Анна Годберзен - Слухи

«Нет ничего необычного в том, что холостяки годами держат одну и более юных леди во взвешенном состоянии, а затем женятся на британской девице с титулом, из знатной семьи, но со скудным счетом в банке — на девице, которую никто прежде не видел…»

Миссис Л, А. М. Брекинридж. «Законы пребывания в великосветских кругах»

— Вам весело, мисс Холланд?

Диана оторвала взгляд от диванчика перламутрового цвета и посмотрела в глаза Тедди Каттингу. Ее рука покоилась на спинке красного дерева. Свет лампы бросал розовый отсвет на ее кожу молочной белизны. Стены комнаты были сливового цвета. В комнате царило то состояние приятной сонливости, которое следует за долгой трапезой. Диана в шифоне цвета слоновой кости выглядела прелестно. Она была красива, как заметили все на званом обеде у мистера и миссис Ральф Дэрролл. Однако Диана знала, что это не особенно интересует Тедди. Он несколько раз упоминал ее сестру — практически за каждым блюдом.

— Очень, — ответила она с игривой улыбкой.

Она не отказалась от мысли очаровать мужчину, который был близким другом Генри. Не могла не сыпать соль на рану.

— Я рад. Можно мне присесть рядом с вами?

— Да.

А вообще-то Диана действительно была рада, что находится в обществе Тедди. Хотя в его присутствии для нее не было ничего романтичного, в этот вечер она обнаружила, что он ей нравится. В его искренних серых глазах читалась глубокая печаль и чувство вины оттого, что ему так сказочно повезло в жизни. И хотя Диане как раз не повезло, это показалось ей интересным.

— У вашей сестры чудесный дом, — продолжала она.

Флоренс Каттинг, самая старшая сестра Тедди, всего месяц назад стала миссис Дэрролл. Сейчас она сидела у камина, беседуя с каким-то мужчиной. Стан ее заметно округлился.

— Это непохоже на ту Диану Холланд, которую я знаю, — улыбнулся Тедди. — Но дом действительно чудесный. Это дом моего дяди, который он подарил новобрачным на свадьбу, — и мебель, и все остальное. Так что не могу сказать, что миссис Дэрролл пришлось тут что-то делать.

— И все же я не сомневаюсь, что она добавила свои собственные штрихи. Она прекрасно выглядит. Полагаю, не пройдет и полугода, как вы станете дядей?

— Ах, вот теперь я узнаю ту Диану, которую помню, — заметил Тедди, отхлебнув из своего бокала. — Но я не собираюсь отвечать на подобное предположение.

— Тогда расскажите мне, как поживает Генри.

Произнеся вслух это имя, Диана ощутила и боль, и удовольствие. Улыбка Тедди угасла, и он взглянул на нее так же озабоченно, как за десертом, когда они обсуждали горе ее матери. Лампа с фарфоровым абажуром, расписанным вручную, освещала сзади его светлые волосы, бросая тени на лицо.

— Я видел его сегодня днем.

— У него все хорошо?

— Он не выглядит таким уж счастливым, — сдержанно ответил Тедди.

— По-видимому, вы хотите сказать, что он переживает кончину моей сестры тяжелее, чем я?

— Он горюет, — сказал Тедди и, взглянув на Диану, отвел взгляд. — Хотя, конечно, ему не может быть так тяжело, как вам.

— Да. — Диана сделала паузу, сложив руки на коленях. Она решила спрашивать все, что ей заблагорассудится, в крайнем случае, Тедди не ответит, вот и все. — Что он делал?

И все же голос ее прозвучал жалобно.

— Мы ездили четверкой в парке — у нас было состязание. Я выиграл, что редко бывает, и это заставило меня прийти к выводу, что мысли его далеко. — Тедди смотрел в свой бокал, деловым тоном излагая эти факты. — А перед тем он был в гостиной своей мачехи, вы знаете, она принимает по понедельникам.

— Кто же этого не знает? — Диана тщетно попыталась улыбнуться. — Там было много народу?

— Да.

В комнате шуршали платья, свет играл на фарфоровых чашках и хрустальных бокалах. Слышался благовоспитанный приглушенный смех, потрескивал огонь в большом камине.

— Кто же, интересно?

— О, этот художник Брэдли, и одна из модных дам Вандербилт, и…

— Пенелопа Хэйз?

Никто в комнате не обращал внимания на их уголок. Тедди снова отхлебнул свой напиток, но он не мог дольше затягивать паузу:

— Да, она там была.

При этих словах Диана ощутила безмолвную ярость. Ну конечно же, Пенелопа там была. Элизабет советовала Диане остерегаться Пенелопы, но она была пассивна, так как все время верила, что любовь к ней Генри истинна и вечна. Она была горячей и порывистой, в то время как Пенелопа была расчетлива — как тогда, когда помогла сестре Дианы уехать из города. Диане удалось скрыть горечь в голосе, когда она спросила:

— Интересно, вы упомянули, что увидите меня?

— Нет, — мягко ответил Тедди, — не пришлось к слову.

Диана кивнула, постаравшись скрыть разочарование от того, что Генри о ней не говорил.

— Но, Тедди, я так мало о вас знаю… — продолжила Диана, собрав все силы, чтобы храбро улыбнуться и сказать эту фразу, после которой, как она надеялась, ей больше не придется говорить.

Ответив на ее улыбку, Тедди начал рассказывать о том, как изучал поэзию в Колумбийском колледже, который окончил этой весной, и о своих планах стать юристом и зарабатывать себе на хлеб, несмотря на то, что должен унаследовать от отца такое большое состояние. Диана слушала вполуха и кивала.

Она наблюдала, как джентльмены во фраках входят и выходят за дверь, подсаживаются к дамам. Диана старалась заставить Тедди продолжать, в случае необходимости односложно отвечая на его замечания. Она боялась, что может расплакаться в любую минуту. Она верила, что любовь Генри принадлежит ей одной и ничего не нужно делать — а в это время все юные незамужние девушки безжалостно передвигались на шахматной доске Манхэттена, чтобы завладеть Генри. И одной из них была Пенелопа Хэйз, против которой ее специально предостерегла сестра и которая, как известно, была королевой.

«Тем, кто заявляет, что безответственно распускать слухи о том, будто Элизабет Холланд жива, мы ответим, что безответственно так безапелляционно отрицать их. В конце концов, ее тело так и не было найдено.

Несчастный случай с ее экипажем мог на самом деле быть делом рук похитителей, которые намеревались заманить мисс Холланд в ловушку, но не полностью реализовали свой план. Возможно, ее спасли, как только она упала в воду, и сейчас она живет в плену в каком-нибудь отдаленном штате или даже в каком-то глухом уголке нашего густонаселенного города…»

Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», понедельник, 18 декабря 1899

Они проснулись неизвестно где. Была вторая половина дня, и Элизабет и Уилл неуклонно продвигались на север, к Сан-Франциско, в вагоне первого класса. На станции в Сан-Педро было много задержек, и сердце Элизабет взволнованно колотилось. Вагон первого класса был идеей Уилла. Она не была уверена, могут ли они позволить себе такую роскошь, — и вообще, сколько же у него сбережений? Но он настоял, что таким образом они отпразднуют неминуемую перемену в их жизни. Если бы Элизабет не была так обеспокоена телеграммой, она бы могла протестовать сильнее.

— Как ты думаешь, где мы будем завтра? — спросил Уилл, беря ее за руку, в то время как их поезд несся по Калифорнии.

— Не знаю.

За окном заходило солнце. Элизабет откинула голову на красную бархатную подушку и перевела взгляд с быстро меняющегося пейзажа за окном на Уилла. На табличке их двери было написано: «Элизабет и Уилл Келлер» — они делали вид, что женаты, чтобы ехать в одном купе. Когда они заняли свои места, он извинился перед ней и пообещал, что больше не заставит ее лгать в таком значительном вопросе.

— В последний раз я проспал всю дорогу, — сказал Уилл.

«Интересно, какие мысли занимали его во время той поездки?» — подумала Элизабет. Сейчас он беспокоится за нее, это видно.

Он внимательно смотрит на нее своими голубыми глазами.

— На этот раз я собираюсь полюбоваться пейзажем.

Элизабет вложила свою руку в его и попыталась улыбнуться. Они оба впервые надели пальто, с тех пор как покинули Нью-Йорк, — и это несмотря на то, что в вагоне было жарко, — потому что она считала, что в пальто у них будет более респектабельный вид. Ей было немного неловко, что они такие загорелые и неопрятные, так просто одеты — в то время как их окружают роскошно одетые господа. Правда, она считала, что их попутчики просто богаты и не блещут ни вкусом, ни происхождением. И, тем не менее, Элизабет отдала бы все за то, чтобы прикрыть свое пожелтевшее белое платье. Однако черные пятна на саржевых брюках Уилла вызывали восхищенный шепот.

Их вагон освещали три канделябра, по центру шел ковер. Они ехали в Нью-Йорк, воздух в купе был теплым и благоуханным, но Элизабет было неспокойно.

— Скоро мы будем вместе с ними, — мягко сказал ей Уилл, словно прочитав ее мысли.

Элизабет кивнула и положила голову ему на плечо. Слова Уилла не особенно ее утешили, потому что ей всю ночь не давал спать вопрос, что она сможет сделать, для своей семьи, когда прибудет домой. Уилл верил, что они сидят на огромном богатстве, а она верила ему, но ей было известно, что потребуется много времени и усилий, чтобы превратить нефть в наличные. А ее семье деньги нужны сейчас, даже — вчера.

Однако у Элизабет была одна вещь, которую можно превратить в наличные, хотя мысль об этом бросала ее в дрожь. Это было кольцо, врученное ей при помолвке Генри Скунмейкером — бриллиант в золотой оправе от Тиффани. Кольцо лежало у нее в кармане, завернутое в папиросную бумагу, газету, а сверху — в кусок брезента. Элизабет еще не сказала Уиллу, что взяла его с собой из Нью-Йорка, Это был как бы символ ее прошлого предательства, и ей не хотелось даже думать об этом кольце. Но она напомнила себе, что оно может сделать так много добра для ее семьи: можно будет пригласить хорошего доктора или купить Диане новое платье. В конце концов, хватит ей быть эгоисткой. Она почувствует себя лучше, когда сбудет его с рук и получит за него банкноты.