Наталья Ручей - Случайная мама

Нужно было ей позвонить. Нужно было не уходить из домика.

Меня не покидает ощущение, что в последнее время я делаю что-то не так.

– Привет! – с улыбкой встречает меня Егор.

Я киваю, снимаю свою машину с сигнализации. Мы проходим мимо Семеновны, которая внимательно наблюдает за нами.

– Твой, что ли, Ир? – кивает она на Егора.

Меня колотит от ее бестактности: какое ей дело? Мой – чужой. Какое ей дело до моей жизни? Почему она считает, что может в нее беспардонно влезать?

– Мой, – отрезаю я.

Ее глаза округляются. Да, молодой парень, намного моложе меня. Молодой и красивый. Пусть болтают. Без разницы.

– А я нашла номер сантехника, о котором спрашивала твоя бабушка! – кричит соседка.

Я хлопаю дверью машины. Егор, к счастью, куда деликатней. И вообще удивляет. Видит, что я не в духе, и просто молчит.

Уже когда выезжаем из города, мне становится легче, злость отступает. Или беспомощность – да, скорее, это она. Я понимаю, что уже скоро мы будем в доме Луки, я все расскажу и…

– Сбавь скорость.

Я не сразу реагирую. Не сразу понимаю, что это Егор. Удивленно бросаю взгляд на него, потом на спидометр. И послушно отпускаю педаль.

Медленно выдыхаю, заставляя себя успокоиться. И как-то мир вокруг начинает сразу окрашиваться, наполняться светом и звуками. Солнце бьет в лобовое окно, мохнатые ветви деревьев, что над самой дорогой, пытаются задеть крышу, Егор, сидя в наушниках, что-то тихо напевает под нос.

– Какой-то ты слишком меланхоличный, – замечаю я, – дома хорошо подкрепился?

Он вытягивает один наушник, косится в мою сторону, как бы проверяя, можно со мной уже говорить или нет. Я улыбаюсь, и он решает, что я безопасна.

– Я не меланхоличный, я просто хорошо отдохнул и расслабился, – заявляет с такой широченной улыбкой, что о досуге можно больше не спрашивать. – И да, белочка с утра постаралась, натащила «орешков». А вот у тебя ночь не очень прошла.

– Почему это?

– Не знаю почему, – хмыкает он. – Я только вижу последствия. Ты сама не своя. Я прям сижу и дрожу, боюсь что-то сказать. А я ведь, между прочим, пострадавшая сторона! Таксист твой ждал-ждал, я его уговаривал-уговаривал, потом сунулся в дом тебя искать – а там закрыто! Стучу. А прислуга говорит, мол, для гостей на случай необходимости открыт гостевой домик! А тут территория только хозяина! Представляешь? И не пустили!

– Территория хозяина? – удивляюсь я. – Но мы ведь вчера заходили в дом.

– Ну вот и я удивился. А потом заметил, что и правда, если что, идут в гостевой домик. Сунулся туда – думал, и тебя туда выперли. А нет. Ты хоть бы позвонила! Телефон отключен, а таксист твой с меня кучу бабок срубил за ложный вызов и напрасные ожидания!

– Возместить?

– Возместишь, – он уверенно кивает, – загляну к тебе как-нибудь в ресторан, угостишь чашкой чая. А могу взять бартером – расскажешь мне интересную историю. Например, куда ты пропала. И как вышла так, что я этого не заметил.

– За интересными историями – это к Алисе. А на чай приходи. Чай у нас вкусный.

Он хмыкает и отворачивается к окну. Тоже мне пострадавший! Знал бы он, как сильно я пострадала!

Тело ломит: шок отпустил, и я вновь это чувствую. Но молчу. Он же начнет расспрашивать: а как именно так получилось, а чем занимались? А у меня самой нет ответов. Нет уж, о таком не рассказывают.

Мы подъезжаем к дому. Егор тянется к заднему сиденью за каким-то пакетом, и я понимаю, что, в отличие от меня, он не забыл про гостинцы. Понятно, что у Луки и Натали все в доме есть, но не с пустыми же руками являться!

– Ты ж моя умничка! – воркую над ним.

Он задирает нос так, что еще немного – и достанет до неба, и вышагивает впереди меня к дому. А я останавливаюсь. Страшно. Почему-то так страшно, даже сердце, кажется, начинает покалывать.

Егор уже входит в дом. Я решительно начинаю подниматься по лестнице.

Рассказать все Натали и Луке, дать координаты и…

– Хорошо выспалась?

Я застываю. Хватаюсь рукой за перила. И медленно оборачиваюсь, не веря, что действительно слышу его голос, что я не ошиблась.

Секунда.

Две.

Три – пять.

И только потом я моргаю, признавая, что да. Это он. Матвей Сергеевич Яров. Несмотря на то, что выглядит он непривычно: темная щетина, светлые джинсы, белый свитер крупной вязки. Ему идет эта небрежная и обманчивая простота.

Он поднимает руку, и я замечаю в его руках чашку с чем-то дымящимся. Неспешный глоток, спокойный взгляд с прищуром.

– Матвей Сергеевич, – окликает его Костя, выходя из-за дома.

– Потом, – роняет Яров, не взглянув на него.

Я спускаюсь со ступеньки. Он так невозмутим, в то время как у меня в груди целый фейерверк из эмоций.

Жив, здоров, пьет себе кофе. Да, кофе: он же не любит чай. И понятия не имеет, что кто-то тихо сходил с ума, волнуясь о нем.

Хорошо, что мы не попали в аварию. Просто чудо, наверное. Я же ехала машинально, я думала не о том.

А взгляд у него и правда тяжелый. Смотрит на меня как на беглого преступника. Хотя это не я ушла. Это он меня бросил. Или…

И тут я вспоминаю про джип и холодею от ужаса. Да, теперь можно бояться за это. Хозяин джипа жив и здоров, а вот джип…

В горле пересыхает. И я действую машинально: срабатывают инстинкты. Вернее, затыкают главный инстинкт – держаться от этого мужчины подальше – и, наоборот, подталкивают меня к нему.

– Матвей Сергеевич…

Я беру у него чашку, делаю пару глотков. Становится ли мне легче? Нет. Он так смотрит… Непривычные ощущения – когда надо мной нависают, закрывая даже солнечный свет.

Сделав еще глоток, возвращаю чашку хозяину. Теперь кофе пьет он. А я так волнуюсь, ну и инстинкты опять же. Женские, которые давно спали. Я зачем-то провожу рукой по рукаву его свитера. Мягкий, теплый. И горловина удобная.

Поймав себя на том, что уже практически исследую его шею, отдергиваю ладонь. Поднимаю глаза и, выдохнув, признаюсь:

– Матвей Сергеевич, вы в курсе, что у вас угнали машину?

Пауза.

Глоток кофе.

И спокойный ответ:

– Да. И я даже знаю, кто именно.

Ох, это он думает на меня. Я покорно киваю, признавая вину. И каюсь по полной. Правда, перед этим мои руки почему-то снова касаются его свитера.

– Дело в том, что у меня ее тоже угнали. Конечно, я понимаю, что это огромные деньги! Большая потеря, и, в общем… Может быть, это можно как-то уладить? Может быть, у вас есть связи и ее можно найти? Я даже не знаю. Или, если что, может, мы можем с вами договориться?

– Как именно?

Его брови слегка взлетают от неприкрытого интереса.

А я убираю сухой листочек с его плеча, пожимаю плечами, с благодарностью принимаю чашку, когда он мне ее подает.

– Ну, – говорю, – я могла бы возвращать вам сумму частями… Если бы вы согласились на такой вариант…

Он смотрит задумчиво, я возвращаю ему чашку и скрещиваю за спиной пальцы, привлекая удачу на свою сторону. Хоть в чем-то мне должно повезти?

– Я не беру с женщин деньги.

Приятная вроде бы новость: разорение мне не грозит. Но вместо облегчения и радости я чувствую, как сердце начинает бить в ребра. Дыхание перехватывает, щекам становится жарко.

Я кручу в руках сухой листочек, но Яров качает головой, намекая, что такую плату не примет. Жаль, был бы на его месте педант…

– В таком случае, – я покаянно вздыхаю, – готова услышать ваш вариант.

Усмешка.

И вдруг он неожиданно поднимает ладонь и обхватывает мой хвост. Отпускает волосы постепенно, медленно, будто нехотя. И взгляд такой – сожалеющий.

– Услышать, может быть, и готова. Но мне этого мало.

Он убирает руку, и волнение начинает зашкаливать. А вдруг он сейчас просто уйдет? Будет строить коварные планы, о которых я узнаю постфактум.

– В некоторых моментах начинать нужно с малого, – говорю вкрадчиво. – Вы расскажите. Испытайте меня.

– Испытать, с какой скоростью ты убегаешь? Так я уже знаю.

– Как же тяжело вести с вами переговоры! Это же вашу машину угнали. Это в ваших интересах побыстрее договориться о компенсации. Тогда почему у меня стойкое ощущение, будто я выпрашиваю: «Накажи… ну, накажи меня нежно!»

Он мудрее. Он опытней. У него должен быть логичный ответ.

И он действительно легко находит его.

– Потому что подсознательно тебе хотелось этого гораздо сильнее, чем устраивать утренний спринт.

Он что, думает, я хотела, чтобы он вернулся и мы все повторили? Мне становится больно, стоит только это представить. Да я тут героические усилия прикладываю, чтобы стоять ровно, чтобы вообще стоять, а он…

Нет, ну я надеюсь, конечно, что во мне скрыты какие-то таланты, но вряд ли это «неубиваемость».

Я не успеваю ему возразить, да вообще открыть рот. Пользуясь тем, что я онемела от воображаемой перспективы, он обхватывает пальцами мой подбородок и склоняется надо мной.

– Нет, – говорит он задумчиво. – С тобой нежно нельзя. Тебе так не нравится.

Пытаюсь качнуть головой – не выходит.

– Привыкла, – продолжает анализировать он, ослабляет хватку и поглаживает подушечкой пальца мой подбородок. – Не волнуйся. К лучшему привыкаешь гораздо быстрее.

А потом он меня отпускает.

Совсем.

И буднично сообщает:

– Выпьешь кофе. Со мной.

Я кошусь на чашку в его руке и тут же слышу его уточнение:

– Время и место я выберу сам.

И такая самоуверенность, такое хладнокровие, что я вспыхиваю. Я тут, понимаешь ли, дышу еле-еле, а он…

– Одна чашка кофе за джип? – уточняю.