Сири Митчелл - Словно распустившийся цветок

 — Но вы, кажется, говорили, что на вашу коллекцию стоит посмотреть! – Мисс Темплтон буквально осыпала бедолагу упреками. – Скромность вам к лицу, но мы с мисс Уитерсби полагаем себя искренними ценительницами цветов, поскольку сами очень любим собирать их, и я надеюсь, что когда-нибудь мы сможем убедить вас продемонстрировать нам свою коллекцию.

 — Разумеется, я буду счастлив…

 — Ваша любезность не знает границ! Нам бы не хотелось мешать вашим трудам над проповедями, но, быть может, нам удастся уговорить вас показать ее во вторник после полудня? Скажем, в районе четырех часов?

 — Во вторник? Что ж, разумеется, вторник…

 — Вот и замечательно! В таком случае до встречи.

 Мы обе сделали реверанс, и, пока приходской священник округлившимися от изумления глазами смотрел на моего дядю, стоявшего рядом, мисс Темплтон схватила меня за руку и потащила прочь.

 — Боже милосердный! А ведь у этого человека восемь детей. Удивления достойно, как он сумел собраться с мыслями настолько, чтобы жениться в первый раз.

 — Собственно, он не так уж глуп. – Честно говоря, мне показалось, что вел он себя много лучше, нежели в прошлый раз. – И он был прав насчет того, что здесь, на юге, встречается значительно больше цветов, чем на севере.

 — Мне нет никакого дела до цветов, мисс Уитерсби!

 — В таком случае для чего же вы вынудили его дать согласие показать нам свою коллекцию?

 — Чтобы вас видели бывающей у него дома. Никто и никогда не заподозрит, что он строит планы в отношении меня. Папа ни за что не одобрит его ухаживаний! А вот вы, мисс Уитерсби, совсем другое дело. Я пущу слух, что мы с вами намерены побывать в гостях у мистера Стенсбери и мистера Хопкинса-Уайта во вторник, и тогда посмотрим, что станут болтать досужие языки!

 Не прошло и двадцати минут, как к нам подплыла миссис Биквит:

 — Я слышала, что у нового приходского священника восемь детей. – Скулы у нее порозовели и теперь полностью соответствовали тону платья.

 Поскольку она, судя по всему, обращалась ко мне, то и ответила ей тоже я:

 — Мне говорили то же самое.

 — Однако же, полагаю, что для вас это не имеет особого значения.

 — Для меня? А почему это должно иметь для меня значение?

 — В вашем возрасте нельзя быть слишком уж разборчивой.

 — Разборчивой? Полагаю, все зависит от того, о чем идет речь. Если о микроскопах, то здесь, на мой взгляд, разборчивость очень даже уместна. Мы с отцом всегда считали, что германские линзы, хотя и ужасно дороги, в этом смысле представляют собой куда более удачный выбор…

 — Микроскопы? – Миссис Биквит развернулась к мисс Темплтон. – Какое отношение имеют микроскопы к…

 Мисс Темплтон одарила ее обворожительной улыбкой:

 — Мисс Уитерсби обожает цветы. Ее отец – очень известный ботаник.

 — Вот как? – Взгляд дамы вновь переместился на меня. – В таком случае, вы должны стать членом Общества изучения живой природы «Кингз-Хед».

 — Я так не думаю. Я…

 — Вы должны присоединиться к нам. Нет ничего более вдохновляющего, чем цветы. Мы собираемся в воскресенье после полудня.

 После того как хозяйка вечера удалилась, я изложила свои соображения мисс Темплтон:

 — Я не хочу становиться членом Общества изучения живой природы.

 — Но почему? Я сама состою в нем.

 — Я возражаю против самой идеи подобных Обществ, поскольку большую часть времени они попросту уничтожают ту самую природу, ради изучения которой якобы созданы, так что к тому моменту, когда на горизонте появляется настоящий ботаник, ему уже нечего собирать и коллекционировать!

 — Прошу вас, говорите тише. Не надо повышать голос. На нас уже начинают обращать внимание. – Развернув свой веер, она принялась томно обмахиваться им.

 — Ну и пусть!

 — Боже милостивый, мисс Уитерсби, совершенно ни к чему столь яростно отстаивать собственное мнение. Особенно когда предполагается, что все ваши мысли заняты замужеством. – Она вновь похлопала меня по руке, оглядывая комнату. – Интересно, рядом с кем нас посадят за ужином? Я намерена быть смелой и надеюсь, что вы окажетесь достойной собеседницей для мистера Стенсбери. Полагаю, он обладает всеми задатками джентльмена. Какое несчастье, что он составил себе состояние на железных дорогах. Это никоим образом не может свидетельствовать в его пользу. А жаль.

 К тому времени, как мы сели за стол, я умирала с голоду. В целом же, компания выглядела весьма пестрой и даже красочной. Собравшиеся напомнили мне цветущий луг в июле.

 За ужином меня посадили напротив адмирала, между мистером Стенсбери и мистером Хопкинсом-Уайтом.

 Должна признаться, что поначалу я уделяла куда больше внимания еде, чем своим соседям по столу. Такого хлеба я еще в жизни не пробовала, поскольку миссис Харви не готовила ничего подобного. Мне даже не нужно было макать его в чай, чтобы откусить кусочек. Нам подали устриц, есть которых я не стала, и прозрачный суп, которому я воздала должное. За ним последовала какая-то отварная рыба, тушеные артишоки и рулет из свинины, который был ни сухим, ни жестким. Этого оказалось достаточно, чтобы я спросила себя, почему мы с отцом должны питаться, как матросы, терпящие бедствие, тогда как другие люди вкушают поистине королевские блюда.

 Пока я ела, мистер Хопкинс-Уайт беспрестанно надоедал мне извинениями по поводу состояния своих коллекций, тогда как мистер Стенсбери пытался убедить меня в достоинствах того, что он называл «коряжником»[32].

 И только когда подали сыр, я смогла уделить время поддержанию беседы. Откровенно говоря, я не очень люблю сыр.

 — Когда вы говорите «коряжник», мистер Стенсбери, что вы имеете в виду?

 — Наконец-то! Первые проблески интереса к моей затее. – Мне понравилась его улыбка, показавшаяся вполне искренней. – Но должен заранее предупредить вас, мисс Уитерсби, что все остальное население графства полагает ее несусветной глупостью.

 — Мне известно, что значит пренебрежительное отношение к делу всей вашей жизни. Или неприкрытый скептицизм, когда в лучшем случае его полагают забавным хобби и не более того. – Или же вообще не обращают на него внимания.

 — Я вижу, вы действительно понимаете меня. – Мистер Стенсбери открыто и прямо взглянул на меня своими зеленовато-карими глазами. У него были темные волосы, и он зачесывал их назад, открывая треугольный выступ на лбу. Над чертами его лица поработала уверенная и твердая рука, оставив после себя упрямый подбородок и широкий лоб. Было нечто такое в его внешности, что напомнило мне настырный сорняк, нахально вторгшийся в цветочный сад и пытающийся отвоевать себе место среди других растений. Выглядел он довольно безобидно, да и, скорее всего, был таковым на самом деле, но почему-то казался здесь чужим и лишним.

 — Отвечая на ваш вопрос, – сказал он, – замечу, что коряжник – всего-навсего коллекция коряг.

 — Коряг. Как…

 — Или пней.

 — Получается, вы взяли небольшой участок леса и срубили все деревья? Вы это имеете в виду?

 Его рокочущий смех раскатился над столом, отчего мне вдруг тоже захотелось понять, что же такого смешного я сказала.

 — Ради Бога, мисс Уитерсби, простите мне мой смех. Кто угодно может подтвердить вам, что я – не самый воспитанный человек на свете. Я просто распорядился привезти древесные пни и посадить их спиленной частью вниз в одном из моих садов.

 — Корнями… наружу?

 — Совершенно верно.

 — Следовательно, у вас получился сад древесных корней?

 — Вот именно.

 — Никогда не слышала ни о чем подобном.

* * *

 Адмирал отвез меня домой и проводил до дверей. Но, когда я пожелала ему покойной ночи, вместо того чтобы вернуться к своему экипажу, он вошел в дом вслед за мной.

 Хотя отец уже давно должен был лечь спать – по крайней мере, я на это надеялась, – мистер Тримбл по-прежнему горбился за моим столом, трудясь над чем-то. При нашем появлении он отложил работу и встал.

 Адмирал кивнул ему в знак приветствия, после чего несколько долгих минут расхаживал взад и вперед перед камином.

 — Не знаю, как выразить это деликатно, Шарлотта, – заговорил он наконец, – поэтому я прямо перейду к делу и выскажу все, что думаю.

 — Прошу вас.

 — Миссис Биквит осведомилась у меня, прибыли ли уже твои сундуки или нет.

 — Мои сундуки? Мы живем здесь уже четыре года. Разумеется, они уже давно прибыли!

 — Она вовсе не это имела в виду. Она хотела сказать… В общем, я думаю… То есть… Одним словом… ты должна навестить портниху.

 — Зачем?

 Мистер Тримбл откашлялся, напоминая о своем присутствии.

 Адмирал перевел взгляд на него.

 Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять – мой дядя ждет, чтобы его представили.

 — Адмирал Уильямс, это – мистер Тримбл, корреспондент из Новой Зеландии, который приехал оттуда, чтобы поработать с моим отцом. Вы могли запомнить его, потому что встречались с ним перед нашим отъездом на званый ужин. Он говорил о нижних юбках и… прочем.

 Мистер Тримбл шагнул вперед, протягивая руку:

 — Адмирал Уильямс? – Эти слова он произнес с благоговейным трепетом.

 Мой дядя кивнул:

 — Флот Ее Величества.

 — Вы оказываете мне честь, адмирал. Хотя я наверняка далеко не первый, но тем не менее прошу вас принять мои поздравления по поводу того, что вы вновь открыли Китай для торговли.

 Мой дядя окинул мистера Тримбла внимательным взглядом с головы до ног, после чего кивнул:

 — Принято к сведению.

 — Прошу простить меня за то, что вмешиваюсь в ваш разговор с мисс Уитерсби, но могу я высказать свои соображения?