— Я не имела в виду то, что происходит сейчас. Сегодня мы будем делать то же, что и вчера, и позавчера. Прятаться и притворяться. Но я хочу знать, что будет с нами через неделю, через год.

Она ощутила, как ее захлестнула волна беспокойства. Теперь, когда она задала этот вопрос вслух, ее охватило странное чувство, похожее на ликование. Она вдруг поняла, насколько ее угнетало состояние ожидания и надежды. Джулия хотела давать и брать в равной степени, а не принимать смиренно те крохи, что ей предлагали. Таково было ее убеждение.

Она чуть не рассмеялась вслух. Какая может быть надежда, даже сейчас? Но, по крайней мере, она могла спрашивать, о чем хотела, и делала это без притворства. Она прямо посмотрела в лицо Джошу.

— Я оставила Александра и Лили, чтобы поехать к тебе в Лондон. Я не хотела выходить замуж за Александра и не должна была заводить от него ребенка, но я сделала это, и ничего теперь не изменишь. Однако я бы хотела избавиться от необходимости лгать им, по крайней мере, из-за тебя. Я должна была сказать им, что еду сюда, понимаешь, но я не сделала этого, потому что слишком боялась. Знаю, я трусиха, но сейчас стараюсь не быть такой. Я приехала сюда, потому что люблю тебя и всегда любила, с самого начала, ты ведь знаешь. И поэтому я спрашиваю тебя, могу ли я остаться с тобой?

Джулия подняла руку и провела по глазам, как бы отбрасывая сомнения.

— Я спрашиваю тебя, можем ли мы остаться с тобой, Лили и я? Я не могу ее бросить. Я не могу так скверно поступить с ней, понимаешь? Если иначе нельзя, мы поедем в Штаты. Мы можем не вступать в брак, если ты в него не веришь. Просто жить вместе. Обыкновенной жизнью, — Джулия обвела рукой кухонные полки с посудой, новую белую плиту, — как живут эти люди. Потому что знаю, мы можем быть счастливы. Я уверена в этом.

После столь длинной речи она с трудом перевела дыхание. Последние слова прозвучали еле слышно. Джош сложил газету сначала пополам, потом еще раз и отложил в сторону. Его взгляд задержался на газете, он медлил, ему нелегко было взглянуть на Джулию.

— А как же Александр? — спросил он.

— Не спрашивай меня об Александре! — Взволнованный голос Джулии прозвучал резко. Перед ее глазами пронеслись картины. Пожар. Их свадьба. Перевязанные руки Александра. Потом он с Лили на руках. Его работа, разложенная на столе в беседке. Лицо Сэнди.

Джулия понимала, что обязана хранить все, что произошло, в себе. Ее страдания никого не касаются. Если она хотя бы раз позволит им выйти наружу, это скажется и на их отношениях с Джошем с той же вероятностью, с какой были отравлены все последние годы. Она не должна позволить ему даже догадываться об этом.

— Я беспокоюсь об Александре, — прошептала она.

Джош нервно зашагал по кухне. Она следила за ним взглядом, машинально отмечая про себя золотистый загар его кожи, маленький красный ярлычок на заднем кармане его джинсов, манеру сжимать пальцы, тень, отбрасываемую рубашкой с открытым воротом.

Она ощутила сильную безраздельную тягу ко всему его существу.

— Ты помнишь Монтебелле? — спросил Джош.

— Я думала о нем все время с тех пор, как мы здесь.

Джош кивнул.

— Да. Сейчас ты такая же, как тогда, не правда ли? Там ты была такой неистовой. Даже страшно становилось. Ты хотела получить все, чего не имела раньше. Любовь, опыт и многое другое.

— Сейчас у меня уже есть опыт, — печально заметила Джулия.

Джош улыбнулся ей, и в этой улыбке было столько тепла, что она сразу поняла, почему он вызывал в ней такое же ответное чувство.

— Ничего не закончилось, — сказал он. — Жизнь очень мудрая штука. Она вновь и вновь совершает свой круговорот. И это весьма утешительно. Не думай только, что ты уже все повидала в твои-то двадцать три года.

Джулия вздохнула. Она вдруг почувствовала себя смертельно уставшей.

— О чем ты толкуешь, Джош? Все это пустые слова.

— В Монтебелле я говорил тебе, что не могу дать того, что ты хочешь. Я не хочу жениться или обещать вечную любовь. Я не смогу обеспечить тебе стабильное существование. Пока не смогу. Я не смогу взять тебя с собой обратно, потому что там у меня ничего нет. Это просто место, где я живу, моя работа, положение. А ты хочешь иметь свой дом, пристанище. Ведь так? Все то, что мы делим с тобой здесь. — Он развел руками, обводя пространство. Хотелось рассмеяться над этим странным объяснением, в то время как правда была такой неприкрытой. — Я думал, Джулия, ты это поняла.

Она тупо смотрела на него, не в силах ответить.

Он продолжил уже менее уверенным тоном:

— Я думал, ты приехала сюда развлечься… то есть мы хотели развлечься. Как друзья и любовники. Провести вместе время, потому что мы что-то значим друг для друга. А затем каждый пойдет своим путем, как только это станет удобным, разумеется.

Джош прав, жизнь продолжается. Только это было слабым утешением. Джулия презирала себя за тот взрыв отчаяния, который прозвучал в ее мольбе:

— Я могу создать уют для нас с тобой. Ты не знаешь, что это такое, потому что тебя оставила мать и ты никогда не имел своего дома. Мы будем счастливы. Я уверена в этом. Обещаю тебе это, Джош.

Он шагнул к ней и, взяв за руку, притянул к себе. Она склонила голову к нему на грудь, отдаваясь нежной ласке руки, поглаживавшей ее волосы. Когда он опять заговорил, она почувствовала легкую дрожь в его голосе.

— Неужели ты не понимаешь, что я ничего не могу тебе обещать? Я не хочу оставаться на одном месте, с одним и тем же человеком. У меня совсем иной уклад жизни. Я не смогу сделать тебя счастливой. И мне меньше всего хотелось бы причинить тебе боль или видеть, как ты страдаешь. То же самое я говорил тебе и в Монтебелле.

Джулия закрыла глаза. Разочарование было таким сильным, что потребовалось время, чтобы прийти в себя и понять услышанное. У нее нет будущего. Неудивительно, что приходилось заставлять себя вникнуть во все. Несколько проведенных в пустом домике часов — вот все, что у нее было. Она смогла только выдавить из себя:

— Зачем же ты тогда вернулся?

Он приподнял пальцами ее подбородок, и их лица оказались поразительно близко друг от друга.

— Потому что люблю тебя. Потому что хотел тебя видеть. — И после минутного колебания добавил: — Если бы мне нужно было выбрать кого-то постоянного, так это была бы ты.

Внутри Джулии шевельнулось гневное чувство, на какой-то момент притупившее боль. «Если бы… но, конечно же, его личные соображения стоят на первом плане». С самого начала ей приходила в голову мысль, стоит ли Джош той любви, какую она дарила ему.

Она никогда не спрашивала себя, сможет ли отказаться от него, потому что знала, что не сможет. Но короткая вспышка гнева помогла ей совладать с собой и даже изобразить на лице улыбку.

— Бедняга Джош! Должно быть, это раздражает, когда женщины без конца просят тебя жениться на них, в то время как все, что тебе от них нужно, — это поразвлечься.

Она почувствовала горькое унижение от того, что служила Джошу одним из временных прибежищ, разбросанных на пути его странствий, и удивилась, как это сравнение никогда не приходило ей в голову раньше.

— Обычно они не просят об этом, — сказал Джош.

— Только самые безрассудные или очень глупые?

— Перестань, Джулия. Ты делаешь нам обоим больно.

Но ее гнев и горечь уже испарились. Она опять уронила голову ему на плечо, и он крепко обнял ее, слегка покачивая. Она прильнула к нему, сознавая, что все равно это Джош и ничто не изменилось с начала их разговора, только наступило крушение надежд, и Джоша нельзя винить в этом. По крайней мере, он был честен.

Джулия горько усмехнулась, и, почувствовав это, Джош поцеловал ее в макушку.

— Я хочу позвонить Александру, — сказала она. Он отпустил ее, и она прошла в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Голос Александра прозвучал довольно сурово. Он не спросил, где она находится и что делает.

— Я приеду домой завтра в полдень, — сказала Джулия. А про себя подумала: «Выкрою себе еще один денек, как это сделал бы Джош».

— Каким поездом?

— Встречать не надо. Я возьму на вокзале такси.

— Лили очень скучает по тебе, — сухо сказал Александр.

Плечи Джулии поникли от внезапной боли, которую причинили ей эти слова.

— Я тоже соскучилась по ней.

После того как он положил трубку, она какое-то время слушала гудки. Потом вернулась на кухню и сказала Джошу:

— Давай пойдем в Тэт. Я бы хотела сегодня посмотреть картины. — Она говорила, как будто ничего не случилось, потому что ничего не могло случиться. С заметным чувством облегчения Джош последовал за ней.

В картинной галерее они осмотрели коллекцию художников-прерафаэлитов — большеглазых дев с пухлыми губами и замысловатыми прическами. Они удивительно напоминали Мэтти, когда та старалась принять важный вид. Тут Джулия вспомнила молчаливое неодобрение Мэтти. Джулия упрямо тряхнула головой и сделала вид, будто рассматривает Офелию в ванне, полной цветов. Нужно жить сегодняшним днем; Джош пока еще рядом с ней. Еще будет достаточно времени для сомнений. Она взяла его под руку, с трудом сдерживая желание изо всех сил вцепиться в нее ногтями.

— Давай позавтракаем в ресторане галереи, — предложил Джош.

Они сели друг против друга, беседуя о картинах и других увиденных вещах, как любая обычная пара. Какое-то мгновение Джулия почувствовала себя подобно бусам на нитке, скользящим между пальцами. Джош заказал бутылку отличного вина, а когда официантка налила его в бокалы, поднял свой, глядя на Джулию. Возникла неловкая пауза, так как ни один не знал, какой тост предложить.

Всего три дня назад, подумала Джулия, в «Ритце», они пили за взаимопонимание. А теперь между ними была пропасть, а Джулии так хотелось перескочить через нее и обвить руками его шею. Но вместо этого она подняла свой бокал, выпила половину содержимого и тотчас почувствовала, как кожа на лице стала тугой и набрякшей от невыплаканных слез.