– Просто постарайся ради меня, хорошо? Постарайся поправиться? Я буду бороться вместе с врачами. Я обещаю. Я буду бороться. Мне просто нужен маленький знак от тебя. Все что угодно. Пошевели веками. Дерни носом. Сделай вдох сама. Пукни, мне все равно! Все что угодно, Роза. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Хочу, чтобы все произошло как в фильмах. Когда его молитвы чудом услышат и она проснется, и все станет хорошо. Черт, я действительно жду хотя бы половину этого чуда. Вот, в чем проблема поколения Х. Они учат тебя, что все твои мечты сбываются. Жестокие уроды.

Папа смотрел на нее несколько минут, не сдаваясь, а потом его плечи опустились, а голова рухнула на матрас, около ее талии.

Он снова поднял голову, меняя тон с умоляющего на строгий.

– Роза Леблан, ты не можешь умереть сейчас. У нас еще много работы. Найт вышел из-под контроля. Лев сейчас слишком чувствительный и эмоциональный, чтобы оставаться без матери. А что насчет Эмилии? А как же наши друзья? Вишес, Трент и Джейме попытаются вытащить меня из дома, чтобы встречаться с людьми – может, даже познакомят меня с кем-то. Я начну пить. Я обещаю. Я разрушу все, что мы создали.

Тишина.

Мое сердце разбито. Не важно, что я зол из-за его отношения ко Льву. Или ко мне. Или к целой вселенной.

Из него вырвалось рычание:

– Забери меня с собой! – прошептал он грустно, но решительно. – Я не хочу быть здесь без тебя, Роза Леблан.

Я сглотнул и посмотрел вниз на ноги. Он хочет умереть. Я понял. Если бы жизнь Луны была в опасности, я бы прошел через все, через что прошла она.

– Или вместе, или никак, – я услышал, как он говорит эту фразу, и застыл там, шокированный.

Что за хрень? То же самое, что и у нас с Луной. Что за совпадение?

– Помнишь? Мы вырезали это на дереве в лесу до того, пока не вмешались дети и не попросили нас построить там шалаш. Я никогда не забуду, малышка Леблан. Или вместе, или никак. Никогда не будет никого такого же, как ты. Ничего не будет. Такие попадаются один раз за всю жизнь, детка, а я везучий ублюдок, который получил тебя.

Нечто между стоном и всхлипыванием вырвалось из меня, папа повернулся к двери. Я закрыл глаза. Я слишком застенчив, чтобы быть пойманным, увидев их такими. Лучше бы я видел, как они трахаются каждый день, чем быть свидетелем подобного. Это выпотрошило меня как рыбу.

– Найт.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я понял, что он обнимает меня. Или сколько прошло времени до того, как я обнял его в ответ, в этой комнате, между жизнью и смертью, на волоске, ни здесь ни там.

Я спрятался на его плече и старался не заплакать. Я все еще не могу плакать.

– Это конец, да? Ты должен рассказать мне, – сказал я.

Я почувствовал кивок, но он не сказал ничего. Не хочу, чтобы он говорил это. Для нас обоих это слишком тяжело.

– Сколько времени?

– Неделя, если повезет.

– О боже. А экспериментальное?

Я даже не стал притворяться, что подслушал срыв. Трагедия и потеря просто лишают вас этого – стыда, унижения, человечности. В какой-то момент тебя просто перестает волновать это.

Он покачал головой, крепче обнимая меня. Я так многое хочу сказать ему, что ему надо больше внимания уделять Льву. Что надо подготовить младшего брата к этому. Но впервые за долгое время я просто украл момент наедине с отцом, делая вид, что мама не умирает, что у меня нет зависимости, что моя девушка не несчастна со мной, что все под контролем.

Я вдохнул запал папиного парфюма, закрывая глаза.

Он вырезал слова «Или вместе, или никак» на дереве? Как я не заметил их в нашем шалаше?

Только когда Луна написала мне кровью, я заметил их.

Она все, что я вижу. Всегда.

* * *

Так как рассказать Луне о маме легче, чем Льву, то я решил начать с этого.

Я пошел в школу на следующее утро после больницы. Народ все еще был занят разговорами о Поппи, они не замечают перемен во мне, они ничего не знают о маме. Я знаю, что Вон и Хантер моментально прекратили бы сплетни, если бы люди вокруг узнали о том, как плохи дела с мамой.

Но есть что-то жалкое и стыдное в смерти, я пока не понял, что именно. Эта слабость есть у каждого, но все равно как-то стыдно.

Луна забрала меня после школы («Ты первокурсница в колледже! Рад за тебя», – сказал Хантер, когда увидел, как я целую ее в губы), и мы поехали на пляж. За весь день я не выпил ни капли алкоголя, я трезв, и я на грани. Я решил приложить все усилия, чтобы не разозлить свою девушку. Есть ощущение, что я и так хожу по краю, после вчерашнего разговора, когда я устроил сцену, упомянув ДЕБИЛЬНОГО ДЖОША.

Поездка, как многие часы моей жизни в последнее время, прошла в тишине. Луна принесла мороженое, и мы сели на песок, позволяя холодным волнам ударяться о наши ноги.

– Моей маме осталась неделя, плюс-минус, – сказал я, не сводя взгляда с магической серебряной линии, где океан целует небо – где маленькие дети переходят в другое измерение, по-видимому.

Я хочу, чтобы меня туда засосало. Забрало туда, где папа, мама, Лев и Луна не загружены проблемами.

– Найт, – прошептала она, положив руку мне на колено и сжав его. – Мне так жаль. Я здесь, с тобой. Все, что тебе понадобится, малыш. Я взяла отгулы до конца недели, и моя мама с тетей Эмилией сказали, что переедут в ваш дом пока…

Я повернулся к ней, вероятно, шок и удивление отразились на моем лице. Как она узнала обо всем этом, почему она не удивлена всеми этими испытаниями? Это, безусловно, застало меня врасплох.

– Я просто услышала разговор по телефону, – объяснила она, потирая шею. Дерьмо. Луна не смогла бы соврать даже во имя спасения своей жизни.

– Луна, – предупредил я.

Я не хочу делать этого. Не хочу. Но не только у Луны хорошая память. Я помню, как странно она себя вела в последнее время, когда заходил разговор о здоровье мамы. Как будто она знает что-то, чего не знаю я.

– Я правда не…

– Нет, ты знаешь, – перебил я. – Рассказывай мне.

Ее лицо изменилось. Она выглядит осторожной. Я не могу вынести этого. Она осторожна со мной. Я потер лицо, пытаясь не сорваться на нее. Я делаю все возможное, чтобы держать себя в руках.

– Пожалуйста, не ври мне, – мягко сказал я, не глядя на нее.

– Я знала, – прошептала она.

Мое сердце снова разбилось. Потому что она знала. Я единственный идиот, который все еще молился, когда все вокруг меня строили планы, приводя все в движение. Все готовились к горю, а я все еще в глубоком отрицании. Я резко выдохнул, руками закрывая лицо.

– Она попросила меня кое-что сделать для вас со Львом. Мы работали над этим все зимние каникулы. Это был секрет. Я пообещала ей, что буду заботиться о тебе, Найт, и я не шучу.

– Ты знала, что это случится, – повторил я. – Ты знала, что она умирает. Ты знала, и ты позволила мне приехать к тебе в Аппалачский, зная, что моей мамы может не стать, когда я вернусь. И это случилось. Она в коме. Я никогда не поговорю с ней снова.

Я не знаю, это предательство настолько большое или трагедия сама по себе усиливает его. В любом случае, я точно знаю одно: между осознанием того, что я стану сиротой, и тем, что моя девушка знала и не сказала мне, я зол, в саморазрушительном режиме, и я не в том настроении, чтобы быть милым.

В этот раз я закрылся.

Я не могу обругать ее и потерять. Она сделала глупый ход – без сомнения. Не могла же она потрахаться с кем-то и скрыть от меня нечто подобное в один год. Только вот она смогла. Я не собираюсь сражаться с ней, потому что знаю, что потеряю контроль.

Я не могу больше этого делать. Не после нашей маленькой перепалки в душе. Нет.

Я встал и улыбнулся.

– Найт?

– Прости, детка. Нервы.

– Ты пугаешь меня.

Подожди, пока прочитаешь мои мысли. Они заставят тебя взбежать в гору за одну секунду.

Очевидно, пьяный Найт не единственный урод во мне. В этот раз трезвый Найт тоже постарался.

– Не пугайся, Лунный свет. Я просто пытаюсь сдержаться изо всех сил. Отвезешь меня домой?

Она нахмурилась, все еще прижимая колени к груди.

– Что? Зачем?

– Домашняя работа.

– Ты думаешь, что я поверю в это? – Она подняла брови.

Иногда я все еще не верю, что она разговаривает. Но в этот раз я бы хотел, чтобы она не говорила ничего.

– Ты можешь сесть и наблюдать за мной, если хочешь, – я попытался придать лжи правдоподобность.

– Конечно, – сказала она и встала.

Неверный ответ. Мне надо побыть одному, прямо сейчас.

– Хотя… – Я протянул ей руку, когда мы поднимались по лестнице обратно на набережную, зная, насколько все неправильно в этой ситуации. – Я бы отвлекся и попытался бы засунуть свой член в тебя.

Как это прозвучало. Предложение. Мое оправдание. Моя улыбка. Все в этом. Но я вижу, она знает, как я стараюсь не быть придурком. Хотя это моя прирожденная реакция.

– Хорошо, – наконец-то она уступила, оглядываясь вокруг, будто где-то спрятана скрытая камера и ее не предупредили о розыгрыше. – Я собиралась отвезти Льва в больницу, чтобы он и Дин… поговорили.

Я практически вздохнул от облегчения. Мне надо напиться. Срочно.

– Правильно. – Потому что ты знала об этом разговоре до меня, что я упустил.

– Ты уверен, что все хорошо? – Луна остановилась перед машиной.

Это мой шанс все прояснить. Сказать, что я зол на нее из-за того, что она ничего не говорила мне. Взорваться. Но меня никогда не доводило до добра мое открытое сердце. В прошлый раз, когда я открылся, я оттолкнул ее.

Так что я просто предложил ей одну из многих улыбок, которые никогда не достигали моего сердца, а ее – даже близко.