Ее взгляд был устремлен вверх, туда, где над черепичными крышами соседнего дома сверкало яркой голубизной небо. Она повернулась и словно нащупала ослепшими после яркого света глазами его лицо во внезапном сумраке комнаты. Ее огромные глаза были бесстрашно распахнуты, а лицо впервые полностью открылось ему. В нем было столько чувства, что Никите показалось – только сейчас он видит ее настоящую.

– Я очень тебя люблю, – продолжала она ровным голосом, словно в забытьи, и ему подумалось, что так душевнобольные разговаривают с вымышленным собеседником. – Я так тебя люблю, что не могу разрешить тебе остаться со мной! Поэтому я отпускаю тебя. А ты помни, что я тебя люблю, что твое счастье – мое счастье. Поэтому постарайся быть счастливым. С той, другой девушкой. Пусть у вас будет дружная, крепкая семья и хорошие дети. Я хочу, чтобы вы любили и оберегали друг друга. Семейное счастье, которое было отпущено на мою долю, я завещаю тебе. Я так хочу! Вы – те, кто пришел в мир, чтобы продлить жизнь в своих детях. А я, как яркий пустоцвет, не оставлю после себя ничего, кроме… памяти в твоем сердце.

В самолете Настя уснула и не открывала глаз до самой посадки. Ее голова невесомо лежала у Никиты на плече, и он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее. Он думал о ее словах и о том, что, несмотря на одинаковые исходные данные, они совершенно по-разному воспринимают жизнь. Настя, как и он, выросла в бедной неполной семье и, как он, рано осиротела. Но если он начал строить прочный жизненный фундамент для будущего, то она делала все с точностью наоборот. Он совершал определенные поступки, чтобы добиться желаемого результата, а она просто плыла по течению, инстинктивно уклоняясь от всякой грязи. Но вместе с тем отвергала и все попытки Никиты приблизить ее к нормальной жизни с ее привычными атрибутами и бесхитростными запросами. В первые два дня в Ницце он начал было воспринимать Настю легче, считая ее трагизм несколько наигранным, а пафосные слова – позой. Но их последний разговор убедил его в том, что это не поза, не игра. Она действительно так думает. А может ли нормальный человек так думать? Нет! Это в какой-то мере психическое расстройство! Молодая девушка рассуждает о смерти с таким спокойствием, словно речь идет об очередном отпуске. Не может нормальный человек не бояться смерти! Не может – и все! Это противоестественно. Возможно, этот сдвиг произошел в ее сознании тогда, когда она бросилась к нему под колеса? Она уже мысленно рассталась с жизнью, а тут… Тогда он действительно в ответе за нее, хотя так и не приручил ее. Но он помог ей. Она так боялась, что ее поместят в сумасшедший дом… А вдруг ей действительно нужна квалифицированная помощь? Нет, не в психиатрической клинике, а у частного психоаналитика (или как там это называется). Врач поговорит с ней и лучше него объяснит ей всю нелепость подобных взглядов на жизнь…

Настя вздрогнула во сне, и Никита погладил ее ладонь. Нет, он не может считать ее сумасшедшей, не сможет уговорить сходить к врачу и стать такой, как все. Он любит ее именно такой – непредсказуемой, неуправляемой, девушкой без мечты, человеком без будущего.

В суете аэропорта они расстались безлико, едва кивнув на прощание друг другу. Его встречал Денис на такси, ее – Изабель на «смарте».

На следующий день Настя улетела на съемки в Венецию.

Оставшиеся дни он провел с Денисом. Друг всюду таскал его с собой: на съемки, на презентацию нового журнала мод, на вечеринку с Мишель и Изабель. Имена девушек были созвучны, но на этом сходство и заканчивалось. Черненькая, с тонкими чертами Изабель была похожа на итальянку, а пышные рыжеватые волосы и круглое миловидное лицо с широким носиком, раскосыми глазами и несколько хищной улыбкой придавало Мишель сходство с хитрой лисичкой. И опять же это была только видимость. Мишель была простодушна и наивна, как дитя. Каждую шутку Дениса она воспринимала буквально, и ее тонкие шелковистые бровки то и дело удивленно взлетали вверх. Изабель же держалась со спокойной грацией умудренной жизнью женщины. Благодаря постоянному общению с Настей, она немного понимала разговор мужчин. Мишель же их совершенно не понимала и с обидчивым недоумением замирала каждый раз, когда друзья заговаривали не по-французски. Она просила Дениса или Изабель тут же перевести, ей все время казалось, что над ней смеются. Это их веселило еще больше. Денис, наигранно косясь на Мишель, рассказывал совершенно посторонние вещи, и все прыскали, видя, как нижняя губка рыжеволосой простушки выпячивается в детской обиде. Наконец Никита заступился за доверчивую француженку и попросил Дениса перестать ее изводить. Изабель перевела ей его просьбу, и раскосые глаза Мишель благодарно блеснули. Она быстро-быстро заговорила, мило картавя и поглядывая то на него, то на свою подругу. Денис начал переводить, примирительно обняв Мишель за плечи.

– Мишель говорит, что очень благодарна тебе за то, что ты заступился за нее. А то я страшный негодяй и вечно смеюсь над ней, бедной французской девушкой. Она не понимает, как Стаси (так они называют Настю) может так относиться к тебе. Она тебя не ценит. И она тебя не стоит. Хотя она хорошая. Мишель очень ее любит.

Поначалу Никита улыбнулся и кивнул Мишель, но после слов о Насте улыбка сползла с его лица. Мишель снова заговорила, испуганно заглядывая ему в лицо.

– Она переживает, что ты обиделся. Спрашивает: ты обиделся?

– Нет. – Никита выразительно покачал головой.

Перевод не потребовался.

– Она говорит, что ты ей очень нравишься. – Денис щелкнул зажигалкой, дал прикурить Изабель и закурил сам. – Она много знает о тебе от Насти и считает тебя очень благородным. – Он выпустил дым и, наклонившись, добавил: – Кстати, она не против провести эту ночь с тобой. Или ты предпочитаешь Изабель?

Изабель спокойно улыбнулась, и видно было, что она поняла сказанное.

Никита смущенно потупился. Он никак не мог привыкнуть к их парижской легкости.

– Никита, брось! Должен же ты познать Францию во всех ее проявлениях. Я уверен, что Настю это не заденет.

Никита пошел с Изабель. Он не мог себе представить, как можно провести ночь с девушкой, которая тебя совершенно не понимает. И было еще кое-что, что повлияло на его выбор: он хотел провести ночь в квартире, где жила Настя. Он спал в постели, которая еще хранила запах ее волос. Рядом на тумбочке стояли ее вещи. Их можно было потрогать, вдохнуть аромат ее духов. Когда в темноте он обнимал Изабель, то представлял в своих объятиях Настю. Их фигуры были похожи. Стройное худенькое тело, высокий рост, длинные волосы создавали ту иллюзию, которой жаждало его измученное сознание. Девушка достаточно понимала, когда он хотел, чтобы его поняли, и не понимала, когда он полушепотом произносил слова, не ей предназначенные. Потом они уснули на разных кроватях. И до утра постель Насти согревала его своим теплом.


Денис пришел после обеда, когда Никита сладко спал, вытянувшись на его софе. Утром он прогулялся по городу в поисках подарков. Надо было купить что-то друзьям и соседям. Он набрал целый пакет сувениров: миниатюрных Эйфелевых башен, брелоков, магнитов на холодильник, керамических мольбертов с видами Парижа и прочей ерунды, которую покупает каждый непривередливый турист. В соседнем супермаркете он купил три бутылки французского вина, приличный кусок сыра, несколько плиток шоколада и коробку конфет. Ходьба по магазинам измотала его больше, чем длинные прогулки по городу с Денисом или бессонные ночи в Ницце.

– Укатали сивку крутые горки! – пошутил Денис, застав его сонного. – Давай просыпайся. Ты что такой хмурый? Сделаю выговор Изабель! Лишила нашего мальчика сил и иллюзий. Ну и как тебе француженки?

Никита недовольно покосился в его сторону и потянулся, зевая.

– Не понравилась? Или боишься, что она Насте расскажет?

– Понравилась, – холодно ответил Никита, пряча улыбку, как бывало раньше, когда они подкалывали друг друга. – А Насте она и так расскажет.

– А та обрадуется, что ты немного пришел в себя.

– Денис… – Он повернулся на бок и подпер голову рукой. Волосы его после сна комично торчали во все стороны, но лицо было серьезным. – Вот ты лучше меня знаешь женщин. Скажи, что сделать, чтобы она уехала со мной?

– Ничего. – Денис заглянул в кухню, достал из холодильника две бутылки пива и, открыв, протянул одну Никите. – Потому что она не поедет. – Он жадно отпил из бутылки почти треть и блаженно закрыл глаза. – На фиг ей туда возвращаться? Я ее прекрасно понимаю. Я тоже не хочу назад. А ведь у меня там родня.

– Ну, хотя бы ради меня. Женщина всегда следует за тем, кого любит. А мне она говорит, что любит…

Денис со странной улыбкой посмотрел на него. Словно хотел что-то сказать, но сдержался. А потом ответил:

– Что ж, наверное, Париж она любит больше.

– Что мне делать? Переехать сюда?

– Ради Насти? Даже и не думай!

– Почему?

– Никита, ты мне друг. Если ты действительно хочешь попытать счастья в Париже, я буду только рад. Но ты должен делать это исключительно по своему желанию. Я знаю, сколько ты шел к тому, что имеешь теперь. И бросить все это в один миг из-за… блажи… Ты меня извини! И потом, а как же Инна? Насколько я помню, ты собирался жениться. В самое ближайшее время. В твоих письмах была уверенность, что это правильное решение. Ты всерьез собирался создать семью, завести детей. Писал, что копишь деньги, чтобы со временем купить квартиру побольше. Это было похоже на тебя. На того тебя, которого я знаю. Но после того, как ты встретился с Настей, я тебя не узнаю. Какая-то Ницца… Теперь переезд в Париж… Старик, приди в себя! Я уж было обрадовался, когда ты ушел с Изабель, а ты снова здорóво!

– Денис, я ее люблю.

– Это я как раз понимаю. Но и ты пойми: не годится Настя для семейной жизни.

– Да знаю я! – сердито нахмурился Никита. – Сам себе это сто раз говорил! Но я не могу без нее. У меня такого… еще ни с кем не было.

– Ну и что в этом хорошего? Видел бы ты себя со стороны! А как ты на меня посмотрел, когда узнал, что Настя здесь бывала… Отелло! Мавр! Если ты переедешь в Париж, то в конце концов или себя убьешь, или ее. Из-за своей безумной любви.