– Жулик, – говорю я, взглянув на него.

Раскаяние? Не слышали, нет. Его улыбка становится шире.

– Ну ты же слышала, какая с папами вселенская несправедливость! Знакомимся с ребенком в последнюю очередь. Мало того, что после мамы, так еще и после врачей. Дай хоть в первых рядах узнать, кого ждать: мальчика или девочку. А ты, как и хотела, узнаешь на родах. Я свое слово держу!

Мне становится смешно. Пытаюсь сдержаться, но получается плохо. Живот начинает подрагивать.

– Позитивные эмоции – это хорошо, – вопреки моим опасениям, доктор не делает замечания. – Это очень важно для вас и ребенка. Вы же в курсе, что он вас уже слышит и все чутко улавливает?

Я киваю.

А маленький тоже поддакивает – начинает пинаться. Причем не один раз, а несколько, как будто заготовил долгую речь и сейчас высказывается на своем языке не рожденных пока малышей.

– Наташ… – слышу над собой тихий голос.

Киваю.

И кладу руку Луки на живот. Промолчит? Опять притихнет и спрячется?

Взгляд Луки прикипает к моему животу, как будто он мысленно уговаривает малыша не стесняться.

Тук…

Тук-тук…

И малыш слегка пинает по моему животу, передавая пульсацию в мужскую ладонь.

Глава 29

Лука

А у нее сильная выдержка! Она стойко держится, пока мы выходим от врача и из клиники. Думая, что я не замечаю, бросает в мою сторону взгляды, кусает губы и тихонько вздыхает.

Она срывается, когда мы подходим к машине. Щелкнув брелоком, я снимаю сигнализацию, но она не садится в салон. Сжимает пальцами дверь, которую я распахиваю, сомневается, а потом выпаливает:

– Я избавляю тебя от обещания. Ты можешь мне рассказать!

Забавная. И жулик не меньше меня. Избавляет меня от обещания и ждет, что я с благодарностью тут же брошусь болтать.

– Нет, детка, обещание – это святое.

Мне нравится дразнить ее. Нравится, как после секундной растерянности еще ярче сверкают ее глаза, а зелень в них становится насыщенней, гуще. Она хочет узнать. Хочет. Но не знает, как это сделать в обход обещания, которое она давала себе.

– Тогда дай подсказку, – подумав, решает она. – Маленькую подсказку – так ты обещания не нарушишь. Я сама догадаюсь.

– Уверена?

Она поспешно кивает.

Я делаю вид, что задумываюсь, а она снова кусает губы. От нетерпения – не от страсти, как было когда-то. И мне уже становится не до смеха.

Порыв ветра, играя с ее длинными волосами, бросает одну прядь на лицо. Убираю ее, скользнув костяшками по ее щеке, опускаюсь к губам.

– Лука?

Не отстраняется.

Распахнутый доверчивый взгляд задевает что-то внутри и делает глубокий надрез. Она не видит его, не может увидеть, я сам не пойму пока, где он находится. Но ее голос немного дрожит, как будто она его чувствует.

Ветер стихает, и я сам убираю ладонь. Больше нет повода к ней так прикасаться. Ее губы… хочу увидеть улыбку. Поэтому сдаю секрет с потрохами.

– Никодим – хорошее имя.

Изумление. Недоверие. И не улыбка – смех, который пронизывает насквозь, делая глубже надрез. Но боли нет. Наоборот, становится легче, хочется улыбнуться в ответ. И сказать то, что кажется важным.

– Спасибо.

За то, что не закрылась, не оттолкнула, не нарисовала границы, через которые пришлось бы перепрыгивать или жестко ломать. За то, что позволяет быть рядом и хоть как-то, хоть каким-то образом, пусть примитивным из всех, заботиться о ней и ребенке. И за то, что у меня до сих пор ощущение, будто в моей ладони отдается пульсация.

Она не уточняет, не отшучивается. Смотрит внимательно, долго, а потом опускает ладонь к животу.

– Тебе тоже. Я так боялась, готовилась к тому, что не сразу… А все получилось с первой попытки. Правда, есть еще вероятность, что…

– Нет вероятности, – обрываю ее, а потом чуть смягчаю голос улыбкой. – Так что благодарность моя.

Она снова смеется и садится в машину. Ее смех отдается эхом в ушах, мешает сосредоточиться. Я даже не сразу реагирую на звонящий смартфон. Взглянув на имя абонента, сбрасываю звонок и заготовку, что позже перезвоню.

– В лавку? – спрашивает Наталья, когда мы наконец выезжаем с территории клиники.

– Без фанатизма. Домой. Отдыхать. Разве что ты находишь, что в лавке удобней стулья, чем дома.

– Да, ты прав, – вздыхает она. – Я только и делаю, что без дела сижу.

– Я не это имел в виду.

– Я поняла. И даже посмеялась бы, если бы это не было правдой. Но я ведь действительно болтаюсь в твоей лавке без дела. Хороший помощник, лучше и не найти. Знаешь, мне кажется, ты зря ввел эту должность.

– Это было обдуманное решение, и я о нем не жалею. Давай, когда тебе снова будет что-то казаться, ты спросишь меня напрямую. Обещаю, что всегда честно отвечу.

– А обещания ты умеешь держать, – улыбается она, расслабляясь.

С беременными как на качелях. То взлетаешь, то несешься вниз на стремительной скорости. Без тормозов и возможности куда-то свернуть. Но это ожидание, одно на двоих, вызывает желание растянуть адреналиновые минуты.

– До завтра, – роняет Натали, выходя из машины.

Когда подходит к подъезду, кажется, что сейчас обернется. Но, наверное, просто плохо работает чип на двери. Помедлив, она скрывается, так и не оглянувшись.

Выехав со двора, набираю отца.

– Ну?! – грозно вопрошает он вместо приветствия. – И когда ты собирался мне рассказать? Когда все полки сметут в Детском мире? И дед вынужден будет прийти с каким-нибудь пупсиком, на которого никто не позарился?

По телефону все не расскажешь. Да, собственно, не мешает проветриться, поэтому я решаю подъехать.

– Ты на работе?

– В такой праздник? Ты издеваешься? Давай приезжай – будешь каяться, а я отмечать.

– Отличные перспективы. Я уже еду.

– Давно бы так, – ворчит он, но уже покладисто. – А, слушай, захвати по пути какой-нибудь дорогой освежитель. Хрен его знает – какие-нибудь палочки там или еще какую-нибудь чушь. А то мы тут заварили чай, который я купил по совету твоей помощницы, – уже час окна настежь, а ощущение, что мы спрятали труп, не проходит. Еще полчаса, и начнем раскопки: вдруг правда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Минут через сорок я подъезжаю к дому отца. Нажав на брелок, заставляю ворота раскрыться. В гараж машину не загоняю: не планирую надолго задерживаться. Первое, что я слышу, – голос отца и громкий шлепок.

Понятно. Свернув, выхожу к бассейну. Отец расположился в шезлонге под зонтиком, рядом столик с едой и бутылкой его любимого виски. Бокал с чем-то сиренево-голубым – видимо, какой-то новомодный коктейль для Светланы. Она плещется в воде, не забывая то и дело оглядываться и поправлять лиф купальника. Еще бы – недавно грудь увеличила, не зря ведь старалась.

Заметив меня, она машет рукой и ныряет, скрываясь под прозрачной водой. Отец поворачивает голову и тоже приветствует, но в своей, особой манере.

– Добро пожаловать в загородный филиал морга!

– Когда ты в последний раз выползал из своего кабинета раньше полуночи? Так что не жалуйся. Дышишь свежим воздухом, отдыхаешь.

Не убеждает. Взгляд отца добреет, только когда я демонстрирую ему покупки, за которыми пришлось удлинить свой маршрут: аромадиффузор и ароматические мешочки.

– На праздник без подарка не приходят. Держи.

Я сажусь на соседний шезлонг, а отец раскрывает пакет. Достает аромадиффузор, задумчиво зачитывает описание:

– Лимон, имбирь, горький апельсин, кедровое дерево, мастиковое дерево, мандариновое дерево… Выдавили сок из всего, что завалялось в холодильнике, ободрали со всех ближайших деревьев кору и втюхали как элитное средство.

– Если тебе не подходит, я могу им втюхать обратно.

– Да я даже не сомневаюсь. Втюхать муру – это по твоей части. Ладно ты – я к этому был готов. А тут же – божий одуванчик, взгляд, будто она этот чай отрывает от сердца, и такая подстава! А я даже оставил ей чаевые!

– Хороший работник, – усмехаюсь, – нужно подумать о премии.

Отец отставляет пакет. Кивает Светлане, и она тут же выходит из воды. Грациозно поднимает вверх руки, выжимая влажные волосы, медленно дефилирует, удерживая взгляд своего любовника. Склоняется, когда понимает, что он хочет ей что-то сказать. Выгодный ракурс – грудь едва не задевает лицо.

– Иди спасай дом, – кивает отец на пакет. – А то ночью у нас будет новое хобби – спасать от голода комаров.

Подхватив пакет, Светлана уходит. Проводив взглядом ее упругую задницу, отец обновляет себе виски. В бутылке хорошо, если половина осталась.

– Не сильно ты налегаешь?

– Сам сказал: я на отдыхе. И, кстати, какую ты мне предлагаешь замену? Чай? Спасибо, я дважды попробовал. Со слабоалкоголкой я тоже завязал окончательно. Такое вино мне твоя помощница предложила, что я думал, кишки самовольно уйдут погулять.

– Это расплата за то, что позарился на чужое. Наталья вино принесла для Егора.

– Он там жив, кстати? Ты не узнавал? Там же почти целая бутылка оставалась.

Мало бы кто понял, что за этим ворчанием скрывается искреннее беспокойство. Но он одобрительно кивает, когда я достаю смартфон и набираю Студента.

– Может, тебе стало плохо от беляшей? – спрашиваю, пока раздаются гудки.

– Тебя не угостили, как я понимаю. Нет, беляши у нее такие, будто родом из моего детства. Прямо душу отвел. А вино – хрень. Я это сразу почувствовал.

– Ну а выпил зачем?

– Девочку твою расстраивать не хотел. Ну и интересно было узнать, чему она отдает предпочтение.

– Насколько я в курсе, – припоминаю рассказ Егора, – это вино ей принесла подруга. Себе оставила две бутылки и Наталье дала.