– Я чай не пью, это верно. А вот Светлана его уважает. У нее как раз закончился, ну я и решил тебя выручить – прикупить неликвид.

– То есть все те разы, когда я видел ее с бокальчиком для мартини…

– Представь себе.

– Я лучше при встрече попробую.

– Встретишься с тобой, как же, – бухтит он. – Ты, кстати, где? Кто там возле тебя надрывно страдает, что у меня уши закладывает? Можешь его заткнуть, пока мы поговорим?

Взглянув на сцену, вижу, как у микрофона пританцовывает Боров. Три дня его удавалось отгонять, но раз уж он прорвал оборону, так быстро не сдастся. Удивительно, что при такой комплекции его голос срывается почти на фальцет. Пора закругляться, а то у меня тоже скоро уши заложит.

– Я на рок-фестивале.

– Все бы тебе от дела отлынивать. Учти, вместе с тобой и мне год добавился. Неизвестно, сколько я еще так протяну. Одиночество – оно знаешь как к земле пригибает?

Сколько знаю отца, не припомню, чтобы его обделяли вниманием. Сотрудники, друзья, женщины.

– Твоя Светлана что, уехала в спа-салон? А ты решил окучивать грядки?

Он недовольно выдыхает – видимо, я угадал.

– Ты когда к отцу собираешься заехать? Два подарка за прошлые года не забрал – думаешь, я злопамятный и в этом году решу на тебе сэкономить?

– Кстати, о подарках. Я один из прошлых хочу забрать. Так что вернусь – заскочу.

– Никаких «заскочу», – возмущается он. – Из-за тебя я два года заходил в гараж, втягивая живот. А теперь, когда такой нужды нет, хочу вдоволь выпить и закусить. Так что выдели день, чтобы с чувством и расстановкой.

– Договорились.

На этой оптимистической ноте мы и прощаемся. Скорее всего, вырваться получится на выходных. Да и отцу это больше подходит.

Услышав свое имя, поворачиваю голову: Марина, счастливая, смеющаяся, машет рукой. Обогнала соперницу. Готовится к новому раунду.

Мой смартфон снова трезвонит. Стоило уехать на несколько дней, чтобы о тебе одновременно стало скучать так много людей. С утра звонили Пашка, Хищный, даже его программист, неожиданно проснувшись в неурочное время, решил позвонить. Днем были звонки от Гнома и Федора.

Ну а вечер, выходит, для близких. Сначала отец. Теперь вот Студент.

– Ой, зря ты так быстро ответил, – огорчается он. – Я тебе фотки хотел сначала прислать. Ща. Отключись.

Это легко.

Видимо, он считает, что я тут тоже сильно скучаю, особенно по нему, если хочет прислать мне свою физиономию.

Вайбер пиликает сообщением. Сообщениями. Одно за другим. Фотосессия у него, что ли?

Без особого энтузиазма захожу в приложение, и на экране появляются снимки. Да, действительно, почти фотосессия, вот только Егор на ней не один. Рядом с ним стоит Натали.

Сразу видно, что кадры не постановочные. Оба смеются, открыто, кажется, если приложить чуть усилий, можно услышать их смех. На втором кадре уже видно сближение – он ее по-свойски обнимает за плечи, она к нему льнет, и снова смеются. Два кадра с экспозицией кухни – у нее дома, не трудно узнать.

А в этом кадре она одна. Улыбка смущенная, едва заметная ямочка на левой щеке, ладонь взметнулась вверх в попытке заправить прядь длинных волос. Глаза искрятся ярче, чем фейерверки, да и взгляд под стать ему – жжет тебя насквозь, а отвернуться невмоготу.

Зрительный контакт прерывает звонок.

– Ну как, – интересуется Егор. – Все рассмотрел?

– Хорошие снимки.

– Чета у меня ощущение, что ни черта ты не видел! Один бокал, две бутылки вина… Ты там развлекаешься, а у нее, по ходу, депрессия. Я, конечно, затарил ее йогуртами – надеюсь, она на них переключится, – да и так присматриваю, но вообще пацан твой в опасности.

– Какой пацан?

– Который родится. Точно еще не известно, что это пацан, но Наталья больше к этой теме склоняется.

– Пить она не будет. Она так хочет ребенка, что не поставит его под угрозу.

– Это ладно. Да и я с вином помогу – в следующий раз заеду без байка. Я сейчас о другом. Ты знаешь, какое она имя пацану выбрала?

Уже выбрала? Хотя, конечно, она могла это сделать еще до моего появления. Но я был уверен, что мы это хотя бы обсудим.

– Какое?

– А я помню? – удивляется Егор. – Я был под таким впечатлением… ща, дай подумать… что-то с церковью связано… Кады… Кади… Блин, не хочется тебя расстраивать, но кажется, что Кадило. А с твоим отчеством… Короче, чета я переживаю за Кадило Луковича. Несладко ему в жизни придется.

Сдавленный смех мешает говорить внятно, хотя я очень стараюсь. Ни имени точно не знает, ни отчества, которое будет у малыша.

– Чего ты молчишь? Осмысливаешь? – деловито интересуется Егор. – Как будешь исправлять ситуацию?

– Буду ждать девочку.

С фестиваля мы уезжаем вскоре после этого разговора. Мешает музыка, громкие крики. Хочется сесть на байк, и чтобы перед глазами – только дорога. Марина сначала немного расстраивается, а потом обнимает меня и жарко целует.

– Не терпится в номер?

Понимает немного иначе – не суть. Главное, что мы наконец убираемся с чужого праздника жизни.

– Жаль смывать с себя запах костра, – смеясь, говорит она, входя в номер, – но в первую очередь хочется принять душ.

Обняв меня, Марина оставляет поцелуй на губах и скрывается в ванной. Спустя пару секунд я слышу шум бьющей по стенам воды и вижу облако пара, которое выползает через неплотно закрытую дверь.

Стягиваю с себя футболку. На ней такой запах гари, что и после стирки вряд ли исчезнет. Покрутившись и не найдя места, куда бы ее приткнуть, бросаю на стул. Пар из ванной тянется дальше, кажется, еще пара секунд – и подберется к ногам.

Щелкнув чайником, бросаю в чашку пакетик с чаем – дерьмовый, но здесь других нет. Запах состоит в основном из красителей, а вкуса и вовсе не чувствуется. Терпкий, немного горчит – в самый раз.

Обхватив чашку, сажусь в кресло. Даже скрип его не раздражает, а успокаивает. За окнами тянется свет фар проезжающих мимо машин, черное от города небо без звезд и луны – идиллия.

Главное, что здесь тихо. Только сейчас осознаю, как все эти дни шум давил на уши. Шум и ненужная суета.

В Тибете с Гномом было куда увлекательней. Даже несмотря на шарлатана-монаха, который меня слегка обобрал.

Пальцы тянутся за смартфоном. Открывают сообщения в вайбере, и я вновь смотрю на фото Натальи. Ее волосы собраны этим шнурком. На щеках заметен румянец. А еще, по-моему, живот стал чуть больше.

Или просто его лучше видно, потому что на ней белая обтягивающая майка, а распахнутая рубашка не скрывает, а, наоборот, словно подчеркивает его. Интересно, сердцебиение ребенка уже слышно? Он толкается? Она его чувствует?

У меня нет ответов. Не спрашивал. А сам к ней больше не прикасался.

Наверное, все же не зря срок беременных измеряется не месяцами, а неделями. Меня не было четыре дня, а такое ощущение, что я уже многое упустил. Имя мальчика она сказала не мне, а Егору. Понятно, что не Кадило, и все же. Я вообще был уверен, что она давно знает пол ребенка, а нет.

Интересно, кто же там прячется?

Увеличиваю фото, как будто так будет проще догадаться. Двигаю фото по экрану вверх и рассматриваю улыбку.

Вновь уменьшаю снимок, чтобы охватить ее взглядом всю. Счастливая. Она кажется счастливой и беззаботной. И какой-то слишком открытой, а потому и слишком ранимой. Тянет не просто ей написать, а услышать ее.

Смешная. С ней часто хочется улыбаться. Она жалуется, что начинает сходить с ума без работы, а я смеюсь. Тоже мне проблема – разрулить ее проще простого. Нет, куда проще было бы просто дать денег, но она не возьмет. Но и с вакансией проблем не возникнет.

Только завершив разговор и еще раз взглянув на снимок, понимаю, почему на душе становится легче и раздражение на фестиваль исчезает. Потому что в этом счастье, которое хлещет с экрана, для меня тоже находится место.

– Что ты там рассматриваешь?

Марина идет неспешно. Несложно спрятать смартфон или просто отмахнуться, списать на пустяк.

Нет, это не пустяк. Это важно.

Я позволяю ей приблизиться и не прячу экран, когда она обнимает мои плечи и склоняется ниже. Несколько секунд она рассматривает снимок Натальи. Видя, что я не против, проводит пальцем по стеклу и открывается фото, где Наталья с Егором.

Я слышу ее медленный выдох.

И то, как облегченно звучит ее голос:

– Это его девушка, да?

– Нет. Это мать моего ребенка.

Глава 21

Лука

Пальцы Марины сжимают мои плечи, а потом отпускают. Мазнув еще раз взглядом по экрану, она выпрямляется.

Поправляет полотенце, взмахивает влажными волосами, заставляя капли воды упасть на обнаженные плечи.

Ловит мой взгляд.

– Сходим куда-нибудь поужинать?

Ее улыбка не кажется вымученной, наигранной. Она ведет себя так, будто ничего не случилось. Может, не знает, как об этом спросить?

– Ее зовут Наталья, – говорю я. – Это произошло до тебя. Я собираюсь участвовать в жизни ребенка.

Она кивает.

– По-другому я и не думала. А то, что она залетела до встречи со мной, понятно по ее животу. Сколько уже?

– Девятнадцать недель.

– Понятно. Так что мы решаем с ужином?

Голос спокойный, нет ни единой ноты волнения или ревности. Пройдясь по номеру, она берет свой телефон, смотрит на время. Обернувшись, лукаво улыбается.

– Если хочешь, можем остаться в номере. Закажем потом доставку.

Ни одного уточняющего вопроса, ни единой претензии. Она ведет себя так, будто ничего не случилось.

Может, и правильно? Отличная реакция, без пустых выяснений, которые ничего уже не изменят.

– Спустимся в ресторан.

И это решение Марина легко принимает. Сбросив с себя полотенце, проходит обнаженной к шкафу, выбирает трусики. Наклоняется, оттопырив попку.