Водитель открыл дверь и помог мне выйти. Первое, что я почувствовала – запах соленой воды. Должно быть, мы находились рядом с пляжем.

– Уже поздно, – произнес Феникс, посмотрев на телефон. – Мне написали, что нас ждут апартаменты, а с отцом мы встретимся утром.

– У меня нет одежды, – напомнила я ему, когда мы подошли к стойке регистрации.

– Добрый вечер, – сладко пропела миниатюрная шатенка. – Должно быть, вы Талия и Феникс Николаидес.

– Да, – ответил Феникс, поражая ее своей лучшей улыбкой, всегда заставлявшей женщин превращаться в отвратительные кучи слизи у его ног. Я решила, что через час она будет в его комнате, лично застилая простыни. Умора.

– Чудесно, мы вас ждали. Все необходимое, включая одежду и туалетные принадлежности, есть в номерах. Если что-то придется вам не по вкусу, пожалуйста, позвоните на стойку регистрации, и мы это заменим. Завтрак будет подан в десять, он состоится на первом этаже в банкетном зале, – она вручила нам по карточке и объяснила, как добраться до наших комнат. От меня не ускользнуло, что карточку Феникса она продержала в руке на несколько секунд дольше. Я искренне надеялась, что наши номера не были соседними. Если мне придется всю ночь слушать, как брат ее трахает, я сойду с ума.

Пока мы шли по деревянной дорожке, на которую нас отправила служащая, я не могла перестать осматривать все вокруг, крутя головой. Отель примостился буквально на краю скалы. Отсюда открывался невероятный вид на залив Мирабелло. Я видела эту местность на фотографиях, но вживую еще ни разу. Это место было просто потрясающим.

В то время как мы шли к нашему зданию, я отметила, что отель словно был разделен на несколько зон. На каждой был собственный бассейн, ресторан и дорожка, которая, похоже, вела вниз к воде. Мне стало интересно, будет ли у меня возможность проверить свою догадку, пока я здесь. Восторга от прилета сюда я не испытывала, но раз меня насильно заставили приехать, по крайней мере могла насладиться видами. Город Салоники стоял на воде, но не имел ничего общего с Критом. Даже вода там была не такая красивая, как здесь, а еще тут не было того вечного запаха рыбы из-за привозимых с моря грузов.

Когда мы подошли к нашему зданию, Феникс посоветовал мне выспаться, прежде чем отправился в свой номер. Вытащив карточку, я приложила ее к черному кругу на двери, и замок со щелчком открылся. Войдя в номер, я едва не свалилась на задницу. Мой номер выглядел, как люкс... Нет, не люкс, скорее целый дом. В углу стояла экстравагантная кровать королевских размеров с роскошными белыми простынями с золотым узором и соответствующими подушками, сложенными поверх нее. Распахнув шкаф из вишневого дерева, я обнаружила несколько великолепных платьев. Судя по биркам, все они были моего размера и дорогих марок. Я тут же раскрыла ящик и нашла разные бюстгальтеры и трусики, которые, если верить биркам, тоже были моего размера. В следующем ящике оказались шелковые пижамы нескольких различных цветов. Материал буквально ласкал мои пальцы.

Зайдя в ванную, я обнаружила огромную отдельно стоящую гидромассажную ванну овальной формы и душ, в котором, вероятно, поместилось бы человек десять. Стены полы и стойки были отделаны мрамором различных оттенков: цвета оникса, серым и белым.

Вернувшись к кровати, я подошла к огромному панорамному окну, занимавшему всю западную стену. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но я была почти уверена, что внизу видела воду.

Я села на край кровати, а потом легла спиной на матрас, и меня буквально поглотило мягкое пуховое одеяло. Я росла в богатых домах. Когда была маленькой, отец еще не начал свой спуск по спирали, а потом мама вышла замуж за Стэфано, и мы переехали в другой дорогой дом. У меня было все, что я только могла захотеть. Я посещала одну из лучших частных школ в Италии, а мое университетское обучение стоило больше, чем многие зарабатывали за десять лет. Однако лежа здесь, в этой кровати, вспоминая самолет, на котором нас сюда привезли, и, оглядывая окружавшую меня мебель, декор и одежду, я поймала себя на мысли, что никогда не сталкивалась с таким уровнем богатства.

Все это не имело никакого смысла. Последние одиннадцать лет я каждое лето навещала отца, а его положение становилось все более плачевным. Я ожидала, что меня на автобусе отвезут на самый обычный самолет, а потом такси доставит нас с Фениксом в ту квартиру, где сейчас кантовался отец.

Уверенная, что не смогу заснуть сразу, я решила прогуляться. Наверное, стоило сказать Фениксу, но в этом случае он просто отказал бы мне или же настоял на совместной прогулке. К тому же брат наверняка уже налаживал отношения с той женщиной из приемной.

Переодевшись в шорты и струящийся топ, я захватила телефон и ключ от номера, а потом положила их в задний карман. Я прошла по деревянной дорожке немного вниз и дошла до раздваивающегося моста. Под ним плескалась вода и, казалось, даже разные рыбки. Я свернула налево и вышла во внутренний двор, уставленный красивыми открытыми кушетками с шикарными матрасами и подушками. Я прошла дальше и обнаружила несколько плетеных кресел цвета мокко, по форме напоминавших полумесяцы. Я решила, что в течение дня люди приходили сюда и отдыхали, возможно, в тишине читая книгу или даже дремля после обеда.

Я уже собиралась сесть на одно из кресел, когда заметила изысканный каменный фонтан в центре двора.

– «Похищение Прозерпины» Бернини, – вслух прокомментировала я.

– А вы разбираетесь в искусстве, – раздался мужской голос.

Я обернулась, увидев великолепного мужчину позади себя. Он был одет в шорты цвета хаки и белую рубашку на пуговицах. Рукава были закатаны до локтей, и виднелись фрагменты татуировок. В темноте было сложно сказать, но его волосы казались темно-каштановыми. Должно быть, мужчина аккуратно укладывал волосы поутру, но теперь они были чуть всклокочены, будто он запускал в них пальцы. Мужчина щеголял в паре коричневых кожаных туфлей «Сперри». Он был олицетворением идеального баланса между повседневностью и элегантностью.

– Довольно спорное произведение искусства, – ответила я ему. Сложно было специализироваться на искусстве и не знать об этой статуе. Классическая мифология была одним из моих самых любимых предметов.

– Одни утверждают, что статуя противоречива, а другие считают изысканной, – он пожал плечами, подойдя ближе.

– Если можно назвать насилие изысканным.

Мужчина подошел совсем близко и одарил меня быстрой порочной улыбкой. Я же получила возможность рассмотреть его ближе. Волосы джентльмена на самом деле были цвета молочного горячего шоколада, какое варят в холодный день. Глаза имели красивый ореховый оттенок, но в них чувствовалась жесткость. Он был неумолимым. Мужчина усмехнулся, приподняв уголок рта, а я вдруг подумала, что женщины наверняка падали к его ногам. Черт, я и сама едва не упала. Едва.

– Это лишь одна интерпретация.

– Другой не существует, – возразила я.

Мужчина поднес руку к лицу и погладил щетинистый подбородок.

– Сцена кричит о страсти, исступлении, смеси нежности и жестокости. Кульминационный момент. Они балансируют на грани ненависти и любви.

Хмм... вот значит как он понимал эту историю.

– Прозерпина пытается сбежать. Толкает в лицо, моля отпустить ее.

– А может, она просто боится.

– Именно, – подтвердила я в замешательстве. Разве он только что со мной не согласился?

– Боится, что хочет его, – пояснил мужчина. – Боится того, что может почувствовать. Она желает его ненавидеть, но все же хочет в плотском смысле. А что же это? – он склонил голову на бок и улыбнулся. Этот простой жест сделал мужчину еще более красивым. – Как раз та самая грань между любовью и ненавистью.

– Какое клише, – я закатила глаза от раздражения, ведь он пытался превратить серьезное произведение искусства в какое-то эротическое пособие. – В этой статуе нет никакой страсти. Речь идет о боге, похищающем женщину, чтобы насильно заставить ее стать его женой.

Джентльмен издал тихий смешок.

– Если бы она не хотела оставаться с ним, то не стала бы есть зерна граната, – он сделал еще несколько шагов ко мне, пока не оказался так близко, что я почувствовала аромат его одеколона. Свежий и мужественный, с намеком на опасность. Сердцебиение сбилось с ритма, когда я осознала, что стояла на острове посреди ночи с незнакомцем.

– Ты когда-нибудь была влюблена? – спросил он меня, не дав возможности отреагировать на его последнее заявление.

Его вопрос на мгновение сбил меня с толку, но затем я кивнула, подумав об Алексе. Мы не говорили вслух, но я верила, что влюблена в него.

– А ты когда-нибудь злилась на своего возлюбленного? Ненавидела его?

Я подняла взгляд, посмотрев ему в глаза. Должно быть, он уловил мое замешательство, поскольку, не став ждать ответа, продолжил говорить.

– Любовь и ненависть – два проявления страсти. Они полностью покоряют, захватывают твое тело, сердце и разум. И то, и другое невероятно сильные эмоции. Именно поэтому люди говорят, что лучший секс бывает на почве ненависти, за ним примирительный секс, – он мрачно усмехнулся, отчего у меня свело живот. – В первом случае два человека накопили в себе гнев, который потом превращается в страсть и возбуждение. Во втором: два человека все еще злятся друг на друга, но стараются простить. Злость все еще течет по их венам, но кроме того в сердце просачиваются любовь и прощение, – он кивнул в сторону статуи. – Это эталон смешения любви и ненависти.

Я слышала, что он говорил, но никак не могла представить себе, как можно заниматься сексом с кем-то, кого ненавидишь, и получать от этого удовольствие. Это действо не просто так называли занятием любовью. Нужно быть с тем, кого любишь.