Она мечтательно посмотрела в окно. Никогда еще в своей жизни она не испытывала ничего похожего на то всепоглощающее чувство полного расслабления, которое испытала вчера ночью здесь, в библиотеке. Оно позволило ей совсем по-новому увидеть некоторые отрывки из книг ее любимых поэтов. Оно дало ей совершенно новое понимание выражения «вершина наслаждения».

Легкая дрожь чистого, ничем не омраченного счастья пронизала ее. Все это невероятно. Почти недоступно пониманию.

Она не привыкла к везению в чем-либо еще, кроме финансовых дел.

– Черт подери! – вслух прошептала Эмили. И тут же осеклась. Пора бы прекратить выражаться в столь неподобающей для леди манере. Она скоро станет графиней, а графини, по твердому убеждению Эмили, так не выражаются.

Она надеялась, что высокие и благородные принципы Саймона не вынудят его настаивать на длительном сроке помолвки. В обществе не редкость помолвки сроком на целый год. Как правило, возникает множество досадных мелочей, которые приходится обсуждать, тех мелочей, которые называются дурацким словом «соглашение». Эмили казалось, что ей просто не вынести целый год ожидания.

Она неохотно заставила себя вернуться к письмам, журналам и уведомлениям, горой возвышавшимся на столе. Меньше всего в это утро ей хотелось работать над распределением финансовых потоков. Но при той скорости, с какой мужская часть семьи Фарингдон тратила деньги, было необходимо уделять постоянное внимание экономическим вопросам. Мать частенько объясняла Эмили, что кто-то должен присматривать за папой и близнецами. После смерти матери Эмили поняла, какая миссия легла на ее хрупкие плечи.

Без всякого энтузиазма Эмили придвинула поближе «Журнал для джентльменов» и раскрыла его на ежемесячной сводке о ценах на бирже. Она просмотрела ежедневные колебания цен на акции каналов, на индийские акции, на банковские облигации и фонды и сделала несколько быстрых пометок, прежде чем перевернуть страницу.

Затем она провела кончиком пальца по сводке последних цен на пшеницу, рожь, овес и бобы в центральных графствах и сравнила их с ценами в графствах побережья. И вновь взялась за перо и набросала пару-другую замечаний. Потом проверила средние цены на муку, сахар, сено и солому за последний месяц, стараясь понять общую тенденцию.

Выписав последние цены на товары, Эмили обратилась к ежемесячной метеорологической таблице. В нее она заглянула лишь на минутку. Пока на дворе зима, ежедневная температура и количество осадков не так важны, как летом и весной. Через пару месяцев она начнет пристально их изучать, стараясь предугадать виды на урожай.

Наконец, выудив все, что нужно, из «Журнала для джентльменов», она обратилась к деловой переписке.

У сэра Альфреда Чамли имелись сведения о новом угледобывающем предприятии, а некая миссис Мидл тон осведомлялась в письме, не проявит ли Эмили интерес к кораблю, отбывающему вскоре в Ост-Индию. Предполагалось, что по возвращении он даст хорошую прибыль, как это было и в прошлый раз.

Миссис Хикинботем нашла «Лапсанг».

Эмили с беспокойством наблюдала, как Саймон сделал первый глоток экзотического дымящегося напитка. Когда он улыбнулся ей поверх чашки и они обменялись понимающим взглядом, ей даже захотелось заключить миссис Хикинботем в объятия. Глаза домоправительницы вспыхнули от удовольствия, но выражение ее лица оставалось подобающе бесстрастным, и она, сделав реверанс, удалилась, оставив участников литературного собрания за беседой.

Эмили трижды меняла решение, какое платье ей надеть, пока Лиззи не уговорила ее выбрать муслиновое с воланами и круглым плотным воротничком. Платье было бледно-золотистого цвета в тонкую белую полоску, и Лиззи клялась, что оно очень удачно оттеняет цвет волос Эмили. Правда, та была не совсем уверена, следует ли оттенять рыжие волосы, но Лиззи развеяла ее опасения.

Леди из литературного общества приехали, преисполненные самых радужных надежд. За эти дни они привыкли к присутствию графа, и его внимание к Эмили не осталось незамеченным. Почтенные леди пребывали в тайном восторге от возвышенных нежных отношений, расцветающих у них на глазах, и теперь сердечно приветствовали Саймона.

Как всегда, расположившись среди них, он был похож на мрачного золотоглазого зверя, окруженного стайкой жизнерадостно щебечущих птиц. Саймон, казалось, не замечал контраста. Но впрочем, как Эмили уже знала, граф почти всегда сохранял невозмутимость.

В целом все, включая угощение и беседу, протекало настолько естественно и свободно, что Эмили начала подозревать в себе доселе скрытый талант к приему гостей. Пожалуй, стоит делать это почаще, решила она, радуясь, что разговор принимает все более оживленный характер.

– А как ваша поэма, Эмили? – спросила мисс Брейсгердл после завершения жарких споров о достоинствах лекций Сэмюэла Кольриджа о Шекспире.

Естественно, лекции эти никто из присутствующих не посещал, но они публиковались во многих изданиях, и общее заключение было таково, что эти беседы оказались не столь высокого уровня, какого можно было бы ожидать от именитого философа.

– Я работаю над дополнительными строфами, где описывается новое приключение, – объявила Эмили. Она взглянула на Саймона, и ее щеки чуть порозовели. – Меня посетила чудесная мысль о сцене в потайном ходе.

– Как замечательно! – Мисс Остли, более других увлекавшаяся романами «Минерва Пресс», была явно заинтригована. – И наверное, с привидением? Меня просто завораживают привидения.

Эмили, приподняв брови над стеклами очков, раздумывая о возможности появления призрака в «Таинственной леди»:

– Привидение – отличный образ для приключенческой или любовной истории. Но вот рифму к нему подобрать нелегко. Так и напрашивается «провидение» или «заблуждение».

– Или «объедение», – предложил Саймон.

Мисс Хорнсби, уже угостившаяся вместо чая рюмочкой шерри, хихикнула. Лавиния Инглбрайт метнула на нее уничтожающий взгляд. Она уже открыла было рот, собираясь предложить другую рифму, но ее прервал шум колес экипажа и топот лошадиных копыт по подъездной дорожке. Она изумленно посмотрела на Эмили:

– По-моему, к вам кто-то пожаловал.

Эмили застыла на месте, ее взгляд устремился на невозмутимое лицо Саймона. К ней почти никогда никто не приезжал, и все в гостиной это знали.

– Без сомнения, вернулись отец и братья. – Значит, письмо Элиаса Прендергаста все-таки достигло Лондона, и он добился своего. – Я не ждала их.

Не сейчас. Не так скоро.

Но Саймон, который, по-видимому, прекрасно понял, о чем она думает, лишь улыбнулся и отпил из чашки дымящегося «Лапсанга».

Топот сапог по коридору, гудение нетерпеливых мужских голосов, еще мгновение – и дверь в гостиную широко распахнулась.

Три прекрасных представителя мужской половины семейства Фарингдон ворвались в гостиную, словно три золотистых смерча. Высокие, красивые, облаченные в наимоднейшие костюмы для верховой езды, с легкой эффектной небрежностью в одежде и прическах – после путешествия. Близнецы Девлин и Чарлз быстро оглядели почтенное собрание в поисках хорошенького женского личика и, видимо, не найдя ничего по вкусу, удивленно воззрились на Саймона.

Бродерик Фарингдон, отец Эмили, подрастерял часть своей некогда роскошной шевелюры, а та, что осталась, из золотой стала серебряной. Но ему еще удавалось сохранять ту особую изысканность, какой отличались его сыновья. Орлиный нос и голубые глаза в сочетании с амплуа беззаботного повесы по-прежнему привлекали женщин.

– Добрый день, леди!

Пока леди торопливо бормотали ответные приветствия, Бродерик Фарингдон небрежным кивком поздоровался с Саймоном.

Эмили ощутила, как в комнате воцарился холод. Что-то было не так. Она инстинктивно чувствовала, что здесь не просто недовольство отца, рассерженного неподходящим поклонником дочери… Ее глаза вопрошающе устремились на Саймона.

Но дракон ответил на приветствие таким же кивком и вновь отхлебнул чаю.

– Папа! – Эмили встала с кресла. – Ты меня не предупредил о своем приезде.

– Я не предупредил, потому что рассчитывал оказаться здесь раньше почты. Мой новый жеребец обскачет любое четвероногое. Вы не хотите подойти и встретить своего отца как положено, мисс?

Эмили послушно приблизилась и, как того требовали правила, поцеловала его в щеку. Но тотчас отступила, сердито прищурившись. Теперь, когда прошло первое потрясение, она ужасно разозлилась: ее чаепитие так бесцеремонно прервали!

– Право же, папа, тебе следовало меня уведомить.

– Это мой дом, девочка. Почему я должен уведомлять о своем визите, словно я здесь гость?

За спиной Эмили стайка литературных дам быстро поднималась с кресел, собираясь уходить.

– Право же, нам пора, – заявила Присцилла Инглбрайт. – Благодарю вас за чай, Эмили.

– Да, было очень мило, – решительным голосом произнесла мисс Брейсгердл, хватаясь за сумочку.

После этого прощание пошло весьма бурными темпами. Эмили, демонстративно улыбаясь, стояла в дверях, вскипая от негодования.

Только Саймон не спешил уходить.

За дверью в холле гостьи торопливо надевали накидки и завязывали шляпки… Через мгновение достопочтенные леди уже оказались в экипаже, который заранее заказала для них Эмили.

Над гостиной повисло холодное молчание.

Черт подери, подумала Эмили и повернулась лицом к отцу:

– Итак, папа, чему обязана счастью вашего столь поспешного возвращения?

– Спроси у Блэйда. Полагаю, ему известен ответ. – Бродерик Фарингдон не сводил взгляда с Саймона, который спокойно допивал чай. – Не скажете, какого дьявола вам здесь нужно?

Саймон чуть приподнял брови:

– По-моему, это очевидно, Фарингдон. Я приглашен на чай и наслаждаюсь чашкой очень недурного «Лапсанга».

– Не пытайтесь морочить меня своей болтовней о чае. Вы что-то замышляете, Блэйд.

Саймон холодно улыбнулся и отставил пустую чашку. Что-то похожее на удовлетворение или торжество вспыхнуло в его глазах.