— Я рад, что ей нравится кататься на лыжах. — Мэтисон изучил идиллическую простоватую сцену под ними, представляя, как Блэр Пауэлл выходит на широкую переднюю веранду шале под утренним солнцем и прямо в прицел.

Так просто. Так красиво. Он вздохнул.

Взять её в живых было бы намного сложнее, и он не был уверен, что удовольствие будет таким же сильным.

Пока он будет держать свои варианты открытыми. В конце концов, его друзья не были ответственными и никогда не будут. Это была его страна.

Глава двадцатая

Поздний воскресный вечер в Колорадо.

Эмори обернулась на звук шагов на крыльце позади неё и улыбнулась, когда Дана приблизилась.

— Как прошло интервью?

— Потрясающе. — Дана присоединилась к Эмори у перил широкой палубы, которая выходила на лыжную базу. Уже в девять часов луна была высоко и частично окутана облаками. Единственное освещение исходило от окон позади них и света огромного огня, горящего в каменном очаге в общей комнате. Тени танцевали на лице Эмори. Несмотря на почти нулевую температуру, Дана нашла кристально чистый горный воздух бодрящим. Она чувствовала себя такой живой, какой не была годами. Она задавалась вопросом, когда она перестала чувствовать, когда она сменила эмоцию на активность. Она не могла точно определить, когда она отказалась от идеи отношений и заменила опасность желанием. Но она знала точный момент, когда всё изменилось. Это случилось в тот день в отеле, когда Эмори услышала, что она репортёр, и выражение её лица изменилось от открытого приветствия до закрытого резерва. Уход Эмори был как дверь, захлопнувшаяся в её сердце, и она сразу же хотела снова открыть её. Она провела каждый момент с момента попытки. — Помимо того, что Марсия Касселс является всемирно известной художницей, она невероятная женщина.

— Ты сорвала куш с точки зрения того, что можешь наткнуться на достойных новостей людей, — прокомментировала Эмори.

Дана обыскала её лицо на предмет признаков критики, но не нашла их.

Тогда она поняла, что Эмори не считает себя одной из тех замечательных людей.

Она помедлила, затем сказала:

— Мой редактор послал меня сюда с приказом взять у тебя интервью.

— Я так много узнала из вопросов, которые ты задавала на днях в кафе.

— Как ты к этому относишься?

— Непросто. Неудобно.

— Тогда ему придётся довольствоваться общественными событиями следующих нескольких дней, — сказала Дана, — и интервью, которые у меня уже есть.

Эмори выглядела удивлённой.

— Просто так? Ты бросишь историю?

— Да.

— Это не похоже на тебя.

Дана пожала плечами.

— Это не так. Но я забочусь о тебе, и я не хочу, чтобы тебе было неловко из-за того, что я сделала. — Она наклонилась ближе, её рот был ближе к щеке Эмори. — Я только хочу, чтобы тебе было не по себе в хорошем смысле.

Эмори слегка расхохоталась.

— Ты добиваешься успеха.

— Рада это слышать. — Дана рискнула погладить Эмори по щеке.

Она не была так обеспокоена, что кто-то их увидит, поскольку она не могла остановиться простым прикосновением. Она целый день думала об Эмори, думала о том, чтобы поцеловать её, думала о горячем, душном вкусе её рта и о том, как её губы скользили по её губам, когда они целовались. Она представила, каково будет держать её грудь в своих руках, сжимать и лепить их, пока Эмори не захныкает. Фантазии об Эмори держали её приятно занятой на склонах, когда она не могла угнаться за Эмори и Блэр.

Она могла кататься на лыжах, но не с такой скоростью и мастерством. Она не возражала. Во всяком случае, она больше интересовалась наблюдением за Эмори, чем за склонами. Ей нравилось, насколько спортивно грациозной и безумно свободной была Эмори. Она хотела выразить это выражение беспрепятственной радости на своём лице. Недолго думая, она прикрыла щеку Эмори.

— Дана, — пробормотала Эмори, опираясь на руку Даны. — Ты можешь взять у меня интервью, если нам ясно, что только то, что я тебе скажу в ходе самого интервью, будет напечатано.

— Хорошо, — сказала Дана хриплым голосом.

Эмори обыскала лицо Даны, её глаза сомневались.

— Я думала, ты будешь более взволнована.

— Я не могла быть более взволнованной. — Дана провела большим пальцем по краю рта Эмори. — Я не могу перестать думать о том, чтобы поцеловать тебя. Я хочу целовать тебя повсюду.

Эмори перевела дыхание, спираль возбуждения пронзила её. Она схватилась за деревянные перила одной рукой и крепко сжала, надеясь, что Дана не сможет сказать, что дрожит. Она стояла в темноте, смотрела, как над головой разворачивается невероятное ночное небо, и пыталась представить себе случайную физическую встречу с Даной. Она была далека от покрасневшей девственницы, и идея быть с женщиной не казалась странной. Диана и Блэр не были её первыми лесбийскими друзьями, и даже если бы они были, она думала, что раньше была с женщиной. Она просто не встретила того, кого хотела, не так, как хотела Дана. Идея секса с Даной смутила её не потому, что Дана была женщиной, а потому, что Эмори так сильно хотела её. Она никогда не жаждала прикосновений другого человека так же, как она жаждала Даны, как будто потребность была не просто физической. Ничто никогда не отвлекало её, особенно когда она решила выбросить что-то из головы. Но она не могла удержать Дану от своих мыслей. Она знала о ней, где бы она ни находилась в комнате. Просто смотреть на неё доставляло ей удовольствие. Она могла бы даже выдержать одну ночь, если так сложилось. То, что беспокоило её, было то, что одна короткая ночь не может утолить её голод.

— Я не знаю, что с тобой делать.

— Я знаю, что ты имеешь ввиду.

— Ты? — Эмори отстранилась, осторожно разрывая их контакт. — Я хочу пойти с тобой переспать и понятия не имею, почему.

— Я тебе нравлюсь?

Эмори засмеялась.

— Я делаю.

— Хорошо, потому что ты мне тоже нравишься. — Дана посмотрела через окно позади неё во внутреннюю часть ложи. Фигуры выходили за пределы стекла, но они были одни на веранде. Она расстегнула молнию на своей лыжной куртке, а затем сделала то же самое с Эмори. Повернувшись к перилам, она прислонилась к столбу и притянула Эмори к себе. Их пальто открылись, чтобы позволить их телам касаться. Эмори опустилась на бедро между её бёдер, и Дана обняла Эмори за талию. — Я давно хотела тебя поцеловать.

— Тогда, возможно, тебе следует.

Когда их губы встретились, Эмори крепче прижала таз к промежности Даны и схватилась за пояс джинсов Даны обеими руками. Они подходят друг другу, как будто они поцеловались тысячу раз. Дана хотела идти медленно, но дразнить язык Эмори между её губами было как топливо для огня, и желание пронзило её, разрушая сдержанность. Она углубила поцелуй и скользнула одной рукой под свитер Эмори, скользя вверх, чтобы обхватить её грудь. Когда Эмори застонала и прижалась к её ладони, её разум освободился от мыслей, а её тело охватило неконтролируемое желание.

Она сосала язык Эмори и нашла сосок сквозь тонкий шёлк, покрывающий её грудь. Когда она сжала, Эмори вздрогнула от неё.

— Боже, Дана, я не могу сделать это здесь.

— Прости, — простонала Дана, отводя руку от груди Эмори. — Мне очень жаль.

Эмори прижала дрожащие пальцы ко рту Даны.

— Не говори так. Я думаю, что я та, кто сказала тебе целовать меня.

— Ты не сказала мне, чтобы я начала ласкать тебя, — сказала Дана, испытывая отвращение к себе за то, что не относилась к Эмори более осторожно. — Я просто не могу остановиться.

— Мне нравится знать, что ты хочешь меня. — Эмори положила свой лоб на лоб Даны. Она медленно вздохнула и выдохнула. — Ты бы пришла ко мне в каюту сегодня вечером?

Дана поцеловала её очень осторожно.

— Ты уверена?

Эмори достала ключ из кармана и сунула его в руку Даны.

— Я очень уверена.

— Когда? — срочно сказала Дана.

Эмори засмеялась, любя звук желания в её голосе.

— Я пообещала Блэр, что я буду с ней в партнёрстве некоторое время. После этого я вся твоя.

* * *

— Блэр кажется расслабленной, — сказала Марси.

— Это потому, что она выигрывает. — Кэмерон откинулась на диване рядом с матерью, скрестив ноги на лодыжке. Она потягивала вино и наслаждалась видом смеющейся Блэр, её волосы были распущены, одетая в выцветшие джинсы и тёмно-синий свитер с V-образным вырезом, из-за которого её глаза казались невероятно голубыми. В такие моменты Кэмерон была и опечалена, и радостна. Редкое изобилие Блэр напомнило ей о том, насколько стало для неё быть тяжким бременем публичной фигурой, а в последнее время и тайной мишенью. Если бы Кэм могла дать ей что-нибудь, это было бы душевным спокойствием. Но так как это было за пределами её способностей, она дала бы ей столько свободы быть собой, в безопасности и не бояться, сколько могла. — Она любит соревнования.

Марсия мягко постучала по колену Кэм.

— Кажется, ты хорошо подобрана в этом отношении.

Кэм усмехнулась.

— Правда.

— Ты с нетерпением ждёшь субботы?

— Да. — Кэмерон перевела взгляд с любовницы на мать. — Это означает, сказать что-то вслух перед друзьями и семьёй, что ты знаешь, чтобы быть правдой в своём сердце.

— Она делает. Я так рада за тебя, Кэмерон. — Она коснулась руки Кэмерон. — Так что, если ты не нервничаешь, что тебя беспокоит?

— Ничего, — быстро сказала Кэмерон.

— Я полагаю, что это не работает с Блэр, — легко заметила Марси, — больше, чем со мной. Я слышала то, что ты не говоришь уже много лет.

Кэм изучала её вино.

— Ничего конкретного, но с сентября… — Она пожала плечами. — Я не могу удержаться от ощущения, что что-то ещё приходит, и не зная, когда, как и откуда, но я чувствую себя неловко.