Сьюзен с силой прижала дрожащие руки к секретеру и села, чтобы обдумать ответ родителям. Она хотела бы избежать бранных слов в послании, но едва сдерживалась от переполнявшего ее гнева.


Пришлите карету назад! — написала она, а затем подчеркнула последнее слово несколько раз. — Моя жизнь в смертельной опасности. Я должна вернуться домой.


После того как Джейни ушла с новым письмом, Сьюзен заперлась на замок, намереваясь сидеть в комнате до тех пор, пока один из ее адресатов не пришлет помощь. Но после чая в одиночестве, после такого же одинокого ужина и долгой-долгой бессонной ночи она поняла, что не может больше оставаться в своей спальне.

Скорее всего целого дня хватило бы и на то, чтобы ее мольбы попали в Лондон, и на то, чтобы всадник вернулся назад — если только он вообще собирался это сделать. Но тот факт, что завтрак прошел, а ей так и не принесли письма из Стэнтон-Хауса или из штаб-квартиры полиции на Боу-стрит, свидетельствовал о том…

Нет, об этом Сьюзен совсем не хотелось думать.

Если бы они приняли ее сообщение всерьез, то уже могли бы приехать. Но если они восприняли ее слова как жалобы обезумевшей женщины, то ей придется вернуться к исходной точке. То есть она должна будет спасаться своими силами.

Обещание поехать в Бат обретало дли Сьюзен все более внушительные размеры, и вскоре дело дошло до того, что она была в состоянии думать только о бегстве. Шкатулка с деньгами лишь подчеркивала ее проклятую беспомощность. Теперь необходимость ожидания ассамблеи казалась еще более бессмысленной, чем раньше, ведь у нее было достаточно денег для того, чтобы нанять карету, но у нее не было никакой возможности это сделать.

Сьюзен встала.

Зато теперь она хотя бы в состоянии расплатиться с долгами.

Набив карман монетами, Сьюзен нахмурилась, потому что из-за денег в кармане не осталось места для маленького ножа. Ее долги не чрезмерны. А учитывая то, что полицейского с Боу-стрит жестоко убили, ей скорее всего лучше пока не расставаться с оружием и постоянно иметь его при себе.

Поигрывая ножом, она направилась к двери. А когда проходила мимо камина, где обычно появлялся призрак леди Бон, по ее шее пробежал холодок, отчего изящная рукоятка ножа из слоновой кости выпала из ее рук. Нож с глухим стуком упал на деревянный пол.

Сьюзен отскочила назад (к счастью, лезвие не задело ее ног) и огляделась по сторонам в поисках призрака. Но леди Бон в комнате не было. Неужели она случайно прошла сквозь бедную женщину, когда ее призрачная форма только начала материализоваться? Черт возьми! Если бы не это…

Сьюзен опустилась на колени, чтобы поднять нож, ругая себя за то, что не смогла даже сделать попытку потолковать с привидением. Если дело и дальше пойдет в таком же темпе, то она так и не выяснит, какова миссия умершей женщины, и уж тем более не сможет выполнить ее.

Однако как только пальцы Сьюзен на несколько дюймов приподняли нож над деревянным полом, сквознячок вернулся. По рукам Сьюзен пробежали мурашки. На этот раз ветерок был настолько сильным, что начал трепать ей волосы. Рукоятка ножа опять с глухим стуком ударилась об пол.

Погоди-ка! С глухим стуком?

Сьюзен постучала по половице, на которую упал нож. Определенно под ней есть пустоты. Сьюзен стала простукивать соседние половицы. Нет, вроде там все в порядке.

Нахмурившись, она села на колени, а потом взяла нож. Осторожно вставив его копчик в щель между первой половицей и соседними, она стала надавливать на рукоятку, пока упрямая дощечка со скрипом не подалась. Как только половица приподнялась настолько, чтобы можно было сунуть под нее палец, Сьюзен немедленно это сделала и подняла ее целиком.

Пыль. Паутина. И старинный крест леди Бон. Сьюзен подняла его за золотую цепь. Цепочку следовало бы почистить и отполировать, но она была целая. Крест, как и помнилось Сьюзен, был украшен драгоценными камнями и резьбой, только он оказался тяжелее, чем она предполагала. Неудивительно, что призрак постоянно его ронял. Сьюзен протерла крест и цепочку подолом юбки, а затем надела себе на шею и застегнула замочек. Несколько долгих мгновений она ощупывала изгибы и резьбу на кресте, а затем спрятала его под платьем.

— Я всегда буду носить его, — проговорила она вслух — на тот случай, если обиженная мать кузины Эмелины слушала ее. — Этот крест станет символом моей готовности сделать все для того, чтобы спасти вашу дочь.

Сьюзен поднялась на ноги. Вероятно, она не может законным путем забрать леди Эмелину от ее мужа… но она в состоянии, черт возьми, сделать что-нибудь, чтобы забрать мужа от кузины Эмелины. Олли не сможет издеваться над ней, когда его повесят за пиратство. А она, Сьюзен, обязательно добьется того, чтобы это произошло.

Как только она нажала на дверную ручку, перед ее внутренним взором всплыло лицо судьи. Возможно, и от мистера Форрестера наконец будет какая-то польза. Это ведь из-за него сорвалась ее первая попытка к бегству. Сьюзен по-прежнему считала судью порядочным негодяем из-за того, что он даже не попытался спасти леди Эмелину, однако он был прав, утверждая, что закон не на их стороне. Да, с точки зрения прав собственника-мужа так оно и было.

Впервые за все это время Сьюзен стала с нетерпением ждать обещанного приезда мистера Форрестера, Признаться, она начала задумываться о том, верным ли было ее предположение, что судью на самом деле совершенно не интересовало происхождение французского шелка. Что, если он с самого начала заподозрил, что в дело замешаны пираты, только у него не было никаких подтверждений этому? А вот если бы он получил хоть какие-то доказательства того, что шелк завезен контрабандистами, тогда ему было бы проще выяснить, кто это сделал.

А она, кстати, прекрасно овладела искусством распространения сплетен и слухов, так что ее можно смело назвать именно той особой, которая с готовностью возьмет на себя эту миссию. Если она предоставит судье неоспоримые доказательства контрабанды, то не только спасет этим жизнь кузины (и свою собственную), но также даст возможность леди Бон и мертвому мистеру Ботуику — а также их призракам — упокоиться с миром.

Не прошло и часа, как Сьюзен вышла из дома и направилась в город. Она заходила в одно заведение за другим, чтобы расплатиться с долгами, постоянно думая о том, что появляется на людях впервые с тех пор, как Эван лишил ее девственности. Она стала именно такой, какой они ее и считали, — падшей женщиной.

Мистер Ботуик, а не Эван, поправила себя Сьюзен. Они не друзья и никогда не были друзьями. И никогда больше не будут любовниками.

Таверну Сьюзен оставила напоследок (и вообще пропустила магазин одежды, так как там могла встретить холодные сердца, которые даже золотом не согреешь), а добравшись до «Акульего зуба», сильно переплатила по счетам Салли. И по старой привычке угостила всех клиентов выпивкой. Правда, сама ничего пить не стала. Сейчас ей как никогда была нужна ясная голова.

Заходя в другие заведения, Сьюзен надеялась услышать хоть какие-то разговоры об убитом полицейском, но, как и прежде, ничего не услышала. Ни слова о крови, о поножовщине или о странных трупах, лежащих на берегу. Возможно, правда, что полицейского еще не нашли. Или как предполагал Тимоти, убийца уже спрятал труп.

Опершись локтем о стойку бара, Сьюзен стала обдумывать сложившуюся ситуацию и свои возможности. Если убийца не вернулся, а полицейский по-прежнему лежит на берегу, она должна «случайно» наткнуться на тело. Она может закричать. Кто-нибудь непременно прибежит на ее крики. И тогда бедняга удостоится нормальных похорон. При необходимости она сама их оплатит.

Но полицейский не единственный, кого надо опознать. Сьюзен прикоснулась ладонью к тяжелому кресту, висевшему у нее на груди. Леди Бон заслуживает большего, чем пустое надгробие. Сьюзен махнула бармену.

— Кто в Борнмуте вырезает надписи на надгробных камнях? — поинтересовалась она.

Если Салли и удивил ее вопрос, виду он не подал.

— Никто, — ответил бармен рассеянно. Он явно был больше увлечен своим бренди, чем разговорами со Сьюзен. — Для этого нужно сделать специальный заказ. В Бате, например. Или в Лондоне, если вы хотите что-то особенное.

В Лондоне. И снова этот город — вечный пожиратель золота.

Поблагодарив бармена, Сьюзен вышла из таверны и направилась к берегу, туда, где лежал убитый полицейский с Боу-стрит. Она закажет лучшие надгробия в Лондоне, как только вернется домой. И отдельно заплатит мастеру, чтобы тот написал…

Тело исчезло. Господи! Исчезло!

Сьюзен медленно огляделась вокруг, внимательно осматривая пустой берег. Ни крови. Ни трупа. Может, она не дошла до нужно места или, напротив, ушла слишком далеко? Нет, это невозможно, Лодка на месте, и она по-прежнему прикрыта сухими водорослями. Волны смыли все следы, все пятна крови.

Что теперь? Сьюзен посмотрела на море, потом на лодку, затем на мокрый песок, на котором еще вчера лежал труп полицейского. Интересно, именно такие чувства испытывал мистер Ботуик, когда не смог найти тело убитого брата? Беспомощность, печаль, гнев? Хотя, должно быть, ему было еще хуже, подумала Сьюзен. Он же потерял родного человека. Она прикусила губу. Возможно, Эван не имеет никакого отношения к смерти брата.

Она зажмурилась и наконец про себя расставила все по местам. Она пытается оправдать то, чему нет оправдания. Он пират. Даже если мистер Ботуик не виновен в смерти брата, это не делает его невинным человеком. Ему нельзя доверять. А то, что она уже доверилась ему… Если этим и можно что-то доказать, то лишь то, что любовь делает человека слепым.

Нет. Она думает, что это любовь, нежность. На самом деле это всего лишь проходящий каприз. Только этим можно объяснить то, что она снова и снова искала с ним встреч, бросалась в его объятия при первых же признаках опасности, с готовностью отдала ему свою невинность. Но это не настоящая любовь. Не может быть любовью. Он же пират.