— В общем-то, нет. Во всяком случае, ничего срочного.

 — У вас должна быть семья. Друзья. Вас непременно должен ждать кто-нибудь.

 — Обратная дорога в Новую Зеландию может занять неожиданно много времени, в чем вы и сами имели возможность убедиться… – Он кивнул на сундучок со сгнившими растениями. – Поэтому я никого не предупреждал о своем приезде. По правде говоря, я даже не уверен в том, что кто-либо из тех, кого я знаю, будет рад увидеть меня вновь.

 Он решительно не желал приходить мне на помощь, поэтому мне пришлось снова воззвать к отцу.

 — Ты ведь даже не спросил у него, согласен ли он, и он тебе ничего не ответил.

 — Напротив. Он ответил только что.

 — Ничего подобного. Он просто сказал, что его нигде не ждут и что никто не жаждет увидеть его вновь. – Помимо воли напрашивался вопрос: если знающие его люди не горят желанием увидеться с ним, то почему этого должны хотеть мы? Пожалуй, он совсем не тот славный человек, каким хочет казаться.

 Отец выпрямился на стуле и развернулся к нашему гостю лицом.

 — Что скажете?

 — Не могу представить себе большей чести, чем работать рядом с вами, мистер Уитерсби.

 Опять он за свое!

 — Но он еще не дал своего согласия, и…

 Мистер Тримбл метнул на меня недовольный взгляд.

 — Да, я согласен. И благодарю вас за любезное предложение.

 — Но мы не в состоянии заплатить вам. – Я с укором взглянула на отца. – Нам просто нечем платить ему.

 — Я… э-э… почту за честь работать рядом с вами, мистер Уитерсби, исключительно ради удовольствия.

 Но меня не устраивало его «да». Он просто не имел права так поступать. Я не хотела подыскивать себе супруга и вовсе не жаждала выходить в то, что адмирал называл обществом. А всех его членов я и так видела в церкви по воскресеньям. Неужели этого недостаточно? И я не желала делать ничего иного, кроме того, чем и так уже занималась.

 Мистер Тримбл выставил перед собой руку.

 — Я хочу помогать вам, но не желаю становиться причиной семейной ссоры. На моем веку их было уже предостаточно. – Он встал. – Давайте-ка я разберу содержимое этого сундучка, чтобы посмотреть, нельзя ли там спасти хоть что-нибудь? – Он с легкостью подхватил сундук с пола, словно тот и не весил четырех стоунов[13], и перенес на свободное место в центре комнаты. Отец последовал за ним.

 Памятуя о том, что нашей грязной посудой миссис Харви скорее всего займется не раньше утра, я вернулась в столовую, собрала ножи и вилки в тарелки, а тарелки горкой сложила в сервировочные миски, а те, в свою очередь, поставила на поднос и отнесла на кухню. После чего вернулась в гостиную, чтобы поупражняться в создании лепестков из целых кусочков и потеков свечного воска, пока отец с гостем перебирали содержимое сундучка. Наконец мистер Тримбл прервал это увлекательное занятие под тем предлогом, что ему, дескать, необходимо подыскать себе комнату для ночлега.

 — Я так спешил возобновить наше знакомство, что явился к вам прямиком из Ливерпуля.

 — А почему вы должны были поступить иначе? – Похоже, одну только мысль об этом отец уже принял как оскорбление. – Но вы останетесь здесь, с нами, разумеется. – Он сделал это предложение, забыв о том, что в свободной комнате хранились наши запасы гуммиарабика[14], серы и прокладочной бумаги.

 В конце концов я сдалась, оставив попытки сделать восковой цветок, и скомкала все свои бесформенные лепестки в шар.

 — Не думаю, что у нас есть…

 Но мистер Тримбл уже и сам почел за благо отказаться.

 — Мне бы ужасно не хотелось причинять вам неудобство.

 К несчастью, отец не пожелал и слышать об этом.

 — О каких неудобствах вы говорите? Если вы будете работать со мной, то и проживать должны здесь же. Сейчас Шарлотта проводит вас в вашу комнату.

 Молодой человек заколебался, неуверенно поглядывая на меня, но потом храбро расправил плечи и согласно кивнул.

 — В таком случае я принимаю ваше любезное предложение.

 Кипя от негодования, я взяла лампу и повела его вверх по лестнице.

 — Не наступайте на четвертую ступеньку, потому что потолок протекает как раз над ней и она насквозь прогнила.

 Гость приостановился и положил руку на дверную коробку, словно проверяя ее на прочность.

 — Прошу прощения, но что вы делаете, когда идет дождь?

 Носком башмака я подтолкнула оцинкованное ведро.

 — Подставляю вот это.

 Он ничего не сказал, просто перешагнул через ведро, а потом подождал в коридоре наверху, пока я убирала с кровати прокладочную бумагу, вытаскивала из-под матраса несколько образцов, которые там сушились, отодвигала прочие химикаты в угол и даже попыталась немного взбить подушку.

 Он шагнул в комнату.

 — Вы уверены, что я не причиню вам лишних хлопот?

 — Тем, что останетесь здесь, или тем, что займете мое место? – Заглянув в кувшин, стоявший на умывальнике, я заметила, что он давным-давно высох. – Сейчас принесу вам воды.

 Я направилась к двери, но он не двинулся с места, преграждая мне путь.

 — Я вовсе не хотел превращаться в источник неприятностей, хотя иногда мне кажется, что ни на что другое я больше не способен.

 Он произнес эти слова бойко и складно, словно бы шутя, но мне почему-то не показалось, будто он говорит неправду.

 — Дело не в вас. За это я должна благодарить своего дядю, хотя и не могу взять в толк, почему человек, только что вернувшийся из колонии, столь охотно согласился уединиться здесь, с нами.

 Уголок его рта дрогнул в горькой улыбке.

 — Вы бы не задавали подобных вопросов, если бы знали мою семью.


* * *

 Наполнив кувшин мистера Тримбла водой из моего собственного, я оставила его под дверью его комнаты и вернулась в гостиную. Склонившийся над образцами мистера Тримбла отец, заслышав мои шаги, выпрямился и взглянул на меня.

 — Какая жалость, что лишь немногие растения уцелели.

 Я присоединилась к нему, изрядно расстроенная тем, что придется так много выбросить, а еще злясь на него из-за того, что он выкинул меня за ненадобностью, словно какой-нибудь небрежно засушенный образец. Разве не я заступила на вахту вместо матери? Разве не я прилагала все усилия к тому, чтобы мы хоть как-то сводили концы с концами? А теперь он предложил абсолютно незнакомому человеку заменить меня в полной уверенности, что кто угодно способен выполнять ту работу, которую раньше делала я.

 — Ты не можешь просто взять и отнять у постороннего человека его жизнь. Или ты полагаешь, что он приехал из самой Новой Зеландии только для того, чтобы остаться здесь и занять мое место?

 — Он сам вызвался.

 — Ничего подобного. Ты его заставил.

 Отец с недоумением взглянул на меня:

 — Но ведь он согласился. Будь у него что-либо другое на уме, я уверен, он сказал бы нам об этом. Он – славный молодой человек.

 — Но он только что вернулся домой. У него должна быть веская причина для этого, и она не может заключаться в том, чтобы остаться здесь, с нами, и писать книги об изготовлении цветов из воска.

 — Не припоминаю, чтобы я просил его об этом.

 — Если этого не сделает он, тогда этим придется заняться тебе. Я уже подписала контракт, и нам даже выплатили аванс. – Мне не хотелось заводить разговор на эту тему, учитывая темные круги у отца под глазами, но я должна была заставить его понять, что у подобного поспешного и непродуманного решения обязательно будут серьезные последствия.

 — Пожалуй, мне стоит написать им и вернуть деньги.

 — Мы их уже потратили.

 Он вздохнул и принялся жевать ус:

 — Восковые цветы? Не понимаю, почему…

 — Написать об этом книгу наверняка не так уже трудно. Если это могу сделать я, то любой справится с подобной задачей. Ты ведь это имел в виду?

 — Шарлотта, за последние годы ты очень много для меня сделала. Я всего лишь хочу избавить тебя от…

 — Давай поставим на этом точку. Покойной ночи.

 — Шарлотта, я вовсе не хотел…

 Я не расслышала, чего именно он не хотел, поскольку уже поднималась по лестнице.


* * *

 Я пообещала себе, что не сдамся так легко, и попыталась переубедить отца на следующее утро во время нашей очередной прогулки. По заведенному обычаю мы выходили из дома и успевали пройти некоторое расстояние по дороге еще до того, как церковные колокола отбивали шесть часов. Мы не видели смысла упускать возможность собрать достойную коллекцию растений прежде, чем взошедшее солнце высушит росу.

 Свернув с ухабистой дороги на проселочную стежку, изрезанную колеями, мы пересекли поле и углубились в лес. Я отвела в сторону ветку, чтобы отец мог беспрепятственно пройти мимо, и предупредила о глубокой луже впереди. В этом году ревматизм донимал отца сильнее обычного.

 Правда, меня бы это не сильно обеспокоило, но сейчас к нам из Лондона нагрянули охотники и ловчие, изрядно испортив ландшафт.

 Мы вышли из леса на луг, и я заприметила кипрей узколистный, винного цвета стебель которого и пурпурный колос соцветий был сломан проскакавшей мимо лошадью. Склонившись над цветком, я подперла его двумя прутиками.

 — И все-таки я считаю неправильным допускать к нашей работе абсолютно чужого человека, а меня выставлять в обществе, подобно распустившемуся цветку, в надежде что кто-нибудь заинтересуется им и сорвет.

 — На мой взгляд, мы должны представить тебя девушкой, созревшей для того, чтобы выйти замуж.

 — У меня нет времени на замужество. А от богадельни нас отделяют всего пять фунтов! Разве что… ты нашел новых подписчиков для своих книг об орхидеях?

 Отец с преувеличенным вниманием принялся разглядывать набалдашник своей трости, и я поняла, что в этом вопросе он отнюдь не преуспел.