– Вика, что ты делаешь? – с упреком сказала она, когда Вика пришла домой. – Зачем ты кружишь мальчику голову?

– А как еще заставить его брата зашевелиться?

– Но это жестоко по отношению к бедному Жорику!

– А по отношению ко мне не жестоко?

– Вадим… он… вы не помирились?

– Он ко мне даже не подходит.

– Вик, мне так жаль…

– Да уж…

– Зачем ты так! Ты же знаешь, у меня с ним ничего не было! Я выхожу за Егора.

– Это ничего не меняет. Я его, похоже, совершенно не интересую.

– Ну, тогда… Значит, все к лучшему. Хорошо, что вы не успели связать себя узами брака.

– А что я влюблена в него, это, конечно, мелочи? Спасибо!

– Я не о том. Мне ужасно жаль…

– Врешь! Все врешь! – Вика вскочила и затопала ногами. – Как только ты его увидела, сразу в лице переменилась. И он! И он!

– Вика, я не хотела…

– Я буду целоваться с Жориком! – заявила сестра. – И пусть ему будет так же больно, как мне! А Вадим пусть мучается, что брат несчастлив! А ты выходи за своего мышевода, нелюбимый муж – это твоя расплата!

– Расплата? За что?

– За вероломство! Знаешь такое слово? Ты же начитанная! «Веро-ломство». Ты сломала мою веру в себя, в него, в людей вообще! Ты не заслуживаешь счастья! И он не заслуживает!

– А ты заслуживаешь? – тихо спросила Катя, поражаясь злости в голосе сестры.

– А я его и не получаю! Жорик – счастье, что ли?

– Откуда в тебе это? Столько непримиримости, ненависти, – поразилась Катя. – Да, Жорик – это счастье! Для того, конечно, кто его оценит. А вот ты… не знаю…

– Естественно! Счастьем можешь быть только ты! Ты у нас и добрая, и жалостливая. Вот только я и моложе, и красивее…

– Я что, возражаю против этого? Конечно, ты моложе и красивее…

– Тогда почему он… Почему?

– Вика… – Катя хотела обнять ее.

– Не прикасайся ко мне! – отшатнулась от нее сестра. – Я знаю почему! Потому что я простая, естественная, что думаю, то и говорю. А ты хитростью…

– Что хитростью?

– Хитростью его заманивала. Разговорчиками всякими…

– Да будь же справедлива! – взмолилась Катя. – Ты же видела, что я никогда не поощряла его визитов…

– Да не хочу я быть справедливой! Не хочу! Не обязана! Мне плохо…

– …и ты ищешь виноватых, – в сердцах подсказала Катя. – И тебе плевать, правда это или нет!

– Правда, правда! – Вика с оскорбленным видом поджала губы. – Теперь, когда я вас уличила, ты бросишь своего мышевода и закрутишь с Вадимом!

– Господи, я же сказала, что выхожу за Егора!

– Сильно сомневаюсь! Если бы у Вадима не было надежды, он бы от меня не отвернулся. Вы встречаетесь тайком от меня. Я тебе больше не верю! Это заговор!

– Ты себя слышишь? Что ты несешь? Ты же сама все это начала из-за расселения. Да не будь этой трещины…

– Это символическая трещина, – торжественно сказала Вика, ткнув указательным пальцем в паркет. На этот раз она не кричала. Наоборот, голос ее был тихим, а взгляд острым, словно она только что поняла что-то важное. – Это не просто так. Эта трещина не дом наш рушит. А наши с тобой отношения.


Катя вышла замуж за Егора в начале августа. Зарегистрировали их в районном загсе по месту жительства жениха, так что прибегать к помощи Вики они не стали. Подтолкнула их к браку внезапная кончина его мамы. Эта хрупкая восьмидесятилетняя женщина цепко держала своих детей в руках. Ее дочери Вере было уже тридцать пять лет, сыну – тридцать два, но при ней они не могли устроить свою личную жизнь. У Веры был мужчина, разведенный, моложе нее, и, если бы не мама, она давно бы ушла к нему, что он неоднократно предлагал. Но Олег был ее бывшим студентом, и мама считала эти отношения недопустимыми и развратными, поэтому Вера встречалась со своим избранником тайно. Два года назад, когда Олег развелся с женой, Вера привела его в дом, но вердикт мамы был непреклонен: мальчишка, несерьезный и непочтительный. Все! Спорить с мамой и расстраивать ее считалось святотатством, и Вера ушла в подполье.

Егорушка был послушным и любимым сыном. Он и помыслить не мог, чтобы делать что-либо без ведома мамочки. Предложение Кате стало самым дерзким поступком за всю его жизнь. Но у него было оправдание: внешне Катя была немного похожа на его маму в молодости. Кроме того, в последнее время мама все чаще заговаривала о том, что пора бы сыночку найти себе невесту. Так что его сватанье до знакомства мамы с Катей было обдуманным шагом. Он не особенно верил в согласие Кати. А вдруг она откажется, зачем тогда зря волновать мамулю?

Так что неудачная попытка не особенно смутила его. Значит, не зря он осторожничал. Но мама становилась все слабее и все чаще побуждала сына к поиску невесты. Катя же не прогоняла его, не огорчала и не отказывалась от встреч. И он решился попробовать еще раз. К его удивлению, она согласилась. Познакомилась с мамой. А через неделю мамы не стало…

Решающим стало то обстоятельство, что мама отозвалась о Кате вполне благосклонно, что вообще было редкостью.

Егор кричал в трубку, плакал, умолял прийти. Катя бросила работу, отложила все дела, занялась Егором и похоронами его матери. Иногда она думала: а что бы он делал, не будь ее рядом? Вера, к ее удивлению, не особенно убивалась по поводу потери и после девяти дней быстренько перебралась к своему парню. Но Егор действительно страдал. Он казался таким раздавленным, словно обрушился весь окружающий его мир. Да так оно и было. Оставить человека в таком состоянии Катя не могла и постоянно находилась с ним рядом. Вскоре они расписались. Получилось это как-то само собой, словно так и надо было. Катя восприняла это как веление свыше. Немыслимо было оставить его одного. Егор плакал по ночам, звал мамулю и все время повторял, что мама одобрила Катю и именно она – женщина его жизни. Поэтому квартирный вопрос отпал сам собой. Вера ушла, предоставив квартиру в их полное распоряжение. Катя вышла замуж за человека с жилплощадью.

– Тебе не нужно ничего делать, – сказала она Вике. – Нам и так дадут квартиру. Я на нее не претендую. Но пока не стану выписываться, чтобы тебя снова в коммуналку не засунули.

– Можешь поступать как угодно! – отрезала та. – Я в твоем благородстве не нуждаюсь. Коммуналка так коммуналка. Зато в центре. На окраине нет коммуналок.

После того разговора отношения сестер не улучшились. И брак Кати ничего не изменил. На что она, честно говоря, очень рассчитывала. Казалось бы, теперь Вика должна была убедиться в ее непричастности к их разрыву с Вадимом. Но Вика по-прежнему демонстрировала оскорбленное достоинство и, как знала Катя от Таисии, продолжала крутить роман с Жориком. Даже ночевать его оставляла. Катю это беспокоило, но поговорить с сестрой, которая цедит слова при встрече и общается словно через силу, она не могла.

Спустя неделю после бракосочетания Егор наконец вышел на работу. Катя смогла передохнуть. Ее впечатление о нем несколько изменилось. Теперь он видела, что ее муж был инфантильным, непрактичным и нехозяйственным. Он всегда жил при маме. Не стало ее, он женился, и теперь заботы о его быте должна была взять на себя жена. Катя отпуск не брала. На работе ей пошли навстречу. Она выходила на полдня, когда получалось, а ее работу выполняли другие сотрудницы. Катя была им страшно благодарна и каждый раз рассыпалась в признательностях, пока одна из коллег не остановила поток ее словоизлияний:

– Да брось ты! Мы все тебе должны. Помнишь, у меня в прошлом году горящая путевка образовалась? Ты же за меня тогда почти неделю отпахала, а я тебе ее так и не отдала. И Лиля тоже. Помнишь, ее муж в больнице лежал? А Татьяна на похороны бабушки уезжала, забыла?

Катя и правда забыла. А люди-то, оказывается, добро помнят. Так что с работой все обстояло благополучно. И если бы не трещина в отношениях с сестрой – вот уж настоящая трещина! – она была бы почти спокойна. Вот что обидно! Она сделала все, чтобы Вика ее простила, но своим поступком их отношений так и не исправила.


Катя закончила работу пораньше и вышла из офиса. На сегодняшний вечер она запланировала большую стирку. Домашней работой она обеспечена на месяц вперед. У Егора в квартире – разруха и запустение, так что скучать некогда. Вера забрала свои вещи и на прощание улыбнулась новой родственнице:

– У нас тут, конечно, полный бардак, но мама не разрешала ничего выбрасывать, даже старые газеты и жестяные банки из-под сгущенки. Говорила, что будет в них куличи печь или рассаду сажать. Ты уж извини, но придется тебе самой разбираться. У меня там тоже бывший холостяк.

Егор с ужасом наблюдал ее набеги по расчистке территории. Каждая вещь, которую Катя откладывала, вызывала его неизменный вопрос:

– Катюша, а может, эти брюки (куртка, ботинки, банки, дощечки, тряпочки и т. п.) еще понадобятся?

Сегодня Егор был до вечера на семинаре, и Катя торопилась домой, чтобы очистить балкон. И параллельно использовать по назначению новую стиральную машинку. Исчезнувших вещей муж наверняка даже не заметит, но, если делать это при нем, будет цепляться за каждый ржавый гвоздик или спущенную велосипедную шину и рассказывать, для каких полезных дел можно было бы это приспособить…

Катя так была занята своими мыслями, что не заметила Вадима. И только когда он взял ее за руку, остановилась.

– Это ты?

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Катя снова поразилась тому, как сильно в нем мужское обаяние. Но теперь она была надежно защищена сознанием определенности своего положения, поэтому без колебаний подавила в душе совершенно неуместные для замужней женщины чувства и улыбнулась ему:

– Как дела? Защитил диплом?

– Давно. Но я хотел с тобой поговорить не об этом.

Лицо его было озабоченным, и Катя поняла, что произошло что-то важное.

– Да, конечно.

У ее офиса они начинать разговор не стали. Катя закончила работать около восьми, но было довольно светло. Солнце еще не село, его косые лучи скользили между высокими домами, по крышам, но шумный город уже зажигал вечерние огни. Люди вокруг уже не спешили, как по утрам, а неторопливо прогуливались. Они тоже шли медленно. Кате не хотелось в квартиру Егора. Она чувствовала себя неприкаянной, словно у нее не было собственного угла, захламленная хрущевка мужа пока не стала ей домом. Вернуться к сестре она тоже не могла. Да и некуда скоро будет возвращаться. На ходу разговаривать было неудобно. Они подошли к ближайшей скамейке в сквере рядом с автобусной остановкой и присели.