Диана поспешно отвела взгляд от Дэвиса. Она никогда не была примерной девочкой, но ей стало не по себе от того, что она сидит в этой маленькой комнате, пьет кофе с виски и разглашает секреты своих знакомых. Но, с другой стороны, это было так волнующе! Встав, она подошла к окну со старыми кружевными занавесками и оставалась там, допивая кофе.

— Вы для меня совсем особый источник, — продолжал Дэвис более серьезным тоном. — Я никогда бы не написал о вас, если бы вы не разрешили. И я знаю, что ваша матушка старомодна. Но я также знаю, что вы выезжали в свет с тремя джентльменами за последние несколько дней, так что, думаю, миссис Холланд преследует цель, которой не помешает, если я упомяну ваше имя…

Разумеется, Диана, глядя в окно на толпы людей в темной одежде, спешащих домой со службы, не думала о реакции ее матери на упоминание имени дочери в газете. Нет, она рисовала себе, как Генри, прочитав, что она была в свете с его другом, побагровеет от ярости и, быть может, вызовет Тедди на дуэль. О, конечно, она не хочет, чтобы кто-нибудь пострадал, но не мешает дать мужчине небольшую оплеуху, чтобы он вспомнил, кого он любит по-настоящему. Правда, она не знала, каковы чувства Генри. Быть может, он больше увлечен Пенелопой, нежели ею, но хотелось, чтобы он сожалел, что потерял Диану. Ей хотел ось, чтобы он мучился, как она. Даже больше.

Сейчас, когда она стояла у окна и смотрела на улицу, продавая сведения, которые появятся в печати, ей пришло в голову, что она уже не невинна. Раньше ей один день казалось, что она очень опытная, а назавтра она просыпалась с чувством, что совсем наивна. Но теперь она была уверена, что перешла какую-то границу.

— Думаю, это будет очень интересной новостью, мистер Барнард, — сказала она наконец, отвернувшись от окна и усевшись на подоконник. — А если вы нальете мне еще немножко вашего волшебного кофе, я скажу вам, как это изложить.

Дэвис криво усмехнулся и снова подошел к горке. Диана обвела взглядом теплую маленькую комнату, которая идеально соответствовала ее представлениям о мансарде литератора, и с довольным видом вздохнула.

— Я бы начала так: «На приеме заметили, что очаровательная мисс Диана Холланд была поглощена интимной беседой…»

19

«Общеизвестно, что на любом званом обеде с незапамятных времен гостей сажают за стол так, чтобы дамы и кавалеры сидели вперемешку: кавалер, дама, кавалер, дама и так далее. Так назначено самой природой, и многие хозяйки дома приписывают себе честь создания романтических союзов.»

Ван Кэмп. «Руководство по домоводству для леди из высшего общества», издание 1899 года

— Вы что-нибудь заметили? — прошептала Изабелла Пенелопе, сидя рядом с ней за длинным обеденным столом Скунмейкеров в тот момент, когда подали оленину в винном соусе.

На хозяйке дома было платье из розовато-желтого тюля, отделанное старинными кружевами. Пару раз, когда она наклонялась, чтобы по-девичьи пошептаться, ее платье находилось в опасной близости от тарелки с маслом

— Ведь я нарушила маленькое правило!

Пенелопа действительно заметила, что все дамы были усажены в один ряд, и, хотя она предпочла бы сидеть рядом с Генри, она поняла гениальный замысел хозяйки: таким образом леди были как бы выставлены напоказ. Почти никто из них не мог сравниться с юной мисс Хэйз, а то, что она сидела рядом с Пруденс Скунмейкер, подчеркивало ее красоту больше, нежели если бы она соседствовала с джентльменом. Изабелла, сидевшая слева от Пенелопы, занимала ее разговором о нарядах. Эта тема всегда интересовала Пенелопу, но сейчас она к тому же узнала ценные сведения об излюбленных покроях Генри. К счастью, Пруди, сидевшая по правую руку Пенелопы, еще ни разу не раскрыла рот.

— Так гораздо забавнее, — продолжала щебетать хозяйка.

— Божественно, — ответила Пенелопа, пригубив шампанское. — Скоро вам станут подражать все остальные хозяйки. Конечно, вам следует быть осторожной, чтобы все мужчины Нью-Йорка не обвинили вас в том, что вы портите их жен.

Пенелопа повернулась своим острым белым плечиком к Пруди, которая в ответ на это замечание пробурчала что-то неодобрительное. А Изабелла уже повернулась к своей подруге Люси Карр, разведенной даме:

— Люси, ты только послушай, что говорит Пенни. Она только что сказала, что все мужчины Нью-Йорка скажут, будто я порчу их жен, и…

Пенелопа взглянула через стол, над вазой с орхидеями, на Генри. Он был разговорчивее, чем обычно, возможно, потому, что его соседом был Николас Ливингстон, который распространялся о яхтах. Генри ни разу за весь вечер не взглянул на Пенелопу. Однако это не умерило ее решимости. Она выбрала сегодня самый изысканный наряд, чтобы победить. Платье было такого нежного розового оттенка, что казалось белым. А маленькие медальоны и сто крошечных бантиков, украшавших платье, были ее любимого красного цвета. Вчера Пенелопа провела весь вечер у портнихи, добиваясь совершенства. Платье сидело идеально.

Официанты суетились возле стола, и Пенелопу замутило от запаха оленины. Она сморщила носик. Она никогда бы не подумала, что будет согласна со старыми хозяйками дома, придерживающимися драконовых правил званого обеда, но она сделала вывод, что уместнее сажать дам и кавалеров вперемешку. Пенелопа никогда не любила пребывать исключительно в женском обществе. Единственная в этом ряду леди, с кем ей сейчас хотелось общаться, была Изабелла. Хотя она не могла пожаловаться на хозяйку дома: та усадила ее как раз напротив Генри. Но он упорно не обращал на Пенелопу внимания. Она терпеливо ждала, когда подали сыр.

Пенелопа посмотрела на свое отражение в серебряном ведерке со льдом и осталась довольна темной челочкой на высоком белом лбу. Рассеянно ковыряя еду на своей тарелке, она старалась, чтобы свет выгодно падал на ее обнаженные плечи. Пару раз она пожала руку хозяйке и позволила миссис Карр восторженно разглагольствовать об ослепительном будущем Пенелопы в свете и о том, как всем приятно видеть свежее лицо.

— А где же ваш брат? — осведомилась миссис Карр.

Пенелопа заметила, как покраснела Изабелла, и вкратце пересказала миссис Карр то, что уже говорила хозяйке дома в понедельник. Она только сегодня получила от Грейсона телеграмму и поэтому добавила:

— Сейчас он уже отбыл в Нью-Йорк, так что скоро вы сможете задать все эти вопросы ему лично.

Наконец обед закончился, и все присутствующие — около сорока сытых и пьяных людей — двинулись в бальный зал.

— Как же вы собираетесь подбодрить вашего пасынка? — спросила Пенелопа с сочувственной ноткой в голосе, усевшись на бархатную кушетку между миссис Скунмейкер и миссис Карр, в центре зала. Пенелопа не случайно выбрала такую позицию: разведенная дама своим звонким смехом и гривой кудряшек подчеркивала привлекательность юной мисс Хэйз.

Отважившись посмотреть уголком глаза на старшего Скунмейкера, беседовавшего с каким-то господином преклонных лет, она заключила, что он все заметил. Поблизости стоял скучный Спенсер Ньюберг, и Пенелопа отметила, что его сестра, миссис Гор, с интересом наблюдает за ней.

— Не знаю! Люси, как же нам его подбодрить?

Миссис Скунмейкер перегнулась через колени Пенелопы, положив свой шелковый веер на ее юбку.

— На вашем месте, — уверенно ответила миссис Карр, — я бы устроила так, чтобы он потанцевал с мисс Хэйз.

Миссис Скунмейкер сжала руки при этом предложении, на которое она и напрашивалась, Пенелопа в этом не сомневалась.

— О, но если он не в настроении танцевать… — возразила она.

— Вздор.

Миссис Скунмейкер ответила подруге взглядом, свидетельствующим, что они друг друга понимают, и направилась к своему мужу. Пенелопа наблюдала, как хозяйка оттеснила в сторону пожилого джентльмена — теперь она узнала Кэри Льюиса Лонгхорна — и сказала мистеру Скунмейкеру несколько слов. Потом Пенелопа перевела взгляд на противоположную стену, где висело много больших картин в золоченых рамах, — как раз вовремя, чтобы хозяин заметил, что ее бросили одну, посреди зала, с безвкусной разведенной дамой. Пенелопа прикрыла рот веером, брошенным Изабеллой.

— Интересно, о чем это Скунмейкер может говорить с Кэрри Лонгхорном. Конечно, мистер Лонгхорн мой друг, но они никогда не вращались в одном кругу… — говорила миссис Карр, но Пенелопа ее не слушала: она внимательно следила за отцом и мачехой Генри.

Они пришли к соглашению и, извинившись, вместе направились в угол, где Генри все еще был поглощен беседой с Николасом Ливингстоном. Пенелопа ждала, обмахиваясь веером.

— На днях его видели в опере с какой-то молоденькой девушкой — можете себе представить? Вот был бы номер, если бы он сейчас женился, да еще на девушке, которая ему годится во внучки!

Пенелопа слушала вполуха. Заиграла музыка — в соседней комнате расположился квартет. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Когда она открыла глаза, перед ней стоял Генри в черном фраке. За его плечом маячили мистер и миссис Скунмейкер, наблюдавшие за Генри. Миссис Карр поднялась и, подмигнув, позволила мистеру Лонгхорну занять себя беседой. Все в этом зале, подумала Пенелопа, знают, что Генри Скунмейкер сейчас пригласит мисс Хэйз на танец.

— Хелло, — сказал Генри просто.

Голубые, как озеро, глаза Пенелопы встретились с его глазами.

— Разве такие вечера, как этот, не заставляют вас грустить об Элизабет?

Казалось, Генри размышляет, как бы получше ответить.

— Только не такие вечера.

— О, что бы я только ни отдала, чтобы вернуть ее, — вздохнула Пенелопа, с грустью пожав плечами.

— Вы-то забудете, я вас знаю, — быстро ответил Генри. В его глазах загорелся огонек. — Я думаю, честность идет вам гораздо больше. — Намек на их близкие отношения в прошлом был приятен Пенелопе, и она смело ответила на его взгляд. — Вот так-то лучше. — Генри с показной покорностью коснулся руки Пенелопы. — Говорят, мы должны танцевать.