И женился на моей маме.

Не успев еще отбыть срок.

Не знаю, что сильнее меня беспокоит — что моя мать сбежала с ним, что Рэй дальнобойщик или что он сидел.

Но теперь они оба у меня дома, и я закрыла за ними дверь, успев заметить огромный грузовик на подъездной дорожке.

— Ничего себе, — пробормотала я.

Рэй посмотрел на меня через плечо.

— Твоя мать сказала, что у тебя большой дом. Наверное, прорва вещей.

Мне вдруг стало стыдно.

— Спасибо, — неловко произнесла я.

Он слегка кивнул.


Знакомить девочек с бабушкой и ее мужем было нелегко, но, в конце концов, все в моей жизни сейчас сложно. К счастью, дочери были шокированы куда менее, чем я. Разумеется, им любопытно, они в восторге от гостей и прыгали по гостиной, рассказывая гостям забавные случаи из жизни. Примерно через час я прервала поток воспоминаний и сказала, что пора взяться за работу. Веселью конец.

Мама укладывала вещи в столовой, где стоит высокий сервант со стеклянными дверцами, который мы с Натаном купили в Ирландии, на седьмую годовщину брака, когда наведались в огромный антикварный магазин в Раткиле. Шкаф красного дерева набит фарфором и хрусталем, на каждой полке гораздо больше посуды, чем нам нужно. Этот сервант — одна из тех вещей, которые я вынуждена оставить и по которым буду скучать. Я уже пожалела, что не выпросила его обратно у Моники.

Рэй в комнате Джеммы разбирал кровать. Две другие он уже отнес по частям в машину.

Я пыталась отсоединить стереосистему, когда мимо проходила мама, неся груду коробок. Увидев, как я, прикусив губу, тщетно орудую плоскогубцами и отверткой, она спокойно сказала:

— Пусть этим займется Рэй, он разбирается в таких вещах.

— Ладно. — Я с облегчением оставила инструменты и посмотрела ей вслед, а потом встала и оправила футболку. Мне жарко, и я не в духе, а ведь еще даже не перевалило за полдень. Осталось много вещей, и на сборы уйдет целая вечность. Во мне росла паника, что-то стискивало горло.

Я уже собиралась подняться наверх, в спальню, чтобы упаковать одежду из гардеробов, но сначала зашла в столовую, где работала мама. Опустив голову, так что длинные волосы свешивались по сторонам лица, она осторожно заворачивала предмет за предметом в толстый слой бумаги, а потом укладывала в коробку.

Мама, конечно, знала, что я стою и наблюдаю, но ничего не говорила, полностью сосредоточившись на своем занятии.

— Я думала, ты живешь в Санта-Розе, — сказала я.

Она осторожно укладывала завернутый в бумагу бокал.

— Да.

Я скрестила руки на груди, ощущая крайнее беспокойство.

— Когда Натан тебе позвонил?

— Вчера, в четыре.

— Отсюда до Санта-Розы одиннадцать часов езды, мама, и то если без остановок.

— Рэй ехал всю ночь.

Я рассматривала мамин затылок и испытывала странные чувства — такие сильные, что буквально подгибались колени. В голове осталась лишь одна мысль: я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

А ты нас бросила.

Ты нас бросила. Меня и Сисси.

Мне хотелось спросить, отчего Лоренс, ее первый любовник, или Рэй оказались для нее важнее, чем мы с сестрой.

Хотелось спросить, почему она не смогла подождать с разрывом пять — десять лет, чтобы мы с Сисси успели вырасти и уйти из дому.

А еще, вправду ли она счастливее с Рэем, чем с нами.

Но я ни о чем не спросила. Не смогла. Мама сделала свой выбор. А у нас выбора не было. Ни выбора, ни сил, ни права голоса.

Неудивительно, что я просто помешалась на контроле.

Я стиснула зубы и поднялась по изящной лестнице на второй этаж, исполнившись решимости опустошить наконец детские. Я успела разобрать лишь половину гардероба, когда раздался звонок в дверь. Я открыла очередную картонку, заклеила днище, приделала ручку для переноски и снова полезла в шкаф. Я не спешила вниз, к двери. Это, вероятно, кто-нибудь из подруг моих дочерей — пусть для разнообразия помогут.

Я взяла охапку брюк, свитеров и платьев, когда в спальню вошла Марта Зинсер. От удивления я споткнулась об упавшую вешалку.

— Привет.

— Привет. — Она обвела взглядом царящий в комнате хаос. — Развлекаешься?

— Ну, это не совсем мой идеал развлечений. А что ты здесь делаешь?

Она криво улыбнулась:

— Решила тоже развлечься. Складывать. Таскать. Упаковывать…

Я взглянула на Марту, эту непомерно уверенную в себе женщину, которая никогда мне не нравилась, потому что у нее было все, чего не было и не могло быть у меня. Я не настолько независима, смела, сильна, но все же сумела нащупать почву под ногами и оказалась куда выносливее, чем ожидала. Мы встретились взглядами. Марта мне не враг. И сама себе я тоже не враг.

— Ты такая странная, Марта, что даже жутко.

Выражение ее лица не изменилось, но что-то появилось в глазах — нечто похожее на ласку, и меня как будто накрыло теплой волной. Любовь. Надежда.

Все будет хорошо.

Мы так и не пошли ужинать в ресторан. Марта пригласила нас всех до одного к себе домой на праздничный ужин, и я была не в силах отказаться. Кажется, лишь уточнила, уверена ли она.

Марта сказала, что уверена. Я с благодарностью приняла приглашение, и она ушла домой готовиться. Тем временем я отменила заказ в ресторане, велела девочкам вымыться и переодеться во что-нибудь подходящее для праздничного ужина и даже не возмутилась, когда они попытались открыть все тщательно запечатанные коробки.

Натан позвонил, когда мы выходили. Я так обрадовалась в надежде, что он на пути домой.

— Обрадуй меня, милый, — сказала я, заводя детей обратно в дом и жестом приказывая закрыть дверь.

— Никаких рейсов сегодня. Насчет завтра — не знаю. Твоя мама приехала?

Сердце у меня замерло, и я окинула взглядом прихожую. Джемма что-то показывала бабушке, а та смотрела и слушала. Так странно видеть мою мать в окружении девочек. Они никогда не виделись, только обменивались фотографиями. Бабушка всегда была для них большой загадкой.

— Да. Они с Рэем приехали утром. И очень помогли.

— Слава Богу. Я жалею, что меня нет с вами, Тэйлор. Правда жалею. Если бы я мог добраться на машине…

— Я понимаю.

— Ты сердишься?

— Просто нам нелегко без тебя, Натан.

— Прости.

— Ничего страшного. — Я заправила выбившуюся прядь за ухо. — Счастливого тебе Дня благодарения.

— И тебе, детка.

Мы попрощались, и я передала телефон девочкам.


Мы приехали к Марте на полчаса позже, чем я рассчитывала: девочки разрыдались, поговорив с папой, поэтому мне понадобилось некоторое время, чтобы их успокоить и подбодрить. У Марты мы обнаружили, что Ева сделала из цветной бумаги кольца для салфеток и написала золотыми и серебряными буквами наши имена на маленьких тыковках. На столе стояли свечи цвета жженого сахара, в центре красовался огромный осенний букет.

Родители Марты сидели за столом вместе с нами, оглядываясь по сторонам. Я так долго не видела собственную мать, что даже не знала, как себя вести.

Марта произнесла короткую молитву. Не знаю, отчего меня это удивило. Наверное, успела поверить, что она сущий дьявол.

Впрочем, еда оказалась превосходной. Марта приготовила индейку, фаршированную кукурузным хлебом и орехами, — этот рецепт достался ей от отца, классического южанина. Отец Марты обожал жену и буквально не отходил от нее; даже когда она вставала, брел прочь и не хотел возвращаться к столу. Судя по всему, пожилая дама считала, что гостиная — идеальное место для переодевания.

Тори старалась не смеяться, когда Марта и ее отец втискивали миссис Зинсер в платье. Джемма многозначительно посмотрела на сестру, а потом с изумленным выражением лица обернулась ко мне. Мои девочки растут в неведении. Мы не видимся с родителями Натана, потому что они меня не любят. Не видимся с моими родителями, потому что я их не люблю. А Марта и ее отец, наоборот, стараются удержать мать дома как можно дольше, пусть даже окружающие полагают, что уже пора отвезти ее в дом престарелых.

До меня вдруг дошло, какая тяжелая штука жизнь и как глупо все еще больше усложнять.

Я быстро встала и начала убирать со стола, поскольку все остальные были заняты. Я не могла сидеть и делать вид, что не замечаю слез миссис Зинсер.

Бедная миссис Зинсер.

Джемма и Ева принесли на кухню посуду.

— Спасибо, — сказала я. Удивительно, что Джемма убирала со стола без напоминания. Дома она не делает этого без скандала. Она явно хочет произвести приятное впечатление на Еву? Марту? На мою мать и этого… преступника?

Вскоре все девочки встали и отнесли на кухню тарелки и бокалы. Не дожидаясь указаний, я вымыла посуду вручную. Дома я не ставлю фарфор в посудомоечную машину; насчет Мартиного не знаю, но старый добрый способ оказался ничуть не хуже.

Марта появилась на кухне, когда я домывала последние кастрюли и сковородки.

— Прости, — произнесла она, оглядываясь и видя, что горы грязной посуды исчезли. — Это в мои намерения не входило…

Я засмеялась, сполоснула руки и взяла у нее полотенце.

— Знаешь поговорку? О том, что не стоит загадывать?

Марта убрала сковородки и кастрюли в шкаф рядом с плитой.

— У тебя славная мама.

Я облокотилась на стол.

— Неудивительно, что она тебе понравилась. Ее муж — один из основателей «Ангелов ада».

Марта засмеялась:

— Неправда.

— Он действительно гонял с этой компанией.

Она пожала плечами.

— Значит, ему есть о чем рассказать.

Я сдула с глаз прядь.

— Я бы охотно послушала, не будь он любовником моей матери.

Марта резко оборвала смех.

— Она представила его как своего мужа.