– Отвези меня, пожалуйста, домой, – попросила она. Голос ее дрожал, она едва сдерживала подступающие к глазам слезы. – Мне нужно домой, – повторила она.

Кэвин хотел что-то сказать, но Эллен, махнув рукой, остановила его. Он был в недоумении. Он никак не мог понять, что же вдруг случилось с ней. Почему вдруг ее отношение к нему так переменилось? Он понимал свою вину, чувствовал, что его недомолвки надоели Эллен. Ему внезапно захотелось рассказать ей все: и о несчастной судьбе брата Уолдрона, и о той мерзкой женщине, что хладнокровно убила его. Но нет, решил он, оправдываться перед Эллен, вызывать ее жалость – это будет не по-мужски. И еще – молчать заставляло его чувство долга. Он понимал, что чем меньше людей будет знать о его цели, тем вернее он ее достигнет. К тому же поиски убийцы могут оказаться делом небезопасным. Эллен была ему небезразлична, и Кэвин решил не посвящать ее в свои тайны, чтобы не подвергать ненужной опасности. Небезразлична. Это слово меньше всего подходило к женщине, без которой он уже не мыслил своего существования. Стоило только ему подумать, что весной ему придется отправляться в колонии одному, как щемящая тоска охватывала его сердце.

В полном молчании они подъехали к дому Ричарда Чэмбри. Когда карета остановилась, Эллен выскочила из нее и побежала к дверям. Кэвин смотрел на быстро удаляющуюся фигурку любимой. Сердце его сжалось от горестного предчувствия. Внезапная мысль пронзила его мозг: если он сейчас же не бросится вслед за Эллен и не остановит ее, она исчезнет из его жизни. И кто знает, может быть, навсегда?! Войдет в дом и бросится к своему Ричарду, который утешит ее своими ласками. Какими ласками? Ведь он сам лишил ее девственности, значит, она не спала с Ричардом? Какие же тогда утешения он приготовил для Эллен, что связывает их, что удерживает их вместе? И почему тогда он еще сидит в карете? Нужно немедленно бежать за ней!

Кэвин выскочил из кареты и помчался за Эллен. Он догнал ее в тот момент, когда она уже подходила к дверям.

– Постой, Эллен, – он взял ее за локоть.

– Оставь меня! – воскликнула она и с силой дернула за ручку. Дверь открылась, оказавшись незапертой. – Уходи! Оставь меня навсегда!

Молодой человек не на шутку испугался. Он никогда не думал, что страх потерять любимую женщину может быть таким безграничным. Он чувствовал даже не страх, а настоящую панику.

– Эллен, Эллен, постой, молю тебя, – заговорил он.

Она вырвала руку и стремительно вошла в дом. Сорвав маску и накидку, она в сердцах швырнула их в кресло, стоявшее у дверей.

– Эллен! – закричал Кэвин и сделал несколько шагов вперед, но она уже с шумом захлопнула дверь.

– Что здесь происходит? – раздался недовольный голос, и перед Кэвином возникла фигура Ричарда со свечой в руке. Одет он был в длинную ночную рубашку, коротко остриженные волосы всклокочены. Услышав шум, Ричард встал с постели и поспешил в холл. – Черт подери, а вам что здесь нужно? – спросил он, увидев Кэвина.

Кэвин стянул с головы шляпу, небрежно поклонился и бросил ее в кресло. Ричард удивленно поднял брови.

– Не вмешивайтесь, Чэмбри, это наше с Эллен личное дело.

– Вы обидели ее? – Голос Ричарда звучал требовательно и властно. – Говорите, Меррик, что вы сделали!

– Я еще раз прошу вас не вмешиваться в наши дела, Чэмбри. То, что происходит между мной и Эллен, вас не касается.

– Еще как касается! – воскликнул Ричард. – И я попросил бы вас, сэр, оставить этот дом, пока я не разозлился и не выпроводил вас.

Кэвин подавил в себе ярость, вызванную оскорбительным тоном Ричарда, и, опустив голову, спокойно произнес:

– Я не могу уйти отсюда, не поговорив с Эллен. Мне нужно объясниться с ней, рассказать все то, что я скрывал от нее. Она должна понять, что, какие бы тайны ни лежали между нами, я не могу жить без нее, – закончил он глухим дрожащим голосом.

Ричард смотрел в глаза своего недруга, словно надеясь найти в них подтверждение его слов. Затем, сокрушенно покачав головой, он тихо произнес, и на этот раз в голосе его уже не было прежней злобы:

– Я вас понимаю… Пройдемте, выпьем бренди. – Он показал рукой в сторону полутемной гостиной.

Кэвин направился за Ричардом, но внезапно остановился и с тревогой в голосе попросил:

– Сэр Ричард, но мне действительно необходимо поговорить с Эллен. Поверьте, я говорю вам абсолютно искренне.

– Знаю, – кивнул Ричард. – Только и нам с вами тоже есть чем поделиться. Не правда ли? – он с мягкой улыбкой посмотрел на Кэвина. Приблизившись к камину, Ричард поставил на полку свечу, налил в бокалы бренди и кивком пригласил Кэвина сесть в кресло. – А Эллен лучше пока оставить. Пусть побудет одна, сейчас это ей необходимо. После таких всплесков она становится значительно благоразумней. А сейчас с ней разговаривать бесполезно – она взвинчена, ничего не поймет и ничего умного вам не скажет.

Вежливый тон Ричарда, внезапная перемена в его поведении заинтриговали Кэвина. Он посмотрел на дверь комнаты Эллен, затем, кивнув, сел. Кэвин тоже чувствовал необходимость поговорить с Ричардом. Однако, смутно ощущая потребность в объяснении со странным хозяином Эллен, он не знал, как ему следует себя вести и о чем говорить. Ричард протянул ему бренди.

– Благодарю вас, – произнес Кэвин. – Сэр Ричард, я, признаться, не знаю, как и начать. Честно говоря, мне непонятны некоторые особенности ваших отношений с Эллен, – неуверенно начал он.

Ричард некоторое время молчал, уставившись на огонь в камине.

– Вот как? А что сама Эллен рассказывала вам о наших отношениях?

– Она говорила, что любит вас, – ответил Кэвин. Произнося эти слова, он почувствовал острый приступ ревности.

– Да нет, это не любовь. Просто она считает, что обязана мне, – Ричард повертел в руке бокал. – В некоторой степени это так, но я ничего не требую от нее взамен. По-моему, она принимает за любовь естественное чувство благодарности.

– Нет, вы ошибаетесь, – покачал головой Кэвин. – Она вполне искренне любит вас.

– Но и вас она тоже любит, – сказал Ричард и тихо прибавил: – За то, что вы можете дать ей то, чего никогда не дам я.

Кэвин удивленно сдвинул брови. – Что вы имеете в виду?

Ричард пожал плечами, затем поднес бокал к губам и сделал большой глоток бренди.

– Я имею в виду супружеские отношения… детей… будущее.

Кэвин вдруг интуитивно понял, что наступил момент, когда он должен наконец прояснить все. Наверное, он и сам не смог бы объяснить, почему ему вдруг захотелось рассказать этому человеку все без утайки, доверить ему все свои тайны, все самое сокровенное, что было у него на душе. И, что удивительно, он не ощущал ни стеснения, ни робости.

– Эллен была девственницей, – в смущении проговорил Кэвин, надеясь, что его слова станут ключом к раскрытию непонятной связи между его очаровательной и таинственной Эллен и Ричардом, пожалуй, единственным в мире человеком, который мог бы помочь Кэвину понять ее.

– Да, это правда, – бесстрастно подтвердил Ричард.

– Но тогда я ничего не понимаю, – Кэвин посмотрел на него. – В театре все только и говорят о вас как о любовнике Эллен, а на самом деле… – Он запнулся и продолжил: – На самом деле все эти слухи о вас – ложь. Так кто вы ей на самом деле? Может быть, брат?

– Нет, – ответил Ричард, усмехнувшись. – Хотя я бы очень хотел им быть. Тогда наши отношения стали бы намного проще. Но я ей и не любовник… Я никогда не смогу обладать ею и поэтому искренне завидую вам. Почему? – Ричард поднял голову и, пристально глядя в глаза Кэвину, тронул завязки своей просторной ночной рубашки, и она скользнула на пол.

Кэвин с изумлением взирал на стоящего перед ним обнаженного Ричарда и чувствовал, как от ужаса у него расширяются глаза.

– Господи помилуй, – только и смог пробормотать он.

Ричард нагнулся и, подняв рубашку, поспешно надел ее. Он посмотрел на ошарашенного гостя и начал рассказывать:

– Я встретился с Эллен в очень тяжелый для нее момент. Она нуждалась в человеке, который мог бы защитить ее, дать ей приют, – он вздохнул. – И я влюбился в нее, влюбился страстно, без памяти. Не сомневаюсь, что будь я… – он замялся, – таким, как вы, то мы, несомненно, стали бы любовниками. Не представляете, как бы я был счастлив. Но по вполне понятным причинам этого никогда не произойдет.

Тяжело вздохнув, Кэвин покачал головой. Что он мог сказать Ричарду? Чем мог утешить человека, который признался ему в уродстве, которое он бы сам тщательно скрывал?

– Мне очень жаль…

– Не стоит сокрушаться понапрасну, друг мой, – торопливо перебил его Ричард и подлил себе еще немного бренди. – Благодарите судьбу, что не оказались на моем месте. Так что хоть мы с Эллен и любим друг друга, это совсем не та любовь, которая существует между ней и вами. Да, я понимаю, как трудно ей приходится.

Кэвин продолжал молчать, он не мог найти слов, чтобы выразить свои чувства. Он мог бы подойти к Ричарду, обнять его, утешить, но нуждался ли в его сочувствии этот сильный и мужественный человек, рискнувший открыть ему свою гнетущую тайну? И все-таки, когда Кэвин заговорил, в его голосе звучало сострадание.

– Насколько я смог заметить, эта… рана давнишняя. Я сам был на войне и полагаю, что это след от турецкой сабли.

– Да. И Эллен знала о моем дефекте.

– Но зачем тогда ей нужно было разыгрывать из себя вашу любовницу?

– Для того чтобы избавиться от ухаживаний других мужчин, – ответил Ричард. Тщательно подбирая слова, он продолжил: – Я уже говорил вам, что мы встретились в такое время, когда Эллен нуждалась в защите и отчасти в покровительстве. И я сделался ее защитником и наставником.

– Полагаю, что если я спрошу вас, от кого вы ее защищали, то вы не ответите? – предположил Кэвин.

– Ну, раз вы сами так говорите… – уклончиво сказал Ричард, – то будем считать ваш вопрос риторическим.

Кэвин поставил бокал с бренди на низенький столик возле кресла.