Наталья Ручей - Случайная мама

– Нет, – возмущаюсь этим манипуляциям, – я так, повидаться с Ликером приехала!

Он улыбается. Прямо не вовремя: я к его улыбке еще не привыкла, у меня даже ноги немеют. Зато появляется время подумать.

– Дай мне пару минут!

Он молча стоит на пороге.

– Наедине.

Изогнув бровь, скрывается в доме.

А я достаю из сумочки телефон и быстро печатаю бабушке:

«Есть вероятность, что на ночь я не приду. Если что, не волнуйся».

«Ок, – пишет с заминкой она. – Но будь осторожна: даже если будут болтать, балеруны могут поднять девицу только до определенного веса».

«Спасибо, бабуля, что ты так безоговорочно веришь в меня и в мою любовь к искусству».

Ну вот, уложилась в минуту. Осталась последняя.

Шестьдесят секунд…

Пятьдесят девять…

Да и к черту! Не выжидая больше, я захожу в дом следом за Яровым.

С утренними воспоминаниями у меня все в порядке, поэтому я безошибочно нахожу комнату. Осматриваюсь: огромная кровать, мягкие большие подушки, слегка откинутое одеяло, как приглашение лечь. На тумбочке ваза с крупными оранжевыми цветами.

А хозяина дома нет.

Прикрыв глаза, делаю вдох. Как и прежде, здесь почему-то пахнет лесом и ветром, а еще…

Невольно вздрагиваю, когда мне на плечи ложатся мужские ладони.

– Да, – слышу вкрадчивый голос, от которого по позвоночнику пробегают маленькие разряды тока. – Ты вошла в комнату первой…

Его ладони спускаются по предплечьям к локтям, перемещаются на мою талию.

– Два шага… Ты сделала два шага к кровати.

Мои глаза закрыты, от этого его голос кажется более глухим и таинственным. Острое ощущение, что я наедине с незнакомцем, щекочет нервы и утяжеляет дыхание.

Прикусив губу, я делаю эти шаги.

Темнота, его шепот, его дыхание, которое посылает жаркие сигналы по моему телу, накаляют предвкушение до предела.

– А потом… – Его пальцы медленно сжимают ткань платья. – Ты скинула с себя всю одежду.

Я жду.

Замираю и жду.

– Скинула, Ира, – повторяет его тихий шепот. – Сама.

Я понимаю, чего он хочет. И понимаю, чего хочу я. Опустив руки, поддеваю край платья и…

– Медленней.

Мои движения становятся неторопливыми, ткань ползет по бедрам, поднимается выше. Откидываю в сторону платье.

Смешок.

Да, пожалуй, в прошлый раз я тоже так сделала.

– А вот этого не было… – Он поддевает большими пальцами кромки чулок и отпускает их с легким щелчком. Ловит мои ладони, угадав, что я хочу сделать. – Оставь.

Теперь в голосе прорезается приятная хрипотца, которая льстит. Желание. Мы делим его на двоих.

Но он держит его под строгим контролем.

Убирает руки.

Проводит ими в нескольких сантиметрах от моей кожи, как будто очерчивает мой силуэт.

Манипулятор. Даже в этом манипулятор. Заставляет почувствовать разницу между тлеть, гореть и сгорать. Его стараниями я уверенно подбираюсь к последней стадии. А там уже условности и стыд пропадают. К чему они? Если огонь выставляет все напоказ.

– Туфли?

Да, это мое предложение.

Он как будто раздумывает, а потом подталкивает меня к кровати.

– Ты легла на кровать. Туфли снял я.

Ох, у меня перехватывает дыхание. Перед глазами мелькает эротичная сцена, как я грациозно опускаюсь спиной на кровать, сгибаю ногу в колене, а он…

Легкий толчок, и я падаю животом на кровать.

Пока пытаюсь прийти в себя, с моих свисающих стоп уже падают туфли.

Яров подходит к изголовью кровати, старательно взбивает подушку и откидывает еще больше край одеяла. Ах, вот в чем дело: он любит со всеми удобствами! Ну я так и думала, что он не оставит меня в такой нелепой позиции.

Возвращается, склоняется надо мной, скользит пальцами по моей спине, расслабляя и почти заставляя воспользоваться языком Жозефины: необъяснимо хочется замурлыкать. А потом подхватывает под мышками и… подтягивает меня вверх, к подушке. А сам…

Гасит свет, оставляя мой позор видимым только для звезд и луны, что заглядывают к нам в окна. И спустя пару секунд ложится рядом со мной. Поверх одеяла.

Поверить не могу, но он не шевелится. Я тут, понимаешь ли, лежу в одних стрингах, а у него ноль реакции!

Может, он слегка переел?

Лежу в полном недоумении. С одной стороны – хочется пожелать ему спокойным голосом добрых снов, отвернуться и просто уснуть. А с другой…

Я наплевала на принципы! Я была в шаге от неизлечимой болезни! Я тащилась в такую даль! Я гладила пони! Я кормила собой комаров, а он…

– Это все, что ли?!

– Ах да, – он поворачивается на бок, ко мне лицом, – прости, я кое-что упустил. Смотри, это несложно. Сейчас потренируемся, потом у тебя пойдет налегке. Значит, делаешь глубокий вдох и медленно-медленно, и совсем негромко, не так, как ты обещала, тянешь: «хррр-хрррр». Давай-ка, попробуй.

Я медленно-медленно выдыхаю, чтобы выпустить пар.

– Нет, – говорит Яров. – С закрытыми глазами у тебя получалось эффектней. Попробуй еще.

Нет уж, у меня своя медитация!

Я переворачиваюсь на спину, закрываю глаза и делаю пару глубоких вдохов и выдохов. Эффект потрясающий. К моменту, когда я открываю глаза, я более отчетливо вижу комнату, в том числе обращаю внимание, что мое платье не валяется на полу безжизненной кучкой, а аккуратно повешено на спинку стула. Случается со мной и еще одно просветление.

Откинув одеяло, я все-таки делаю так, как мне представлялось. Сгибаю ногу в колене. Провожу ладонью по бедру. Потом поднимаю ногу, делая вид, что подтягиваю чулок. Опускаю ногу. Сгибаю вторую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Медленно, плавно, чувствуя, как напрягаются мышцы, и получая удовольствие от процесса. Мой тренер по йоге могла бы мною гордиться. А причина в том, что с правой стороны от меня весьма вдохновляющий фактор. Тяжелое дыхание буквально поджаривает мое плечо.

– Знаете что, Матвей Сергеевич… – говорю я, проделывая работу над вторым таким непослушным чулком.

– Матвей, – обрывает он недовольно. – Кажется, мы уже перешли на «ты».

– Да, – соглашаюсь, – но только потому, что на тот момент мне тогда тоже много казалось… А сейчас, когда всплыли все детали…

Я делаю вид, что раздумываю. Он держится пару секунд, а потом довольно резко интересуется:

– Твои предложения?

Я снова переворачиваюсь на живот, но уже куда грациозней, сгибаю ноги и постукиваю пальчиком по губам.

– Ну… вы несколько раз внесли коррективы. Думаю, будет вполне справедливым, если я внесу пару своих.

То ли луна к нему подобралась, то ли у него и правда так сверкают глаза, что можно и засмотреться. А еще очень трудно сосредоточиться, но я очень-очень стараюсь.

– Хорошо, – соглашается он неохотно. – Я тебя внимательно слушаю.

Ага, как же, слушает он. Этак мы всю ночь проболтаем!

– Здесь нужно не слушать, а делать, иначе ничего не сработает. Даете согласие?

– Ну?!

Уверена, от такого тона его сотрудники сливаются со стеной, а вот на меня действует возбуждающе. Даже пальчики ног подгибаются, но я, естественно, этого не показываю. Приподнимаюсь, сажусь в позу лотоса – чтобы и пальчики заодно разработать, и помучить кое-кого.

Да-да, у меня далеко не «батуты», но по взгляду, который прикипает к моему телу, я уверена, что надувается все там, где надо, и так, как мне надо. Ну что ж, с ветерком!

Тишина, разбавляемая лишь его дыханием. Освещение, которое затемняет его лицо, делая еще более строгим и притягательным. Предупреждающий взгляд, который только подстегивает. Несколько глотков вина, вкус которого еще ощущается на языке. Все это будоражит настолько, что я полностью себя отпускаю.

Его брови слегка приподнимаются, когда я сажусь ему на ноги. Вот так вот, Матвей Сергеевич, не только вы можете молниеносно оседлывать.

– Для начала, – говорю я, подкрепляя свои слова действиями, – я бы избавилась от ремня.

Звякнув, пряжка сдается: у нее просто не остается выбора. Матвей Сергеевич принимает мое первое решение молча. Но бедра слегка приподнимает, чтобы ремень легче вытягивался.

Подняв трофей над головой, я бросаю его себе за спину. Тихий стук только приободряет.

– Потом… – Мои пальцы скользят вверх, подбираются к распахнутому вороту и делают его шире. – Я бы избавилась от рубашки. Такое теплое одеяло, и без того будет жарко.

Я бесцеремонно дергаю пуговицы, которые пытаются проявить своеволие. Яров продолжает лежать неподвижно. Только грудная клетка вздымается все выше и выше. А если вот так?..

Парочка пуговиц оказываются очень упрямы, а я так далеко, их доставать не очень удобно. Грустно вздохнув, я приподнимаюсь. Мое лицо оказывается напротив лица Матвея Сергеевича, губы которого сейчас – плотно сжатая линия.

– На вас так много одежды…

Мой шепот не успевает еще раствориться, а пуговицы уже с жалобным стуком осыпаются на пол. Рывок – и рубашка распахнута.

– Да, – выдыхаю, – так значительно лучше.

Скольжу назад, возвращаясь в исходную точку, и сама начинаю дышать значительно чаще, заметив свои результаты. Мать честная! Я никогда не выигрывала, даже какой-нибудь рубль, а тут, похоже, сорвала целый джекпот! Может, это и есть результат снятия порчи?

Надо попробовать купить лотерейный билет… потом, как-нибудь…

Ох… рядом с таким дедушкой не страшно стать бабушкой. У него красивое тело. С удовольствием исследую его: задеваю кадык, скольжу вниз, растопырив пальцы, охватываю площадь побольше. И с наслаждением опускаюсь к мышцам живота, которые кажутся каменными.