— Скажи мне честно, это ведь какое-то старое видео? Или действительно субботнее? — говорит спокойно, ее глаза краснеют и становятся влажными. Лидия опускает плечи и выглядит жалкой. Я же медленно моргаю, пытаясь постичь смысл услышанного. Она допускает, что у меня была связь с тощей школьницей? Тонька, к слову, выглядит даже младше своих лет, она не относится к рано созревшим лолитам.

Так. Нельзя пороть горячку. Я совершаю медленные вдох-выдох.

— Субботнее, — шарю глазами по ее лицу. Она резко опускает взгляд и не видит, как подрагивает моя нижняя губа. Мне бы сказать, что кто эта девочка, объяснить, какие у нас с ней отношения, но я этого не делаю. Я как стервятник смотрю на свою рыжую ведьму, ожидая, что она начнет меня оправдывать сама. Но она не начинает.

— Получается, вы с ней общались все это время? — спрашивает Лидия.

— Верно, — отвечаю я, растягивая наше обоюдное падение. — Обычно мы встречаемся два-три раза в месяц.

— Хорошенькая, — говорит она довольно бодро.

— Да, весьма.

Если мы останемся вместе, это, боюсь, не последний компромат, который ей на меня покажут. Но неужели она так плохо меня знает, что… верит? Продолжаю следить за ее мимикой, за оттенками настроения. Борьба отражается на славном лице, но я в упор не вижу и тени сомнений. Ей так легко поверить в то, что она увидела.

В голове звучат очевидные страшные слова: у нас ничего не получится, она считает меня конченым мудаком.

Ну что ж.

— Что мы теперь будем делать, Андрей? — спрашивает она.

— Твои предложения?

Если она спросит, есть у меня с ней связь, я отвечу, что нет. И никогда не было. И быть не может в принципе. И вообще с никакой другой женщиной, потому что в голове одна только Лидия. Но вместо обычного вопроса, которого я жду всем существом, она произносит жестко:

— Мы с Новиковой составили стратегию, вот-вот дело вернется на пересмотр. Если ты надумаешь как-то помешать нашей победе, я тебя сдам, — она поднимает глаза и смотрит на меня. Я медленно сгораю заживо под ее колдовским взглядом. А потом становится так гадко на душе, что я на мгновение позволяю себе самому опустить взгляд, теряя ее из вида.

— Ты меня шантажируешь? — через мгновение я улыбаюсь, вскидывая левую бровь. — Умная девочка.

— С вами иначе не выжить. Никогда не забывай, что у меня есть козырь, — она вперивает глаза в экран ноутбука, показывая, что разговор окончен. — Этот магазин — мой.

Я киваю:

— Да твой он, твой, — развожу руками, — наслаждайся!

Я поднимаю с места и направляюсь к двери, но потом что-то меня останавливает. Я просто не могу вот так оставить эту женщину, эту тему, наш так глупо развалившийся союз. Ситуация никчемная, предательство — страшное. Даже не предательство, а напрочь отсутствующее доверие. Как мне встречаться с этой женщиной? Как мне смотреть в ее глаза, если она способна допустить обо мне подобное?

Она не спрашивала, но я отвечу. Резко оборачиваюсь, хватаю кресло и подкатываю его к ее креслу в упор. Сажусь на него, и рывком тянусь к ней, говорю быстро и тихо:

— Какие громкие слова ты мне шептала. Ты моя женщина? Верно? Моя. Просто расслабиться и довериться? Разделить с тобой то, что тревожит? Наконец-то расслабиться, Лидия? И так проколоться на первой же проверке, подброшенной судьбой, — я говорю быстро, она смотрит на меня, распахнув ресницы. По ее щеке катится слеза. — Ты даже не спросила меня, спал ли я с этой девочкой. Если бы спросила, я бы обиделся, но простил. Но ты даже не спросила… Боже, — провожу руками по волосам, зачесывая их назад. — Можете объединяться с Панковым, строить подставы, я выпутаюсь. Или нет. Уже неважно. Можешь расслабиться, я ничего тебе не сделаю. Ты мне сердце выжгла, Яблочки. За такое не мстят.

Вот теперь я готов уйти, откатываю кресло, которое ударяется об стену, и направляюсь к выходу, как слышу в спину:

— Кто она, Андрей? Почему у вас так много фотографий? Она тебе не родственница, она тебе никто!

Я оборачиваюсь, смотрю ей в глаза:

— Не вздумай искать с ней встречи, я запрещаю.

— Кто она тебе?

— Любовница. Все верно, Лидия, она моя любовница, я ее трахаю, — подмигиваю и ухожу из кабинета.

Когда выхожу из лифта на первом этаже получаю сообщение от Богдана:

«Мне оставаться на посту?»

«Разумеется. Деньги придут по расписанию».

Сажусь в машину и проверяю почту. Что ж, планы немного подвинулись, но дел еще достаточно. А вот и полное видео с другого ракурса, быстро нашли. Теперь нужно сделать так, чтобы загасить любую возможность появления его в прессе. Глеб прав, подобный хайп юридической фирме на пользу не пойдет, все забудут, что я не виноват, а картинки в голове останутся. Курю. Пока прогреваю машину, пока еду, паркуюсь у офиса — курю одну за другой. Ударяю ладонями по рулю и тру лицо. У нас не могло ничего получиться, потому что она мне не доверяет. Кто я в ее глазах? Зачем она спала с тем человеком, за которого меня принимает? Мне нужно защитить Тоньку и как-то пережить все это.

Как-то собраться и еще раз пережить.

Глава 37

Лидия

У Андрея были такие глаза, что мое сердце разлетелось на тысячи осколков. Я осознанно заранее покрыла его коркой льда, и в наказание частички замерзшей воды прошили меня насквозь. Душу мою прошили, ранили, в очередной раз порезали.

Две недели мы не общались. А до этого, если покопаться в памяти, плохого можно вытащить намного больше. В ворохе общих моментов больше половины обидных и несправедливых! Я все время из-за него плакала, сомневалась и снова плакала. Когда мне показали реальную возможность от него избавиться, я… согласилась рассмотреть варианты.

Он так посмотрел на меня… Боже, мне показалось, что он умер в этот момент, и я умерла вместе с ним. А как ушел, засуетилась! Начала перекладывать какие-то бумаги, проверять почту, я пыталась что-то сделать, чтобы занять руки и голову, чтобы не переломать себе пальцы, чтобы не начать биться головой об стену. Потом опустила жалюзи, рухнула на стул, который мог бы еще хранить тепло его тела, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Он всегда таким был — подавлял меня, пресекал, аккуратно ставил на место. Каждому человеку в своем окружении он отводил собственное место. Мое было — за его спиной, и он бы не стерпел, если бы я попыталась высунуться.

Андрей Осадчий всегда делал то, что хотел. Он неисправимый циник, принципиальный до мозга костей. Он чудовище, от которого стоит держаться как можно дальше.

О нем ходят самые разные легенды, как вообще можно встречаться с человеком, которому страшно перечить? То видео с малолеткой… я представила, как спрашиваю, что это значит, и как он закрывает мне рот парой фраз. В своей обычной жестокой манере. Прокрутила в голове разные варианты предстоящих ссор. А что если я выйду за него замуж? Если у нас родятся дети?

Я мысленно представила наш скандал и перепугалась до смерти. С Панковым говорить было намного проще, помогло еще то, что Андрей натренировал меня в общении со своими коллегами. Я была спокойна и старалась не показывать заинтересованность. Виктор Панков вел себя невероятно доброжелательно, словно мы лучшие друзья. Поделился, как ему стыдно, что такой человек, как Осадчий, порочит честь и достоинство адвокатуры. Все только выиграют, если тот лишится статуса. Бельмо на глазу. Незаслуженный успех. Кто-то должен вывести его на чистую воду.

Я пообещала подумать. Мне нужно было посоветоваться с Новиковой, вдруг бы она запретила нападать на своего самого раздражающего, но при этом любимейшего ученика. Но я не успела, Андрей каким-то образом узнал все сам, приехал, наговорил мне столько неприятного… но это неважно. Слова я не воспринимаю стрелами, русским языком мы оба владеем неплохо.

В его глазах я увидела пустоту.

Спонтанный быстрый секс в суде, единственная поломанная в первые же полчаса роза, нежная и долгая ночь за городом. Ощущение приятной наполненности и полной безопасности, добровольной покорности перед сильным и заботливым мужчиной. От воспоминаний тепло прокатилось по позвоночнику. Допустив мысль о его измене, я забыла о том, как мне все это нравилось. А он, кажется, не забыл ни единого взгляда, обещания или прикосновения.

— Лидия, что такое? — в кабинет заглядывает Света, кидается ко мне, обнимает, гладит по плечам. — Что он сделал? Он тебя ударил?!

— Нет. Нет, конечно! Он бы никогда ничего мне не сделал.

— Тогда дело в магазине? Влад все же выиграет?

— Нет, «Рувипшоп» будет наш. Только наш. Мы победили.

— Что же тогда случилось?! — она выглядит перепуганной и взволнованной.

В ответ я просто качаю головой. Он охотно признался в связи со школьницей, но при этом виноватым себя не чувствовал. Я окончательно запуталась. Он ждал от меня слишком многого, я не смогла столько дать ему. По крайней мере, не сейчас.

***

Когда мы расстались с Владом, мне было очень плохо. Но в то время я жалела себя, оплакивала потраченные годы, злилась, что меня угораздило влюбиться в ужасного человека. Сейчас у меня болит все — и душа, и тело, но я переживаю не за себя. А почему-то… за Андрея. Нашел ли утешение? Силы на борьбу? Не знаю, какие логические цепочки он выстроил в своей заумной голове, но я разорвала их все до единой.

Вечером мы встречаемся с Новиковой и обсуждаем ситуацию. Мария Ивановна заверяет, что, вне зависимости от наших отношений с Андреем, она остается на моей стороне. Мы продолжаем борьбу, и если Осадчий опомнится и вернется в дело адвокатом Голубева, что ж… это его проблемы.

— Спасибо вам огромное, я боялась, что вы меня осудите.

— Осужу… за что, Лидия? — говорит суховато, но без негатива. Она выглядит разочарованной, но я чувствую, что дело не во мне. Я ей по-прежнему нравлюсь, и она искренне хочет мне помочь. Кроме того, заметно, что, с одной стороны, ей не хочется вникать в мои личные проблемы, с другой же… ее жутко интересует все, что касается Андрея.