обидел, наказывать его она не хотела.

– Я не выйду замуж за Марвика. Я совершенно ясно дала это понять там, на балу… и даже если он пришел, чтобы…

– Да не хочу я, чтобы ты выходила замуж за Марвика, Фелисити. Честно говоря, эта идея с самого начала вызывала у меня отвращение. И точно так же мне совсем не хочется обсуждать тот бал. Я хочу поговорить о том, что случилось после бала.

Фелисити застыла. «Это невозможно».

– Ничего после бала не случилось.

– А нам рассказывали совсем не так.

Фелисити посмотрела на Прю, перевела взгляд на Артура. В ее душу закрадывалось подозрение.

– Кто ворвался в вашу спальню до меня?

– Думаю, ты знаешь.

Она похолодела.

– Он не должен был сюда приходить.

Он ее использовал. Он ее предал.

«Ты стала идеальной местью».

Он причинил достаточно вреда; неужели нельзя просто оставить ее в покое?

– Тем не менее, – сказал Артур, – вчера он появился здесь.

– Он ничего не значит, – соврала она.

Артур вскинул бровь.

– Нам он показался достаточно значительным, если вас интересует мое мнение, – заметила Прю.

«Никто тебя не спрашивает».

– Что он сказал? – спросила Фелисити. Наверняка он не стал рассказывать Артуру про ту ночь на крыше. Это могло привести к обязательству взять ее в жены, а Господь свидетель, на такой риск он не пошел бы ни за что на свете.

Господь свидетель, он даже думать о ней как о жене не хотел.

– Вообще-то, он много чего говорил. – Артур посмотрел на Прю. – Представился нам очень вежливо… несмотря на то, что влез по дереву и просто вломился в спальню.

– Он такое делает, – согласилась Фелисити.

– Правда? – полюбопытствовала Прю, как будто они просто болтали о любви Дьявола к верховой езде.

– Мы еще поговорим о том, откуда тебе это известно, – пообещал Артур. – Потом он устроил мне выволочку за то, что я плохо с тобой обращаюсь.

Ее взгляд метнулся к брату.

– Правда?

– Правда. Напомнил мне, что ты ни в коем случае не должна быть средством к достижению цели. Что мы относились к тебе отвратительно и не заслуживаем тебя.

На глаза навернулись слезы, в душе вздымались гнев и досада.

– Этого ему тоже говорить не следовало.

– Знаешь, Фелисити, он не показался мне человеком, которого можно остановить, – заметила Прю.

«Особенно когда ты пытаешься не дать ему покинуть тебя».

– Он прав, вот в чем дело, – сказал Артур. – Мы действительно вели себя отвратительно. Он думает, что ты должна отвернуться от нас. Что мы тебя недостойны.

– На самом деле он так не думает.

Ее ценность исчерпала себя в тот момент, когда она перестала быть орудием мести.

– Человек, не верящий в твою значимость, вряд ли предложил бы нам выплатить за тебя целое состояние.

Фелисити застыла, мгновенно все поняв.

– Он предложил тебе деньги.

Артур покачал головой.

– Не просто деньги. Королевский выкуп. И не только мне, а отцу тоже. Кругленькую сумму, чтобы наполнить сундуки. И начать все сначала.

Она замотала головой. Взятые у Дьявола деньги снова накрепко свяжут их. Он сможет появиться в любой момент, чтобы проверить свои вложения. Она не хочет видеть его рядом. Она не выдержит, если он окажется рядом.

– Ты не можешь их взять.

Артур моргнул.

– Это почему же?

– Потому что не можешь, – настойчиво повторила она. – Потому что он делает это исключительно из некоторого чувства вины.

– Ну, тут можно возразить, что деньги виновного тратятся так же хорошо, как деньги того, кто крепко спит ночами, но, оставив это в стороне, объясни, с чего бы мистеру Калму чувствовать себя виноватым, Фелисити?

«Мистеру Калму». В устах брата это имя прозвучало нелепо. Прежде Дьявол никогда не назывался им при ней. Он со всепоглощающей страстью стремился быть прямой противоположностью «мистеру».

Кроме того, имя «мистер Калм» заставило ее вспомнить те минуты, когда она захотела стать его миссис.

Чего она больше совершенно не хочет. Что очевидно.

– Потому что он так себя чувствует, – этот ответ показался ей самым подходящим. – Потому что… – Она замолчала. – Не знаю. Потому что чувствует.

– Я думаю, он чувствует себя виноватым из-за другой вещи, о которой он говорил нам здесь, Артур.

Артур вздохнул, а Фелисити посмотрела на Прю, напоминавшую кошку, которая наелась сливок.

– Это какой же?

– Как это он выразился? – спросила Прю с улыбкой, увидев которую Фелисити тотчас же поняла, что ее невестка слово в слово запомнила то, что сказал тут Дьявол. – А. Да. Он. Тебя. Любит.

Слезы подступили мгновенно. Слезы, и гнев, и досада, и ненависть за то, что он сказал слова, которые она так отчаянно хотела услышать, Прю и Артуру, а не ей. Не женщине, которую он якобы любит.

Она покачала головой.

– Нет, не любит.

– Знаешь, я думаю, что это вполне возможно, – вмешался Артур.

Одинокая слеза покатилась по щеке девушки, но Фелисити смахнула ее.

– Нет, не любит. Знаете, вы не единственные, кто относился ко мне отвратительно. Он тоже.

Артур кивнул.

– Да. Об этом он нам тоже сказал. Сказал, что совершил слишком много ошибок, и поэтому просто не сможет сделать тебя счастливой.

Она замерла.

– Он это сказал?

Прю кивнула.

– Сказал, что будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Что всегда будет помнить о выпавшем ему шансе, который он упустил.

Еще слезинка. Еще одна. Фелисити хлюпнула носом и покачала головой.

– Я его никогда особенно не интересовала.

Артур кивнул.

– Я не буду тебя переубеждать, ты сама должна решить, достоин ли тебя этот мужчина. Но знай, что Девон Калм наделил тебя целым состоянием, Фелисити.

– Тебя, – поправила его она. – И для чего? Чтобы иметь возможность меня содержать? Чтобы я навсегда стала твоей ответственностью? Чтобы я принадлежала тебе и жила в печали и тишине здесь, в этом мире, который сначала блестел и сверкал, а теперь превратился в полинявший холст, свисающий со стропил? Он сделал все, чтобы превратить мое будущее в позолоченную тюрьму.

– Нет, Фелисити, я выразился правильно. Калм наделил состоянием тебя. Он хочет, чтобы у тебя было достаточно денег для того, чтобы ты смогла обрести счастье. – Артур взглянул на Прю. – Как это он сказал?

Прю вздохнула.

– Будущее там и с тем, с кем и где ты пожелаешь.

Фелисити наморщила лоб.

– Приданое?

Ублюдок! Он только что возвел новую дверь. Она отперла все, и вот, пожалуйста, ее окружают новые преграды. Новые замки.

Артур помотал головой.

– Нет. Они твои. Деньги только твои. Огромная сумма, Фелисити. Больше, чем ты когда-либо сможешь потратить.

Ошеломившая ее новость еще не улеглась в голове, а Прю уже взяла с туалетного столика шкатулку и протянула ее Фелисити.

– И еще он оставил тебе подарок.

– Разве деньги недостаточный подарок?

Шкатулка из черного оникса, в длину больше, чем в ширину, высотой чуть меньше дюйма, перевязана розовой шелковой лентой. В груди у Фелисити все сжалось при виде красивой упаковки. Розовое на черном, как свет на тьме. Как обещание.

– Он особенно настаивал, чтобы ты получила это после того, как мы расскажем тебе о деньгах.

Она стянула ленту со шкатулки, аккуратно намотала ее себе на запястье, потом откинула крышку и обнаружила внутри карточку из толстой белой льняной бумаги. На карточке красивым почерком Дьявола были написаны три слова:

«Прощай, Фелисити Фэрклот».

В груди опять все сжалось, из глаз брызнули слезы.

Она его ненавидит. Он отнял у нее то единственное, что она по-настоящему хотела. Его самого.

Фелисити все равно вытащила карточку, и у нее перехватило дыхание. Под ней блеснул металл, шесть прямых, тонких спиц из блестящей, сверкающей стали, очень красиво выкованных. Теперь слезы полились ручьем, рука, потянувшаяся к подарку, задрожала. Фелисити кончиками пальцев погладила гладкий металл.

– Дьявол, – прошептала она; имя словно само слетело с языка. – Они прекрасны.

Прю вытянула шею и заглянула в шкатулку.

– Что это? Шпильки для волос?

– Да.

– Как они странно выглядят.

Фелисити вытащила одну из шкатулки, рассматривая зазубренную волну с одного конца. Положив ее обратно на черную бархатную подушечку (это самый прекрасный ящик для инструментов во всем христианском мире!), она провела пальцем по Г-образному углу другой. Плоскому квадратному концу третьей.

– Это отмычки.

Деньги – это одно. Но отмычки – это все сразу.

«Всякий раз, взяв в руки шпильку, вы держите в них будущее», – сказал он ей много дней назад на складе, когда говорил, что не надо стыдиться своего таланта. Эти отмычки доказывают, что он ее понимает. Что на первое место ставит ее желания. Ее страсть. Его больше волнует то, что она выбрала для себя, а не собственная вина.

Но важнее всего другое. Эти отмычки – доказательство того, что он ее любит. Он купил ей свободу – ей больше никогда не придется делать выбор, исходя из того, как идут дела у Артура, или что происходит дома у матери, или каково ее собственное положение в обществе.

Он освободил ее от Мейфэра. От мира, который она больше не хочет. И подарил ей будущее.

В точности как там, на крыше, когда он противился ей. Когда говорил, что не возьмет ее. Не обесчестит. Не лишит будущего, которое видит, как Янус. В тот момент он позволил ей выбрать его, и она сделала это, ни на секунду не почувствовав себя обесчещенной. А теперь он сделал так, что больше никто никогда не сможет ее погубить; он наполнил их семейные сундуки и сделал ее богатой сверх всякой меры.