Наталья Ручей - Случайная мама

– Не переживайте, Ира, – говорит Роман, – обещаю, что верну вашу бабушку в целости и сохранности. Мы просто хотим с ней прогуляться по набережной.

Ну да, конечно, почему бы и нет? Осень, дождь, утро – самое подходящее время. Хотя… с другой стороны, если постоянно откладывать… Они-то уже знают, что этого делать не стоит.

Получив мое согласие, они уезжают. Вот и ладно, вот и отлично, значит, она без меня не так и скучает. Поеду сегодня на ночь к Матвею.

Даже жаль, что к ресторану так близко. Пока еду, вспоминаю о том, как проходят наши совместные ночи с Яровым, и мечтательно улыбаюсь. Да что там ночи – мне и вечера наши нравятся. Утра тоже не уступают. Мне с ним всегда хорошо, даже когда я случайно слышу его разговоры по телефону и он на кого-то ворчит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ирина Викторовна! – встречает меня нетерпеливый окрик нашего шеф-повара. – Надеюсь, вы сегодня не завтракали?

– Неси! – говорю я, прекрасно понимая, к чему этот вопрос.

Разбаловал он меня, я уже неделю и правда завтракаю то муссом, то тортиками. О том, чтобы заставить себя съесть кашу, и думать не хочется. За тем, чтобы Матвей с утра плотно поел, я слежу. Ну так потому что он же не в ресторане работает! И потом, знаю я: замотается, забудет, о том, что еда вообще существует, вспомнит лишь к вечеру.

По-моему, мы делаем основную выручку другим ресторанам. Позавчера были в «Клеронсе», вчера в «Тут грибы». Я теперь грибы даже по запаху определяю.

– Здесь исключительно белые, – говорит как-то официант, ставя перед нами какое-то мудреное блюдо.

– Здесь есть и лисички, – спорю я с ним.

Он смущается, подсматривает в меню, которое я, кстати, даже не открывала, и соглашается.

– Вы правы, простите.

– Да ничего, ничего, – благодушно говорю я.

А сама думаю: ха, кого хотел провести? Меня? После всех мастер-классов и дегустаций?

Но больше всего радовался Матвей. Я видела, как у него смеялись глаза.

– Вот, Ирина Викторовна, – выдергивает меня из воспоминаний зычный голос нашего шеф-повара.

Ставит передо мной тарелку с двумя эклерами и принимается перечислять, чем они отличается от десятка других сортов, которые я успела попробовать. Я запоминаю только, что здесь особый сорт миндаля и фисташек. Или их особая обработка. В общем, с орешками.

– Хорошо. – Я важно киваю. – Как только распробую – сразу к тебе.

Он широко улыбается и уходит на кухню. Я хочу взять эклеры с собой в кабинет, но, услышав звонок своего телефона, решаю сесть в баре. Тут и чаек мне вкусный заварят, и с тарелками туда-сюда ходить не придется.

– Привет, – увидев, что это Матвей, улыбаюсь я. – Я тоже собиралась тебе позвонить. Как ты?

Я воркую, игнорируя любопытные взгляды работников ресторана. Я никому не мешаю, говорю тихо и имею полное право на личную жизнь.

Матвей предлагает заехать за мной в обед – я соглашаюсь. Не уточняю куда: мне без разницы. Какой-то ресторан? Прекрасное предложение! Да, буду ждать… Не удержавшись, радую его тем, что сегодня поеду к нему.

– Целую, – говорю я.

– Взаимно, – отвечает он мне.

Ни тон, ни форма ответа меня не смущают. Занят, скорее всего, уже не один. Да и вообще он не мастер словесности в тех темах, что касаются чувств.

Закончив разговор, приступаю к эклерам. До чего же красивые, а? И так пахнут… Вот это Игнат постарался!

Правда, когда я беру эклер в руки, запах кажется уж очень навязчивым. А когда откусываю…

У меня такое ощущение, будто во рту у меня кто-то высадил миндально-фисташковую аллею.

Перебор.

Явный перебор.

Слишком сильный вкус, а вот чего-то важного не хватает. Ну как так-то, а? Мне удается с трудом проглотить лишь кусочек. Да и то потому, что на меня смотрел посетитель, и…

И все!

Прижав руку ко рту, я подскакиваю с места и несусь в сторону женской кабинки. Лишь чудом успеваю вбежать в нее – так сильно тошнит. Просто выворачивает наружу. Я даже боюсь, что тут оставлю кишки, сердце и почки.

Ох…

Опасная профессия – дегустатор! Кому и нужно выписать премию – так это мне. Нужно обсудить это с шефом.

Выхожу я еле живая. Ноги дрожат, лицо бледное, дышу через рот, не в силах поверить, что выжила. И прямой наводкой на кухню, пока еще кого-то не отравили.

– Игнат…

Он оборачивается, и его круглое лицо вытягивается в овал. Ух ты боже мой, какие у нас в ресторане таланты! Никогда такого не видела!

– Игнат, – говорю уже мягче, – с орешками ты явно переборщил.

– Да? – Он с грустью смотрит на горку эклеров. – Ладно, понял. А… может быть, чего-то в них не хватает?

– Естественно, – соглашаюсь я деловито. – Соли. Вот соли можно было добавить побольше! И совсем чуть-чуть перца.

И с чувством удовлетворения, что помогла хорошему человеку, иду к себе в кабинет.

– Ирина Викторовна… а… вы куда?

Зыркнув в сторону повара, который едва не загородил мне проход, я мчусь в дамскую комнату.

Нет, это выдержать невозможно. Уже третий раз! Фух, чудом успела! Нет, вместо премии надо попросить у шефа переместить дамскую комнату поближе к моему кабинету. Я даже понятия не имела, как она далеко!

Когда дефилирую обратно, повара в коридоре уже нет. Ну, логично, он же не самоубийца.

В кабинете пытаюсь отдышаться и прийти немного в себя. Кто бы подумал, что самая опасная профессия – добрый бухгалтер? При мысли о том, чтобы поехать в ресторан, мне снова становится дурно.

– Матвей, прости, но я на обед не поеду.

– Почему?

Услышав его голос, я едва не хлюпаю носом. Правда-правда, к глазам подступают слезы, и я ему жалуюсь:

– Меня отравили. Наш повар.

Становится так обидно. Я могла бы поехать на свидание, встретиться с Матвеем, а вместо этого сижу вот, работаю.

Матвей внимательно слушает про моего отравителя и эклеры. Молчит. Ну потому что наверняка, как и я, не ожидал такого коварства! И вдруг открывается дверь, и я вижу виновника своего состояния с новой горкой эклеров!

– Изыди! – прошу его по-хорошему.

– Ирина Викторовна, это другие. Вы просто попробуйте. Доверьтесь мне.

– Я тебе уже доверилась – хватит, – ворчу я, но уже не так убедительно, потому что выглядят его эклеры немного иначе и пахнут не так. Вкусно. А его стараниями я с утра голодаю.

– До вечера, – говорю я Матвею. – Тут отравитель раскаялся и пытается искупить свою вину.

Я с подозрением беру один эклерчик – он маленький, если что, думаю, меня откачают. Откусываю. И едва не мурлычу от удовольствия.

– Ну вот, можешь же! – восхищаюсь я, а он расцветает, улыбается мне во все тридцать два. – Ладно, прощаю. Живи пока.

– Угу, – кивает он, продолжая сверкать своими зубами.

Не день, а скрытая реклама стоматологических клиник, честное слово. Но я в таком благостном настроении, что мелочи меня не волнуют. Доев один эклер, тянусь за другим. Повар стоит надо мной.

– Что, остался на случай, если нужно будет вручить мне противоядие? – язвлю я, принимаясь за третий. – Скажи хоть, с чем они. Вдруг я не до конца окочурюсь, смогу в скорой подсказывать, что это было.

– В первом сливочный сыр с укропом, семгой и кунжутом, во втором зеленый салат и маслины, в третьем копченая курочка, зелень и соленые огурчики.

– Угу, а про перчик, как я просила, забыл?

– Со специями лучше не перебарщивать.

Эклеры идут на ура, настроение мое улучшается, поэтому я согласно киваю.

– Ладно, ты доказал, что все-таки умеешь готовить. Можешь считать, что прощен.

Повар улыбается еще шире, чем раньше, и выходит из моего кабинета. Сижу, спокойно работаю. Вдруг дверь опять открывается и… входит Матвей.

Он.

Здесь.

Не думала, что он когда-либо захочет зайти в наш ресторан. Его появление настолько неожиданное, что я растерянно бормочу:

– Что ты здесь делаешь? Ты же терпеть не можешь моего шефа.

– Так я и не к нему.

Ути боже мой! Все бросил! Примчался, услышав, что мне было плохо! На глазах снова наворачиваются слезы. Подскочив с кресла, спешу к нему, обнимаю.

– Мне уже лучше, – бормочу я растроганно. – Правда лучше. Тошнота прошла, я поела…

– Это хорошо.

Его ладонь опускается на мою спину. И теперь становится вообще хорошо, как будто только обнимашек мне и не хватало для полного счастья.

– Ты же, наверное, сильно занят…

– Да.

– Наверное, тебе нужно вернуться…

– Да.

– Ну вот, ты убедился, что со мной все в порядке… – Я хочу его отпустить, правда хочу, а руки самовольно обнимают сильнее. – Ты убедился, что я до вечера доживу, так что…

Я слышу, как он усмехается. Но тоже не отпускает меня. Наоборот, начинает поглаживать, как будто пытается успокоить. А разве я нервничаю? Я совершенно спокойна!

– Хочешь клубники? – спрашивает неожиданно он.

Я морщусь. Качаю головой. А немного подумав…

– Если только с горчицей…

– А селедку? Малосольную, вкусную.

Он так описывает, что она даже встает у меня перед глазами. Киваю.

– Да. Съела бы. Особенно будь она с шоколадом.

– Черным, белым или молочным?

– С черным, конечно! – говорю и смеюсь.

И как он мог только подумать, что я смогу съесть селедку с молочным шоколадом? Это же…

Я резко выдыхаю.

Медленно втягиваю в себя воздух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Поднимаю глаза на Матвея.

– Ты хочешь сказать, что…