Сири Митчелл - Словно распустившийся цветок

 — Нашему коряжнику, мисс Уитерсби. – Он похлопал меня по руке. – Должен сказать, что вы на удивление здравомыслящая и отзывчивая женщина.

 На обратном пути из Оуэрвич-Холла я заглянула в Додсли-Манор, но мисс Темплтон на месте не оказалось, и я решила пройтись до дому пешком. Я уже давненько не совершала длительных прогулок, и сейчас одновременно наслаждалась свежим воздухом и сердилась оттого, что растений, которыми можно было любоваться, оставалось слишком мало.

 В общем и целом я была весьма довольна собой. Мне удалось помочь пастору понять, что именно он насобирал в свою коллекцию, а с мистером Стенсбери мы спланировали его последующие приобретения для оранжереи. Вскоре я уже совсем забыла о своей бедной голове и принялась бодро прыгать с камня на камень, спускаясь на дно ущелья, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного.

 Если бы я не забыла снять перчатки, все было бы вообще отлично, но, думая о приближающихся рождественских праздниках, я нашла несколько побегов плюща и остролиста[71], удержаться и не сорвать которые были решительно невозможно. Вскоре перчатки превратились в нечто неописуемое, а на ботики налипли комья грязи. Ну и что? Кому какое дело до того, как я выгляжу?

 Но вот я поскользнулась на влажном камне и упала на колени.

 В какого совершенно бесполезного ботаника я превратилась за последние несколько месяцев! От меня теперь ничего не зависело. Я не получила предложения руки и сердца. Моя карьера в обществе, точно так же как и в ботанике, потерпела крах. Я могу быть разодетой по последней моде, но что толку?

 Я бродила по округе несколько часов, прежде чем направила свои стопы домой, твердо решив при этом положить конец поискам супруга.

* * *

 Когда я вернулась, из кабинета выглянул отец и пригласил меня к себе.

 — Должен сказать, Шарлотта, что ты добилась потрясающих успехов.

 — Будем надеяться, это действительно так. Коллекция пастора уже близка к тому, чтобы считаться приведенной в порядок, да и растения мистера Стенсбери теперь чувствуют себя гораздо лучше. Он только что получил новую орхидею. – Я сняла перчатки, смахнула со стула стопку бумаг и опустилась на него.

 Отец по своему обыкновению жевал кончик уса:

 — Вот только… Я никак не пойму, что ты хочешь, чтобы я ответил…

 — Насчет чего? – Скинув с ног ботики, я поставила их рядом со стулом.

 — Насчет предложений.

 — Каких еще предложений?

 — О замужестве.

 — Чьем?

 — Твоем.

 — Моем! – Моем? – Вот это удар! И кто же предложил взять меня замуж?

 — Как кто? Пастор и мистер Стенсбери.

 — В таком случае, ты должен отказать им обоим.

 — Но ведь ты уже дала согласие.

 — Я? – Когда это я успела? – Кому?

 — Обоим.

 — Обоим? С какой стати я буду принимать предложения обоих, когда ни один из них меня даже не интересует? Как бы там ни было, мне трудно поверить в то, что я дала согласие выйти замуж, учитывая, что я только что виделась с ними обоими и ни один из них даже не заикнулся ни о чем подобном.

 Мистер Тримбл работал за своим столом в малой гостиной, но теперь оставил свои труды и встал рядом с отцом:

 — Значит, вы действительно разговаривали с ними…

 — Разумеется, разговаривала. Я разговаривала с ними обоими, причем именно так, как вы меня учили.

 — И о чем же вы говорили?

 — Мистер Стенсбери завел речь о своих растениях и своем дурацком коряжнике, а потом заявил, что, по его мнению, я проделала прекрасную работу, спросил, счастлива ли я, и добавил, что почел бы за честь продолжить начатое вместе.

 — Вот оно.

 — Что оно?

 — То самое. Вы должны научиться слышать то, о чем люди не говорят открыто, мисс Уитерсби!

 — И как прикажете делать это, если они не говорят об этом вслух? Право слово, мистер Тримбл, как можно обвинять меня в том, что я чего-то не понимаю, если люди не берутся облечь свои мысли в слова?

 — А о чем вы говорили с мистером Хопкинсом-Уайтом?

 Мой отец поднял палец:

 — Я… собственно… Где вы увидели во всем этом предложение руки и сердца, молодой человек?

 — Он явно сделал его, когда упомянул, что мисс Уитерсби счастлива у него и что он почтет за честь продолжить то, что они начали, вместе. – Мистер Тримбл повернулся ко мне. – Он ведь потребовал у вас ответа, не так ли?

 В самом деле?

 — Вы ответили?

 — Да, но…

 — Утвердительно?

 — Я сказала, что буду счастлива продолжить…

 — И когда она согласилась, то дала понять, что принимает его предложение.

 — Но я не соглашалась на что-либо подобное! Как я могла, если поняла его так, что он имел в виду лишь то, о чем говорил?

 Мистер Тримбл испустил утомленный, страдальческий вздох, которому я очень хотела научиться сама.

 — А что вы сказали пастору?

 — Очевидно, дело не в том, что сказала я, поскольку выражалась совершенно недвусмысленно. Насколько я теперь понимаю, дело в том, что сказал он.

 — Ну, так что сказал он? – Мистер Тримбл демонстрировал бесконечное долготерпение, словно обращался к одному из детей приходского священника.

 — Я… словом… Я работала над коллекцией пастора, помогая ему восполнить пробелы.

 — Это замечательно, но все-таки, что он сказал?

 Что же он сказал?

 — В общем… он некоторое время рассуждал о детях, а потом поинтересовался, люблю ли я их и что думаю о его детях в частности, а потом добавил, что нам хорошо работается вместе, и что… – Как же он выразился? – И что он надеется, что мы и дальше будем работать вместе на протяжении многих лет.

 — А вы ответили…

 — А я ответила именно то, чего вовсе не имела в виду, сказав, что буду просто счастлива.

 — То есть, вы ответили согласием.

 — Согласием на что? Он даже не спросил меня ни о чем. Он сделал заявление. И выразил надежду, а не сделал предложение руки и сердца.

 — Да! Он выразил надежду на союз.

 — Союз? Это была надежда на то, что я разберусь с беспорядком, в котором пребывает его коллекция, и восполню в ней пробелы.

 — Он предложил вам выйти за него замуж, и вы согласились.

 — Знаете что, я протестую. Как я могу нести ответственность за ответ, если он даже ни о чем меня не спросил?

 — Вы должны всегда с осторожностью относиться к тому, что говорите в моменты откровенности, мисс Уитерсби. Из собственного горького опыта мне известно, как можно неправильно истолковать даже самую обычную фразу.

 — Не понимаю, как люди вообще осмеливаются открывать рот, если они не могут сказать то, что думают, а действительно иметь в виду то, что они говорят, им не дозволяется. Высший свет, оказывается, безжалостно груб!

 — А чем, собственно, вы расстроены? Все, что требуется от вас, женщин, – это сказать «да». Это ведь мужчина должен набраться мужества, обдумать то, что он собирается сказать, и выбрать для этого подходящее время. Ничего удивительного, что эти двое ходили вокруг да около, прежде чем подошли к сути дела.

 — К сути дела? Суть дела заключается в том, что если мужчина не может заставить себя ясно и недвусмысленно сделать мне предложение, то почему он полагает себя достойным моей руки? Неужели в этом мире не осталось ничего, о чем следует говорить без обиняков, прямо и откровенно?

 Но мистер Тримбл уже не обращал на меня внимания. Собственно, он даже обернулся к отцу, который, растерянно глядя на нас, что-то бормотал себе под нос.

 — А что ответили вы, мистер Уитерсби?

 Отец вздрогнул и поднял на него глаза:

 — Ответил? Насчет чего?

 — Что вы ответили на эти предложения руки и сердца?

 — А! В общем… я поздравил его. Их. А что еще мне оставалось делать? Шарлотта без конца рассуждала о том, что мечтает найти себе супруга, и я всего лишь…

 Я все время рассуждаю о том, что мечтаю найти себе супруга?

 — Это ты заставил меня выйти в свет, чтобы найти себе мужа. Единственная причина, по которой я упоминала об этом, заключалась в том, что я была уверена – в самом скором времени ты одумаешься, как только осознаешь, сколь чудовищный объем работы я выполняла. Вот только в расклад вмешался он, – я вперила дрожащий палец в мистера Тримбла, – и украл мое место. А потом он начал делать все куда лучше меня, и я просто… Я так старалась быть тебе нужной, но только сейчас поняла, что никогда не стану для тебя той дочерью, которую ты хотел.

 — Ты всегда была именно той дочерью, которую я хотел. Просто меня заставили понять, что ты рождена для большего.

 — Но я хочу именно этого.

 — Этого не может быть.

 — Это почему же, позвольте спросить? Ничего иного у меня никогда и не было. И ничего другого я в жизни не знала. Это – единственное, что я умею делать хорошо.

 — Так не должно быть.

 — Но именно так оно и есть. И я тоже есть. А еще, чтобы там ни думала себе Британская ассоциация содействия развитию науки, я хорошо разбираюсь в ботанике.

 Он жалостливо смотрел на меня:

 — Как же получилось, что мы дошли до такого?

 Я знала как.

 — Во всем виноват адмирал. Во всем абсолютно. Ну, так вот теперь он пусть и улаживает все обратно.

 — Но… что мне сказать твоим будущим мужьям?

 — Можешь сказать им все, что хочешь.

 — Но за кого из них ты собираешься выйти замуж?

 — Это не имеет значения. Мне все равно. Задача была найти себе супруга, и я с ней справилась. Разве я не исполнила свой христианский долг? Так что, какая теперь разница, кто им будет?

 Отец снова смотрел на меня с жалостью: