Ольга Вечная - Сломанная защита

— Одолжение, — улыбка не сходит с моих губ. Его глаза слегка расширяются.

— По поводу?

— Хочу подкинуть вам клиента. Одной очень-очень хорошей девушке в сложной ситуации нужен грамотный юрист.

— Почему сам не возьмешься? В чем подвох, Осадчий?

— Я уже взялся, — она замирает с сигаретой, которую не доносит до рта буквально несколько сантиметров.

— Я никогда не буду работать с вами. Только не после дела Вишневых, — содрогается. — Я вас видеть не могу даже раз в месяц.

— Нужно работать не со мной. А против меня.

Она смотрит на меня так пристально, словно пытается прочитать мысли, медленно моргает. Если бы ботокс позволил, она бы нахмурилась.

— Во что ты вляпался, Андрей? И пытаешься втянуть меня.

— Вас я ни во что не втягиваю, это наш первый и последний разговор. Я вам не помощник, это уж точно.

— Но?

— Мария Ивановна, — объясняю чуть тише: — там вот такая дырень в защите, — показываю руками расстояние в полметра. — Все вокруг словно овцы слепые, она уже десяток юристов перебрала. Ну уж вы-то заметите. Ну Мария Ивановна, где ваш азарт?

— Ты спятил, Андрей? Что там за девчонка такая? Закопать себя решил живьем? — она сама тянется за второй сигаретой.

— Спятил, да, наверное. Вам-то что, — протягиваю пачку ближе, чтобы ей было удобнее.

— Опасно.

— Так возьметесь или… неужели возраст уже не тот? — я больше не улыбаюсь, смотрю ей в глаза. Мы оба предельно серьезны.

Лидия

Юрист Андрея позвонила мне сама. Голос у нее немного грубоватый, но заинтересованный. После приветствия она сухо представляется: Новикова Мария Ивановна, задает пару общих вопросов и с лету назначает встречу:

— Значит, жду вас шестнадцатого января у себя в офисе, Лидия Николаевна, — говорит с воодушевлением. — Обсудим вашу ситуацию, но если все так, как мне описали — выход найдем, не переживайте.

— Спасибо! Думаете, у нас получится? Андрей сказал… Андрей Евгеньевич так уверенно все разложил в суде, еще этот подлог… Боже, я все еще не могу поверить, что у нас есть шанс. Мой бывший муж готов на все, чтобы испортить мне жизнь.

— Насчет всего — не посоветую, но за магазин поборемся.

— Не верится, что удастся обыграть Осадчего, — вздыхаю горестно. В ответ Мария Владимировна весело смеется:

— Лидия Николаевна, — говорит она с улыбкой, — Осадчего я не боюсь, кому как не мне его обыгрывать!

Укол ревности неприятно холодит между лопаток. Сколько же женщин крутится вокруг этого «шовиниста»? Мне даже кажется, что он недостаточно пренебрежительно относится к противоположному полу. Хотелось бы видеть побольше высокомерия в его словах и действиях!

— Почему именно вам? — спрашиваю расстроенным голосом. Пожалуйста, хоть бы она не спала с ним! Да сколько можно-то?

— Я учила его, девочка моя. Восемьдесят процентов того, что он знает, — он узнал от меня. Как же он нервировал меня, будучи студентом, и продолжает нервировать сейчас! Я дважды пыталась его отчислить. Да что говорить, все знают, что я терпеть не могу этого засранца, борзого не по возрасту, самоуверенного не по уму. И снять с него штаны прилюдно — доставит мне уйму удовольствия, не сомневайтесь. Не знаю, во что он вляпался, но с удовольствием разберусь. Так шестнадцатого января в девять утра вас устроит?

— О, разумеется! С нетерпением жду встречи.

— Увидимся, милая.

Какой интересный поворот. Значит, Андрей договорился со своим преподавателем. Не сомневаюсь, он учился у лучших. А проиграть лучшей, тем более, своему учителю — это, может, и зазорно, но пониманию поддается. Оксана ошибается — подловить Андрея невозможно. У него, как и у каждого человека, есть слабые места, но близкие люди их прикроют. С моей стороны — защита будет стопроцентная.

В Москве стабильно сыро, температура воздуха держится около нуля, снег падает, но тает, не успевая коснуться земли, смешиваясь с грязью. Шлеп-шлеп-шлеп по лужам. Машины обляпанные, окно не откроешь — страшно, вдруг обольют. Лучше бы ударили морозы, залепили бы окна инеем, приодели высаженные вокруг офисного здания елочки, скрыли от глаз разлетевшийся мусор.

Влад подослал в офис «Рувипшопа» свою мать, которая остолбенела, когда на подходе к кабинету ее задержал Богдан. На доводы Светы она, как обычно, не обратила никакого внимания, не силой же моей помощнице ее сдерживать? А вот Богдан не стесняется, встает в полный рост, расправляет широченные плечи и интересуется раскатистым басом:

— Вам назначено?

Через стеклянную дверь и жалюзи я не без удовольствия наблюдаю, как лицо Дианы Петровны вытягивается, женщина моргает, начинает шарить в сумочке в поисках телефона. Просьбу — не пускать ко мне никого — Богдаша воспринимает в прямом смысле. Он — такой, крайне прямолинейный парень. Думаю, если бы наш премьер-министр вдруг решил посетить сердце «Рувипшопа», то не прорвался бы ко мне без боя с телохранителем.

Богдан не слишком высок, но мускулист и ловок. А еще у него шрам на губе, тяжелый цепкий взгляд и короткая стрижка. Много лет он трудился в каких-то закрытых структурах, потом охранял детей и жену олигарха, который ведет дела через Осадчего. Он абсолютно надежен, ни одного нарекания за десять лет.

Сотовый вибрирует на столе, я вижу имя бывшей свекрови, но никак не реагирую, смотрю в монитор, делаю вид, что не замечаю. Нет, лично против Дианы Петровны я ничего не имею, но мы ведь обе понимаем, зачем она здесь и на чьей стороне. Хочет попить моей кровушки, обсудить возможные варианты совместного управления моим магазином. Пытается почувствовать себя здесь хозяйкой.

Потоптавшись на месте, свекровь уходит, а я продолжаю работу, думая о том, что даже если вдруг Влад исчезнет, я еще не скоро смогу распрощаться с душкой-Богдашей.

Андрей не звонит. Я знаю, что он много работает, но роза непоправимо испорчена, а мне хочется новых цветов от него. Субботу коротаю за уборкой, воскресенье провожу с вернувшимися с гор родителями.

А в понедельник прямо с утра в офис заявляется Голубев, будто его не ждут в его компании к еженедельной планерке.

Идет по коридору победителем, здоровается со всеми подряд. На подходе к Свете он говорит:

— Принеси-ка мне кофейку, красавица, в наш с Лидией офис, — подмигивает моей секретарше. Та приоткрывает рот от удивления. Бросает взгляд на меня, сидящей напротив через стекло. Я напрягаюсь всем телом и отрицательно качаю головой.

— Ваш кофе в автомате на первом этаже, — цедит моя умница сквозь зубы.

— Я уволю тебя первой, — невозмутимо угрожает Влад, поворачивается ко мне и натыкается взглядом на Богдана.

С одной стороны, я понимаю, что через телохранителя он не пройдет, но мне все равно не по себе. Я хватаю телефон и пишу Андрею: «Он здесь». Ответ приходит незамедлительно:

«Что Богдан?»

«Стоит между нами».

Влад кому-то звонит, и в отличие от своей матери — не мне. Навострив уши, я догадываюсь, что он говорит с Осадчим. Некоторое время тот объясняет, почему Голубеву следует немедленно уйти. Влад смотрит прямо на меня, а у меня нет сил делать вид, что не замечаю. Наши глаза встречаются, я как загипнотизированная обезьянка не могу отвернуться от удава. На его лице отражается так много эмоций: боль, разочарование, неконтролируемое желание, от которого волосы встают дыбом. Голубев резко разворачивается и направляется к лифту. Он присылает мне сообщение: «Тебе бы следовало дружить со мной, моя маленькая рыжая девочка», потом добавляет: «Ты ведь не хочешь снова горько плакать, Лидия?»

Горько плакать. Снова.

Я неосознанно втягиваю голову в плечи и сжимаю колени, как слышу страшный грохот: по пути к выходу Влад вдруг кидается к стене и срывает огромный плакат с нашим логотипом, а потом пинает полутораметровую вазу с искусственными цветами, которая падает и разбивается вдребезги.

— Скоро все будете искать новую работу! Все! — орет он, после чего заходит в лифт. — Лидия, я жду твоего звонка! — кричит в никуда. Я предупреждала персонал, что Голубев будет пытаться испортить всем настроение, но такого не мог представить себе никто. Все пораженно переглядываются, перешептываются. Вместе с Богданом мы мерим коридор широкими шагами, пока не подоспевает уборщик.

Стоимость вазы Андрей также возместит из своего гонорара?! Меня переполняют обида, страх и злость! Мы добровольно пустили это чудовище к себе в офис! Я тут же пересылаю Андрею все сообщения и слова Голубева, пусть советует, что дальше делать.

«Скоро он дождется. Дружбы, блть. Без охранника — ни шагу».

«Конечно, но мне все равно страшно. Андрей, сделай что-нибудь, мне страшно!»

Примерно минуту он думает, потом приходит сообщение:

«Встретишь со мной Старый Новый год?» Сегодня как раз тринадцатое января.

«Да», — отвечаю.

«В пять к твоему дому подъедет машина, номер я скину позже, поедешь вместе с Богданом».

Лидия

Черный мерседес останавливается у моего дома в назначенное время. Мы с Богданом выходим из подъезда, он галантно открывает мне дверь и помогает сесть на заднее сиденье, укладывает сумку в багажник, сам занимает место рядом с водителем.

На выезде из города машина плавно останавливается, чтобы подобрать Андрея Осадчего, который, едва усевшись рядом, сразу же обнимает меня одной рукой и притягивает к себе. Я честно собиралась поздороваться, подколоть насчет провала идеи тридцатидневного воздержания, отпустить острое замечание по поводу его щетины, но, едва увидев этого мужчину, чувствую, как начинает дрожать нижняя губа. А когда утыкаюсь носом в его грудь, вдыхаю аромат знакомой туалетной воды, я просто закрываю глаза и расслабляюсь.