— Ты вела себя, как настоящая женщина, — прошептал Артем на ухо таким хриплым голосом, что меня всю пробило дрожью. — Моя страстная, горячая женщина. Ненужно стесняться своей чувственности.

— Я не стесняюсь, я просто, не хочу уподобляться твоим прежним, — буркнула я, отчаянно краснея.

— Ты единственная и уникальная. Твоя страсть, твое желание, твой запах, сносят напрочь мой рассудок! И даже и не думай сдерживаться! Я хочу сходить так с ума и днем и ночью. Я готов выполнить любое твое интимное желание. Если они у тебя есть, не стесняйся озвучивать, чтобы это ни было. Я хочу знать все. — Прошептал Артем, отказываясь меня отпускать из своих объятий.

— И это наверняка ты говоришь каждой, — усмехнулась я с горечью.

— С другими, я вообще не разговариваю, — нагло усмехнулся паршивец. — А к тебе, зачем доктор приходил? В больничку поиграть хотел?? — тон Артема был насмешливо строгим, и это меня очень больно царапнуло. Я невольно повысила голос:

— Не говори мне про эту мразь! И пожалуйста, если можешь, переведи Диниску в другую клинику. Я не желаю больше общаться с ним. Видеть его не желаю! Ни дня! Ни минуточки!

— Хорошо. Я все сделаю, только не нервничай и честно расскажешь мне о случившемся между вами, — безжалостно потребовал Артем.

Глава 18

Артем.

Когда я замечал его многозначительные взгляды на нее и ее неприязненные, на него, то предполагал, что это скорее всего, ее первая любовь, возможно первый мужчина, который скрыл, что он женат например, и оставил девчонку с разбитым сердцем, натешившись с наивняшкой вдоволь.

Но правда оказалась куда страшнее. Она оглушила и заставила задохнуться от ярости. Он сделал ей больно. Очень больно! Не столько физически, сколько душевно. Он растоптал ее. Раздавил. Уничтожил. Она его любила, так искренне и сильно, как можно любить только в первый раз. И он не мог этого не замечать. Ведь он на десять лет ее старше. Ему не могла не льстить эта влюбленность, и он не мог не хотеть это идеальное тело. И однажды он позволил своим демонам им насытиться. Совершенно не заботясь о том, что она чувствует. Ему было плевать. Мне захотелось прямо сейчас на куски эту мразь разорвать! Похуй под чем он там был и что осознал сейчас, а что нет. За случившееся он должен ответить! Девочка до сих пор страдает. Не пережила это. И не знаю, сможет ли когда-нибудь. А у него семья, работа. Все как у всех. Хотя он этого заслуживает меньше всего на свете. И о возмездие, так или иначе, я позабочусь.

Рассказывая, Аня дрожала всем телом и прижималась ко мне в поисках защиты. И именно в этот момент, я и понял окончательно и бесповоротно, что не смогу выпустить ее из своих объятий, уже никогда. Оставить эту хрупкую малышку, одну, наедине с этим жестоким миром, что полнится бесконечным числом конченых уродов, это невообразимая, нечеловеческая жестокость.

Пусть мы знакомы с ней всего несколько дней, но они для меня протекли как целая жизнь. И я уже готов взять за нее ответственность, опекать ее до конца дней наших, ну или пока ей это будет необходимо.

— Если бы я тогда не потеряла сознание от боли, если бы я все помнила, я бы совершенно точно не смогла все это пережить и руки на себя наложила, — горько всхлипывала Аня, разрывая мне сердце.

— Все малыш, все! Прости, что заставил это вспомнить. Все. Забудь. Не возвращайся к этому ужасу никогда больше. Я рядом, я с тобой. Я теперь никому не позволю тебя обидеть. Ни на минуточку не оставлю. Мы завтра же заберем Дениску в другую клинику, самую лучшую. Я все отплачу, и ты не когда больше не увидишь эту сволочь. Обещаю.

— А как ты думаешь — он действительно раскаивается? Его это, правда мучает?

— Тебя, что это до сих пор волнует? Ты еще любишь его? — внутренне, я содрогнулся от боли и омерзения. Неужели такое возможно?

— Нет. Что ты! Конечно же, нет, — поспешно заверила Аня. — Это невозможно. После всего пережитого. Да и была то не любовь, а так, первая влюбленность подростка. Но и верить в то, что он совершенно конченая тварь, мне тоже не хочется.

— Ань, таких как ты, не бывает! Ну, просто не бывает, — покачал я головой, смотря в ее ясные глаза, слегка припухшие от слез. — Ты — ангел.

— Нет. Не строй иллюзий. Я не простила и некогда не прощу его. Это другое. Очень хочется верить, что он и правда все осознал и мучается без моего прощения.

Аня сжала кулачки, в глазах мелькнула боль, смешанная с яростью, она их закрыла и принялась глубоко дышать, чтобы справиться с накатившими эмоциями. Я прижал ее к себе и стал гладить по плечам, слушая учащенное биение ее маленького сердечка.

— Мне жаль, но судя по бешеным глазам, с которыми он выходил отсюда, он был и сейчас не в адеквате, и я завтра же доложу об этом его руководству. Зависимый человек не имеет права работать в общественном месте, он сам должен лечиться. Иначе, рано или поздно, случиться новая беда, еще и пострашнее твоей и не одна. Если уже не случилась. Ты только представь, что может быть страшнее неадекватного лечащего врача?

— Но у них же там обследования для персонала раз в полгода. Как же он его проходит?

— Да с улыбкой на устах. Свои ж люди.

— Своим надо еще стать.

— Ну, может первое время, год полтора он и держался. Любая зависимость неизлечима, человек лишь на своей воле держится. Насколько ее хватит, на год, на два, на три. Но даже через десять лет воздержания, нельзя будет сказать, что человек здоров и больше к употреблению никогда не вернется. Случится какой-то перекос в жизни и опять сорвется вниз, ища утешения и забвения в привычном кайфе.

— А у тебя зависимости есть? Скажи честно. Перед собой честно, — Аня так умоляюще смотрела в мои глаза, что я сам крепко призадумался, боясь ей солгать.

— Перед собой честно, говоришь. Ну, если так ставить вопрос, то сейчас да, есть, — ответил я, не кривя душой.

— Какая? — Аня, мгновенно стала напряженной как натянутая струна.

— Ты, — честно признался я. — Свет твоих глаз, запах твоей кожи, твоей влаги, твои сладкие стоны, твоя улыбка.

От моих слов Аня мгновенно расслабилась и расцвела улыбкой.

— Вот же искуситель сладкоречивый! — засмеялась она, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.

— Это надо еще смотреть, кто кого искушает.

Я припал губами к ее шее. И тут же почувствовал, как по ней побежали мурашки от возбуждения, а мягкий, сладкий стон, вырвавшийся из ее горла, мгновенно. Предельно возбудил меня.

Я быстро освободил ее от одежды, припал губами к возбужденным соскам, а когда почувствовал ее руку на своем возбужденном фаллосе, почему-то вдруг вспомнил, как вел себя с ней в первые часы, тогда, у себя дома, и мне вдруг стало жутко стыдно и больно, едва я понял, какой ужас на самом деле, заставил ее тогда пережить. Невольно вынудив мысленно вернуться в те ужасные моменты насилия.

— Прости меня, моя хорошая. Прости за тот час, тогда, у меня дома. Теперь я понимаю, что ты на самом деле пережила в те мгновения и мне очень и очень больно и стыдно. Прости. Я обещаю, впредь, доставлять тебе лишь приятные моменты. Ну, по крайней мере, приложу к этому все свои усилия. Верь мне.

— Я очень хочу верить, Артём, но, чтобы окончательно расслабиться, мне нужно время. Понимаешь?

Глава 19

Анна

И я действительно решилась на этот шаг. Собрала свои вещи и переехала к Артёму в его пятикомнатную квартиру на сто сорок квадратов, плюс огромная кухня, две просторных ванных комнаты и огромная, застекленная лоджия как шестая комната.

Решилась на это по нескольким причинам: первое — очень боялась оставаться в квартире одна. Второе — Артем мне действительно нравился и третье — я решила довериться Богу. Вдруг этот крутой поворот судьбы и правда, дан мне в награду за все прежние лишения.

Да, наивная, до сих пор в чудеса верю, ни смотря не на что. Что ж со мной глупышкой сделаешь.

Квартира была просторная, светлая, уютная, стильная и на восемнадцатом этаже, в самом центре города. Просто мечта! Хотя, нет. О таком я даже и не мечтала. Скромность, всю жизнь была моей лучшей подругой, даже в мечтах. И тут такой безумный поступок. Я поражалась сама себе, но я просто решилась наслаждаться, тем, что предлагает мне жизнь. Плохого в ней и так уже было предостаточно.

Самую большую спальню, по желанию Артёма мы подготовили для Дениса. Поскольку было понятно, что первое время он будет передвигаться с ходунками, а гулять и во все в инвалидном кресле.

— Я не привыкла бездельничать, Артём, мне тоже нужно какое-то дело найти, не хочу сидеть на твоей шее, — заявила я, когда он сказал, что ему нужно на работу.

— Твое дело — заниматься сейчас здоровьем брата и создавать мне уют. У меня никогда не получается обедать дома, но я привык есть вкусный, горячий домашний ужин. Ну и конечно, уют поддерживай. Срача я не потерплю.

— Хорошо. Это мне по силам. А чем ты вообще занимаешься? Что у тебя за дело? — до меня только сейчас дошло, что я практически нечего не знаю про Артема, даже то, например, чем он зарабатывает на жизнь.

— У меня не большая кондитерская фабрика. Производим пастилу, Зефир, мармелад. И мармеладные конфеты. Так же есть несколько фирменных магазинов.

— Здорово! Зефир, я очень люблю.

— У нас он не переведётся, обещаю, — засмеялся Артем, чмокнув меня в нос. — Обустраивайся пока здесь, а я поеду за своими вещами, а потом сразу на работу.

— С тетей будет неприятный разговор? — сочувственно вздохнула я, чувствуя свою вину в семейном разладе.

— Не бери в голову даже, — отмахнулся Артем.

— А можно, я сейчас к Денису поеду, а потом куплю продуктов, приготовлю ужин и разложу все вещи наши.

— Хорошо. Я сегодня договорюсь о его переводе в другую клинику.