Почему-то это кажется правильно и хорошо, я охотно позволяю ему это сделать. Сама же обхватываю ладонью эрекцию и сжимаю. Он шумно втягивает в себя воздух, а затем возвращается к рисунку на коже. Я просовываю руку под белье и сжимаю его напряженный член, по которому, оказывается, ужасно тосковала все это время. Провожу большим пальцем по нежной головке, легонько надавливаю, отчего он тут же толкается мне в руку.

Его же пальцы проникают под мои массажные стринги, которые сложно назвать препятствием. Он гладит область между моих ног, где просто пожар. Ему так это нравится, он нежно трогает, а затем вводит в меня сразу два пальца.

Так и стоим. Одной рукой я крепко держусь за него, чтобы не рухнуть на пол, так как колени давно мягкие, меня потряхивает от возбуждения, его, кажется, тоже. Мы ласкаем друг друга руками, одновременно с этим он ставит мне огромный засос на месте татуировки. Он так старается, что мне даже больно. Но отчего-то нравится, и я шепчу:

— Боже, да, еще, пожалуйста, — тихо-тихо над его ухом. Я такая уязвимая сейчас, полностью открывшаяся ему. Даже не столько физически, хотя это тоже, сколько эмоционально. Все чувства наголо, я снова перед ним настоящая. В который уже раз — без масок. Его.

Он больше не мой Президент.

Он мой Андрей Осадчий, уверенный равнодушный юрист, способный как разорить, так и спасти.

И я снова выбираю именно его.

Может, он и заготовил для меня страшную месть, но сейчас… обожает каждым движением. Я чувствую, что практически достигаю пика, его член тоже каменеет еще сильнее, он неосознанно несколько раз толкается бедрами.

Кто-то спускается сверху, и мы одновременно замираем. Я, конечно, в ужасе. Он выпрямляется, а я, наоборот, опускаю голову и прячу лицо у него на груди. Он нависает сверху, обнимая, пряча под полами своего халата. Мне кажется, он повсюду. Я зажмуриваюсь и ничего не боюсь. Наверное, это ощущение мне было важнее даже сексуального возбуждения, от которого сейчас сердце выпрыгнет из груди и самая нежная кожа на теле пульсирует.

Этот человек, что спускается, — хуже монстра из кошмаров. Он специально замедляет шаг. Еще охрану позови, блин! Детей здесь быть не может, они в другом крыле. А раз люди взрослые, должны же понимать, что мешать в таких ситуациях не следует.

Чувствую движение, Андрей поднимает голову, кажется, делает мах рукой, чтобы шли, куда идут. Я очень надеюсь, что меня плохо видно в расщелинах между ступенек.

Шаги замирают, чтобы через пару секунд ускориться, непрошеный гость хлопает дверью, покидая лестницу.

— Это твоя сестра, — говорит Андрей спокойно. — Все в порядке.

Я распахиваю глаза. Видимо, Жанне сообщили, что я не пришла на пилинг, она пошла убедиться, все ли в порядке. И по моей позе поняла, что более чем.

Вспышка страсти ослабевает, мы будто начинаем отдавать себе отчет в том, что творим. Сердца по-прежнему колотятся на разрыв, и мы не спешим отлепляться друг друга.

Через пару мгновений поднимаю голову, и он нежно целует меня в лоб, восстанавливая дыхание.

— Твой суровый закон позволяет тебе трахать жену своего клиента, Андрей? — первой нарушаю молчание. Я много раз представляла, как озвучу ему именно этот вопрос.

— Разве я это делаю?

— Твои пальцы только что побывали в моей вагине.

— Точно, — сдается он. — Под лестницей — можно, — не задумываясь, вылепляет первый пришедший в голову аргумент. Блефует, но как уверенно!

— О да, при желании все преодолимо, — говорю я и слышу знакомый довольный смешок. Осадчий одобряет шутку.

Он снова целует меня в лоб, затем с интересом рассматривает мое лицо, но глаза все еще горят, в них нет привычного превосходства с нотками презрения, которыми он отгораживался последние недели. Он словно изучает и запоминает каждую черточку или пресловутую веснушку на моей коже.

Я, наконец, вытаскиваю руку из его трусов. Перевожу взгляд на себя и вижу огромный кровоподтек, полностью скрывающий татуировку.

Мы оба смотрим на пятно. Мало того что синяк наливается, на нем еще и россыпь красных точек. Заживать будет не меньше месяца.

— Пометил? — спрашиваю. Он кивает:

— Меня бомбит, когда я ее вижу.

— Она была мне необходима.

— После этих слов бомбит еще сильнее.

Он машинально поглаживает мою талию.

— Андрей, я пропускаю пилинг.

— Он дорого стоит?

— Да.

Даже после моего прямого ответа он не спешит отпускать меня, потом все же делает шаг назад, запахивает халат, я следую его примеру.

— Компенсирую тебе из гонорара от Голубева.

Услышав фамилию бывшего, я интуитивно напрягаюсь, как перед схваткой.

— Суд уже в понедельник? — спрашиваю, хотя прекрасно знаю ответ.

— Да.

— Что я должна делать, по-твоему? Времени в обрез.

— Проиграть.

Я округляю глаза. Окружающая нас магия моментально тускнеет, флер безумия растворяется, а картинка перед глазами едва ли не плывет от обиды. Он не моргает, смотрит выжидающе. Это игра такая? К чему хитрости, у него столько козырей, что они высыпаются из карманов.

— Мне пора идти, — отвечаю жестко.

Он качает головой, дескать, так не пойдет. Тянет ко мне руку, и я доверчиво снова подаю ему ладонь. Он сжимает ее, подносит к губам и целует запястье.

— Не спеши, подумай хорошо. Я знаю, психологически сложно слушать юриста истца, но я ведь не только юрист.

— Кто же еще?

— Как минимум — живой человек.

Он снова обнимает меня через халат, прижимает к себе, потом шепчет на ухо, меняя тему на безопасную:

— Закончи сейчас в раздевалке, — снова с улыбкой, и мне опять смешно. Какие с ним всегда качели… как удержаться и не упасть?

— Это отвратительно, Андрей, — ловлю себя на том, что кокетничаю.

— Точно. Ужасно грязно, — с энтузиазмом, — прямо как под лестницей. У меня, к сожалению, нет с собой презервативов. Как-то не подумал взять их в бассейн.

— Возможно, раз не взял, с тобой пока не все потеряно, — смеюсь, а потом решаю его немного помучить, так как, несмотря на возбуждение, мозг все же начинает функционировать: — Хорошо, закончу, но не буду думать о тебе в этот момент.

— А о ком будешь? О тощем придурке в дешевой клетчатой рубашке? — вскидывает бровь. Я прищуриваюсь, не понимая о ком он, а потом срываюсь на смех, вспоминая, что танцевала на корпоративе с одним из разработчиков сайта.

— Он очень умен, — пожимаю плечами. — Не всем же шьют портные на заказ.

— Не верь ему, — вдруг добавляет Андрей и сжимает губы. Я понимаю, что он сказал это осознанно, не вырвалось. Он решил, что мне стоит знать. Мы смотрим друг другу в глаза, и я медленно киваю. Если до этого в его словах читалась банальная мужская ревность, то сейчас — нечто большее. Он только что сдал мне лазутчика Влада.

Мы, конечно, не будем говорить об этом.

Я совершенно серьезна, даю понять, что уловила посыл, но никому никогда не скажу.

— Хорошо, Андрей, я буду думать о тебе, — быстро чмокаю его в губы. Потом еще раз. И так четыре раза подряд. — И сегодня, и завтра… и накануне суда. — И хоть мне ужасно не хочется покидать его объятия, я понимаю, что это самый лучший момент уйти. Усилием воли заставляю себя отвернуться и проследовать наверх, туда, где находится раздевалка с душевыми. Он провожает меня взглядом, не двигаясь.

— Я буду ждать твой ответ, — слышу в спину. -

Я правильно сделала, что ни о чем его не просила. Он сделает все сам, добровольно. Осталась самая малость — поверить человеку, терроризирующему меня целый месяц!

Даже не представляю, что сейчас творится у него внутри. Я добилась того, что он вынужден играть на два фронта. Вот только не могу разобраться, что думаю по этому поводу.

Он бы никогда не поставил на кон карьеру ради интрижки. Ему никогда не простят предательства клиента, как и связи с женой доверителя.

Что если он врет? Что если честно хочет помочь?

При мысли о последнем мое сердце колотится на разрыв. Иногда нужно проиграть бой, чтобы выиграть войну.

Глава 23

Андрей

Время сжимает виски, даты в календаре меняются с безумной скоростью, в декабре-январе всегда так. Мы не любим тянуть за собой в новый год долги и незавершенные дела. Помимо этого, со всеми клиентами непременно нужно встретиться, поздравить от команды нашей фирмы. Работа при этом никуда не девается, как и корпоративы, на которых тоже следует присутствовать. Тридцать первое декабря — обычный рабочий день, но покидаю я офис необычно поздно — в половину пятого утра первого января. Где-то в районе двух вырубился прямо за столом.

Такого давно не было. Наверное, с тех пор, как трудился помощником. В то время я практически каждый день задерживался допоздна или приходил перед рассветом. Выходных не было, как и отпусков. Сон был чем-то… будто необязательным. Непозволительной роскошью. Поддерживал драйв от перспектив, азарт перед каждой сделкой. Сейчас я сплю как младенец, легко отключаясь от сложностей доверителей. Спал, разумеется, раньше. До веснушчатых яблочек Лидии.

Первого января привожу себя в порядок дома, навещаю родителей, а затем — Тоню. У нас с ней давняя традиция еще с тех пор, как она была ребенком, — я приезжал в костюме Деда Мороза и привозил подарки. Сейчас ей шестнадцать, и я избавлен от необходимости тащить на другой конец города красную шубу и посох наперевес, но когда она видит красный колпак и ватную бороду — смеется.

Мы встречаемся в машине у ее подъезда.

— Как новогодняя ночь? — спрашивает. — Ты вообще спал сегодня? — улыбается, подмечая мой усталый вид, затем тянется на заднее сиденье и, не дожидаясь разрешения, тащит оттуда увесистую прямоугольную коробку с подарком. Начинает ею легонько трясти.