Лёка Лактысева - Сломанная кукла

– Катька! Ты мега-мозг! – я вскочила, обняла соседку, чмокнула в щеку. – Это ж мне и в самом деле не нужно будет в кабинете или офисе от звонка до звонка сидеть! 

– А я о чем? – засмеялась Катерина. – Пошли, разрешу тебе еще разок моим ноутбуком воспользоваться!

Мы переместились в комнату соседей, включили Катькин компьютер, и вскоре я уже изучала цены на разные виды услуг и копировала нужную информацию себе на флешку. 

– Эх! Мне бы свой компьютер! – вздохнула мечтательно. – Или планшет…

– Вот как раз и заработаешь себе на то и на другое. Главное, не стесняйся, смело озвучивай цену за услуги! И поищи, может, недорогой нетбук из бывших в употреблении. Не обязательно же новый брать.

Уходя вечером от соседей, я чувствовала себя слегка пьяной – то ли от чая с бальзамом, то ли от ощущения, что в царстве тьмы вдруг засиял первый робкий лучик надежды.

Катькино предложение насчет работы оказалось на удивление удачным: первый звонок по поводу настройки компьютера поступил мне в тот же вечер. Звонила женщина. В трубке, помимо ее слов, слышались детские голоса. 

– Если вы хотите, чтобы я подъехала в воскресенье, а не в понедельник, мне придется взять с собой сына. Не с кем оставить, – предупредила я. 

– Приезжайте с сыном. У меня дети с утра дом на уши ставят, так что ваш малец не напакостит больше, чем мои собственные, – согласилась моя первая заказчица. 

После этого звонки стали поступать один за другим. С утра я закидывала сына в садик, до которого приходилось ехать добрых полчаса, а сама отправлялась мотаться по клиентам. После шести вечера заказы почти не брала: не хотелось рисковать и возить сына к незнакомым людям. 

Наша с Никитой жизнь явно налаживалась. Сын, правда, скучал по своим друзьям, оставшимся в общежитии, но тут уж я ничего поделать не могла. Все, что оставалось – это развлекать ребенка самой. Впрочем, это мне было не в тягость, а в радость. 

Пожалуй, я бы даже решила, что эти перемены к лучшему, если бы на горизонте не маячила угрюмая тень Плетнева, который обещал, что еще вернется, чтобы забрать моего Китенка. Я знала: рано или поздно он сдержит свое слово, и со страхом ждала этого часа.

И тем не менее, когда он наступил – это стало для меня неожиданностью.

– Алевтина, тут тебе повестка пришла. В суд тебя вызывают, – позвонила мне Катерина через пару недель после нашего с Никитой переезда. Я как раз стояла на остановке, ждала маршрутку. – И еще. Я тебе не говорила, но вас с Никитой тут спрашивали какие-то… сказали, что из службы социальной защиты. Я им соврала, что не знаю, где тебя искать. 

– Спасибо, Катюш. Я завтра заскочу за повесткой, – выдавила я, выслушав новости. – Похоже, добрался до меня Зиновий со своими юристами… как думаешь: может, не ходить мне в суд? Ну, вроде как не получала я повестки?

– Тут уж сама решай, Тина. Потянуть так какое-то время можно, наверное, но тогда твой москвич обозлится еще больше.

– Не мой он. Не мой! – возмутилась я.

– Не кричи. Жду завтра.

– Ага. заеду. 

Я простилась с Катериной и уселась прямо на влажную на скамью. Подставила лицо мокрым снежным хлопьям.  Они таяли и сбегали по щекам, будто слезинки. Но мои глаза оставались сухими. 

Я не стану плакать из-за тебя, Плетнев!

Дядя Родион так хотел познакомиться с внуком, Никитой, что мне и в голову не пришло возражать старику. Мало того! Я позволил ему посещать ребенка без меня: руководство компанией отнимало столько времени, что помощь дяди показалась мне спасением. И только позже я сообразил, что одновременно отец познакомился и с Алевтиной. Не просто познакомился, а явно проникся к ней большой и совершенно необоснованной, на мой взгляд, симпатией!

В день выписки Алевтины и Никиты из клиники дядя ждал нас в гости – всех троих. Когда я сообщил, что Тина забрала сына и уехала, старик очень удивился и расстроился. 

– Не могла она так поступить! – заявил мне по телефону. – Если только ты не подтолкнул ее к этому! Что ты ей наговорил, Зин?

– Ничего такого. Сказал, что хочу, чтобы Никита остался в Москве. 

– Только Никита?.. И после этого ты удивляешься, что она поспешила уехать?

– Я давно ничему не удивляюсь. Женька отлично доказала мне, что женщины способны на любые подлости и мерзости! – не выдержал, взвился я. 

– Вот только Алечка – это не Евгения! – продолжал настаивать на своем дядя. 

– Все они одинаковы! Но я завтра же поеду в Агранск и поговорю с ней. 

– Постарайся разговаривать с Алевтиной с тем же уважением, с каким общаешься с деловыми партнерами, сын. Тогда, возможно, вы до чего-то и договоритесь, – посоветовал Родион Зиновьевич.

– Разберемся! – оборвал я дядю, хотя понимал, что звучит это довольно грубо.

...Разобрались.

Более бесполезного и идиотского разговора я и представить себе не мог! Но худшее, как выяснилось, ждало меня впереди. Дядя Родион, не дождавшись моего звонка, около одиннадцати вечера набрал меня сам. Я как раз добрался до гостиницы и собирался поужинать. 

– Да, отец? – ответил на входящий.

– Что не звонишь, Зин? Хочу знать, как прошли переговоры с Алевтиной и когда я смогу увидеть внука!

– Увидишь, обязательно увидишь! – я отложил папку с меню на край стола, понимая, что и без того хреновый аппетит пропал окончательно. – Вот только лишу Алевтину материнских прав, и сразу привезу Никитку в Москву.

– Что?! Это так ты решаешь проблемы? Разве этому я тебя учил?! – дядя Родион впервые за много лет повысил на меня голос: из-за какой-то давалки! 

Вот ведь дрянь! Влезла старику в душу, втерлась в доверие!

– Оправдываться не стану. Но мне пришлось драться с ее соседом, которого она на меня натравила. Какие могут быть переговоры после этого, отец?

– Ох, Зин… бедовая твоя голова… – дядя Родион завздыхал, заохал по-стариковски. Потом вдруг пробормотал так тихо, что я с трудом расслышал: – что-то мне нехорошо. 

Затем был шум, словно телефон упал на кожаное сиденье дивана, какой-то жуткий хрип…

– Отец? Отец!!! – старик не отвечал.

Я понял: с моим самым родным человеком случилась беда. И только я могу что-то предпринять, чтобы спасти его!

Сбросил звонок, тут же набрал номер консьержа, который дежурил в дядином подъезде. Приказал вызвать для дяди бригаду скорой помощи. Как только убедился, что мои указания выполнены и помощь будет – собрал вещи, сел за руль и покатил в Москву. 

Приехал в столицу ближе в четырем часам утра. Наведался в клинику, узнал, что у дяди выявили предынфарктное состояние и держат старика под капельницей. Убедившись, что делается все возможное, поехал к дяде на квартиру: к себе за город ехать не было времени. Да и желания – тоже. Большой пустой дом навевал тоску. 

На диване в гостиной нашелся дядин телефон. Собираясь на работу, я кинул его в свой кейс, чтобы вечером навестить отца и передать ему его трубку. Негоже оставлять человека без средства связи!

Но вот чего не ожидал – так это что на дядин телефон позвонит Алевтина. Услышав ее голос, просто озверел!

Как она смеет тревожить моего отца?! Мало, что ли, уже натворила?!

Запретил женщине беспокоить дядю, а потом, поразмыслив, решил, что телефон пока оставлю у себя. Вдруг этой дряни хватит наглости позвонить еще раз!

По Никите я тосковал невыносимо. Без его ручек, обвивающих мою шею, без звонкого голоса жизнь снова потеряла свои краски, стала серой и унылой, как пасмурный осенний день.

Как я жил без него все эти годы? Как буду жить, если не смогу видеть?

Нетерпение с каждым днем нарастало. Если бы не дела, я бы переехал в этот чертов Агранск и сидел бы там безвылазно, пока мои юристы готовили иск и собирали материалы, чтобы я смог забрать сына по закону. 

Но вот, наконец, настал день, когда адвокат Гольштейн позвонил и сообщил ужасно самодовольно:

– Зиновий Фадеевич, дата судебного заседания назначена! Суд состоится в Агранске, готовьтесь к поездке!

Готовиться? Да я давно готов!

Прошло еще две недели. За это время мы с Никитой успели полностью обустроиться на новом месте, наша жизнь постепенно входила в новую колею. Я даже подала заявку на перевод сына в садик, который находился поближе к нашему новому дому.

А еще я побывала на консультации у юриста. Точнее, у девушки, которая еще училась на юридическом и на бесплатной основе оказывала помощь в одном из бюро. 

Первый вопрос, которым озадачил меня юрист:

– На каком основании Зиновий Плетнев утверждает, что Никита – его сын? Вижу, что в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк.  Плохо, что отчество ребенка совпадает с именем заявителя. 

– Так вышло, что я сама сказала Зиновию, что Никита – его сын, – неохотно призналась я. 

Воспоминания о дне аварии начали понемногу возвращаться ко мне, но были пока отрывочными и смутными. 

– Слова к делу не пришьешь, – покачала головой моя консультант. – Возможно, проводилась генетическая экспертиза?

– Я не знаю. Меня около трех недель держали в искусственной коме, а Зиновий в это время заботился и обо мне, и о Никите.

– То есть, он точно отец ребенка?

– Да. И он спас мне жизнь. Но это не дает ему права разлучать нас сыном!

Консультант вздохнула:

– В общем, смотрите, Алевтина, что получается. У вас нет жилья, нет работы. Даже прописки нет! Естественно, суд будет не на вашей стороне. Даже если вы опротестуете иск господина Плетнева и добьетесь, чтобы его не признали отцом, ребенка у вас заберут и поместят в интернат. Так что решайте сами, что лучше для вас и для вашего сына: чтобы малыш остался с отцом, или оказался в интернате.