Я покачал головой, сглатывая злость, грусть и другое дерьмо.

– Но я буду, – солгал я. – Я вижу, какой прекрасной, доброй и понимающей ты выросла без матери, так что я уверен, что у меня есть шанс стать более-менее сносным человеком. Наверное. Но я здесь не поэтому, Поппи. Я здесь, потому что я облажался и хочу извиниться. Я понимаю, насколько дерьмово ходить по этим коридорам и слышать разговоры за спиной. Мне жаль, что я причина этого.

Все больше людей начало выходить после разных внеклассных мероприятий. И глупая, но гениальная идея пришла мне в голову.

Полная информация: это на самом деле глупо, но я знаю, насколько сильно Поппи заботится о спасении своей репутации, а мне наплевать, что обо мне подумают. Я знаю, что Луне тоже наплевать.

– Все нормально, – сказала Поппи, а я заметил, что людей становится все больше и больше, и они смотрят на нас с любопытством из своих машин. – Я знаю, что ты был королем Школы Всех Святых. Но я все равно продолжала преследовать тебя. Это настолько же моя ошибка, насколько и твоя, – вздохнула она.

– Пожалуйста. – Я потряс ее за плечи, выкрикивая что было силы. Ее глаза чуть не выскочили из орбит от удивления. Они спрашивали: что за фигня?

Мои ответили: просто доверься мне.

– Поппи, я знаю, что ты бросила меня, но я хочу начать все заново. Я сделаю все ради того, чтобы мы начали все заново, малышка.

На ее лице отразилось так много эмоций, что я решил – она сейчас в обморок упадет.

Вероятно, она задается вопросом, зачем я делаю это. Я задаюсь таким же вопросом. Может, во время похорон мамы я увидел, как сильно ее любили, и я не хочу внезапно покинуть этот мир, зная, сколько людей считают меня мудаком. К некоторым, может быть, я был несправедлив – конечно, не специально, но это не так важно.

– Нет! – излишне театрально закричала Поппи, и мне захотелось посоветовать ей сбавить обороты. Она вскинула руки в воздух. – Никогда! Я никогда не дам тебе еще один шанс, Найт Коул. Я влюблена в другого.

Влюблена в другого? Она кто, черт побери, Шекспир? Кто так говорит? Ах да. Поппи. Поппи так говорит. Она знает, как играть на аккордеоне. Вероятно, она знает латынь и как зашнуровывать корсет. Я почти улыбнулся на это. Почти. Но вместо этого просто покачал головой.

– И кто этот придурок?

– Я ни за что не скажу тебе!

Ни за что? Ни за что? Я смутно осознал тот факт, что вокруг начали собираться люди и снимать все на телефоны. Я не обращаю внимания на публику. Я живу с ней от пятницы до пятницы во время футбольного сезона. Просто надеюсь, что смогу объяснить все Луне, если это просочится.

Но в глубине души я знаю, что мне не нужно будет ничего объяснять. Очевидно, что ей принадлежит то, что осталось от моего сердца. И что я никогда не смогу быть чьим-то.

– Чувак, я думаю, что она ждет, что ты вызовешь его на дуэль или что-то типа того. Сучка такая старомодная, – выкрикнул кто-то с верхней ступеньки.

Я повернулся к нему и окинул убийственным взглядом.

– Не лезь не в свое дело.

– Извини.

Я снова обернулся к Поппи.

– Я попытаюсь двигаться дальше, но, Поппи, это будет трудно. – А затем я оглянулся и вскинул руки в воздух. – Кому-то здесь нужно чертово ведро попкорна? Убирайтесь к черту отсюда.

Скорость, с которой люди бросились к своим машинам и в классы, заставила бы меня рассмеяться, если бы я недавно не осиротел.

Через три минуты мы с Поппи оказались в полном одиночестве.

Я открыл дверь ее «Мини-Купера». Она улыбнулась сквозь слезы. Ненавижу, когда люди плачут из-за меня. Стакан наполовину полон: она больше не плачет по мне. Так что все нормально.

– Ты сделаешь Луну очень-очень счастливой, – сказала она.

– Да? – У меня хватило наглости спросить ее, главным образом потому, что я чувствую вину, когда говорю о Луне с кем-то еще.

Поппи кивнула.

– Ты настоящий рыцарь.

– Это смешно.

– Это правда.

– Спасибо, Солнечный свет. – Я поцеловал ее в макушку. – Кстати, соккер – это соккер, а футбол – это футбол. Это не одно и тоже. Пока.

* * *

Один за другим я вычеркнул пункты из моего выдуманного списка дел, в соответствии с новой ситуацией, в которой моя мама больше не жива.

Кино по пятницам.

Семейные суши каждую субботу.

Еженедельный спор по теме «что там с твоим колледжем».

Замять сплетни о Льве и Бейли.

Я усердно работал над усовершенствованием искусства отпускать вещи. Но все равно иногда лажал. И эти моменты… они причиняли боль. Как тогда, когда я зашел в комнату мамы, ожидая найти ее на троне из подушек и одеял, чтобы получить какой-нибудь женский совет.

Я обнаружил, что ее кровать пуста – и чего ты так удивляешься, идиот – и хотя вряд ли было новостью то, что ее с нами больше нет, я все же позволял себе иногда хороший сорокаминутный срыв, состоящий из ударов кулаком по всему в поле зрения, срывания обоев от стен, а также я разбил телевизор, так как не собираюсь все равно смотреть его в этой комнате.

Но я не пил. Я не выпил ни капли.

Даже когда мой дерьмовый, водящий «Приус», стильно выглядящий психолог Крис, попытался «копнуть глубже» и помочь мне «найти способ осознанности» – из-за чего практически кинул меня в самые трудные времена, – я остался верен своим обещаниям маме. Луне. Но по большей части себе самому.

И что теперь? Я покончил с Поппи – наконец-то, – но мне нужен план.

Я не могу приблизиться к Луне, пока не пойму, что сказать ей, а для этого мне потребуется точка зрения здравомыслящей женщины. Проблема в том, что Дарья – мини-Люцифер, и я доверяю ей чуть меньше, чем сумке с камнями. Позвольте перефразировать: по крайней мере, я могу использовать сумку в качестве оружия. А Дарья бесполезно злая и поэтому находится в самом конце списка контактов.

То же самое, если идти к знакомым девушкам из школы. У них есть скрытые интересы. Они или ненавидят меня из-за отсутствия интереса к ним, или любят достаточно, чтобы попытаться саботировать мои попытки вернуть Луну.

Я мог бы поговорить с Эди, Мел и тетей Эмилией, но правда в том, что мне надо нанести визит Дикси, чтобы поблагодарить ее, хм, не знаю, за спасение моей жизни, и поэтому я согласился встретиться с ней еще раз на той скамейке перед океаном, где изначально сказал ей отвалить.

Только на этот раз я владею информацией, о которой не был предупрежден, когда полагал, что она вернулась в Техас.

1. Дикси достаточно сильно заботится обо мне, чтобы остаться здесь, даже после того, как я сказал, что она мне не нужна. Она спасла мою жизнь, когда все остальные были слишком заняты тем, что ненавидели меня или испытывали жалость к моей пьяной заднице. Она никогда не судила меня, хотя я даже не пытался перестать осуждать ее.

2. Мне нужен женский совет, чтобы мне помогли с Луной, а Дикси, очевидно, женщина. И как я начал понимать – умная.

3. Дикси сообщила мне, что она взяла билет в один конец в Даллас, и каким-то образом я ощущаю, что теряю вторую мать за эту неделю. Я немного расслабился, хотя моя голова забита кучей разных вещей, и это не делает ее потерю менее реальной.

Дикси уже ждала меня на скамье, руки лежали на бедрах, на лице скромная улыбка. Я пришел на пятнадцать минут раньше, но каким-то образом меня не удивило то, что она уже ожидала меня. Дикси всегда на три шага впереди и всегда в моем распоряжении с тех пор, как приехала в Тодос-Сантос.

Может, поэтому ненависть к ней стала бесцельной. Это просто надоело. Мамы больше нет, и весь спектр эмоций направлен или на скорбь по ней, или на составление плана по возвращению Луны. Дикси больше не угроза, потому что я не волнуюсь, что мама как-то узнает о ней и почувствует, что ее пытаются заменить.

Дикси протянула мне фиолетово-синий смузи. Ягоды и виноград. Мой любимый, хотя мы никогда не обсуждали это, так что я догадался, что это одна из тех вещей, о которой она узнала, пока следила за мной.

– Спасибо. – Я сделал глоток, щурясь из-за заката.

В ответ она убрала прядь моих растрепанных волос за ухо.

– Держишься?

Класс. Разговоры ни о чем. То, что надо. Прямо как горячий отбеливатель для лечения ануса.

– Нормально. – Любимое всеми слово.

– Нет, не нормально. Но я рада видеть, что тебе больно. Подавление боли веществами сделало бы все намного хуже.

Хочу разрушить ее надежду. Сказать ей, хотя я трезв – как и обещал Луне , а не ей, – что я не ем и не сплю. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу маму. И каждый раз, когда я их открываю, то вижу Луну, уходящей от меня, становящейся все дальше и дальше с каждым морганием, как призрак. Мне страшно, что со временем чувство ответственности Луны передо мной ослабнет. Она вернется в Бун. К Эйприл. К ДЕБИЛЬНОМУ ДЖОШУ.

Я хотел сказать Дикси, что меня преследуют две женщины, что для нее у меня нет места в сердце, голове или даже между ними.

Хотя, с того момента как мы встретились, я не сказал ей ничего обидного.

– Когда ты уезжаешь? – Я поменял тему.

Даже простые разговоры о маме с Дикси казались предательством. Я бы сказал папе, что был бы рад, если бы он устроил Дикси допрос с пристрастием на похоронах, но правда в том, что я жалел ее, пока она стояла там. Да уж, она жива, а Роза – нет, но мама была любима. Обожаема. Ее берегли все, а мужчины в семье ставили на пьедестал.

Я никогда не полюблю Дикси подобным образом. Черт, да за маму я бы отдал жизнь без раздумий.

– Найт…

– Это простой вопрос, Дикси, – сорвался я.

В тишине она отдала мне конверт. Он уже был открыт и ужасно помят. Я потер шею.