В дороге я потребовал менеджера Евы встретить нас и провести в зал. Энжи попытался строить из себя недотрогу, но имя отца Евы быстро сбило с него спесь. Нас встретили с распростёртыми объятиями, и я лишь хмыкнул. Когда весь этот цирк буду оплачивать я, всё будет совершенно иначе.

Но сегодня нас провели внутрь, и я первым делом проверил, где находятся мои ребята. Убедившись, что безопасность Евы на высоте, обратил внимание на девушку, и дыхание перехватило.

Она была прекрасна! Как ангел, спустившийся с небес, совершенная богиня, неземная нимфа, чудесное видение… Такой колючку я ещё не видел. Струящееся до пола платье превратило её в сказочную принцессу, а песня, которую исполняла Ева слегка хрипловатым голосом больше напоминала мои любимые рок-баллады, чем лёгкую попсу. Прислушавшись к словам, я ощутил, как сердце пропустило удар.

Захотелось оказаться рядом. Просто чтобы видеть её, ощущать её, осязать, слушать её… как можно ближе. Моя бабочка словно покинула кокон и расправила крылья.

Слушатели в зале, включив фонарики на сотовых, помахивали ими в такт мелодии. На лицах многих я видел блестящие дорожки слёз… Ева своим творчеством трогает сердца, и это никак нельзя назвать хобби. Это – призвание! Я посмотрел на Комара и замер, боясь спугнуть с его лица выражение надежды. Такой слабой, как тонкий росток среди асфальта, но такой прекрасной.

С улыбкой обернулся к Еве: как изменится взгляд девушки, когда она поймёт, что отцу понравилось её выступление? И улыбка сползла с моего лица. Ева бледнела на глазах, движения становились рваными. Она опустила микрофон, и зал взорвался аплодисментами.

В сутолоке я потерял Энжи, Комар пошатывался и напоминал оживший труп, но больше меня беспокоила Ева. Я написал парням сообщения, но сомневался, что они будут их читать. Сейчас, когда на объект направлено столько внимания, им и так приходится прыгать выше головы, чтобы распознать возможную угрозу. Но угроза была рядом: Ева! Я видел, что девушка снова на грани обморока.

Пробиваясь в толпе, я с трудом пробирался к Еве, которую уже окружили репортёры, и тащил за собой Комарова. Молясь, чтобы Коул всё же догадался посмотреть на девушку, оценить её физическое состояние, оттеснить журналистских хищников, не не успел…

– Комаров Продакшн с сегодняшнего дня считается владением мистера Хилла. Что вы на это скажете?

Я зарычал и поклялся придушить того гада, который решился это сказать, как скорее ощутил, чем услышал слабое “Помогите…”, как тут же сорвался с катушек. Мишка, ты меня называла? Сейчас я на самом деле превратился в дикого медведя-шатуна, раскидывая в стороны репортёров, наступая на технику, бросился к ней.

– Ева, – смотрел на закрытые веки и, нервничая, кивнул своим парням. Подняв девушку на руки, прошептал на ухо: – Твой папа здесь. Я вернул его. Ни о чём не волнуйся, моя девочка…

И, следуя за парнями, которые прокладывали к толпе коридор, унёс Еву в гримёрку. Энжи курицей квохтал над нами, Рон уже разговаривал с доктором Маркусом. Я прорычал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Какого хуя вы его с собой не взяли?! Выговор обоим!

– Здесь он, – обиженно ответил Рон и виновато добавил: – Где-то… Здесь слишком много народа.

– Так иди и найди! – рявкнул я и многозначительно посмотрел на Коула.

Оба поняли и быстро исчезли, Энжи рвал на себе волосы и причитал:

– Тур на носу, а Ева такая слабенькая стала… Да что же это? Как быть?

– Отменять, – решительно заявил я.

– Почему? – взвизгнул Энжи.

– Потому что она беременна, идиот, – припечатал я его взглядом к стенке. – И здоровье Евы и малыша важнее всех концертов мира. Тебя предупредили? Иди, работай! Репортёрам ни слова, иначе станешь, как он!

Я кивнул на стилиста, и тот обиженно насупился. Когда менеджера тоже сдуло, я склонился к Еве и, целуя её тонкие холодные пальцы рук, тихо проговорил:

– Детка, всё хорошо. Ни о чём не волнуйся… Твой отец жив и здоров. Обо всём остальном я позабочусь.

Потянулся к её губам, но поцеловать не успел, как услышал за спиной голос Комара:

– Значит, я доверил тебе самое дорогое, а ты обрюхатил мою дочь, Леонов?

Глава 32. Дима

Я поднялся и приготовился к удару: лицо Комарова покраснело, глаза сузились, плечи приподнялись. Я кивнул Рону, и тот, вытолкав из гримёрки подручных Евы, встал на входе. Я сам приблизился к Сергею, даже не думая защищаться: знаю, заслужил. Даже не ведая о том, кто эта девочка, с которой нас столкнула судьба, и промолчал, когда узнал об этом.

И то, что я ни сном ни духом не знал о беременности, не заслуживает снисхождения. Я сам от себя скрывал эту возможность, ведь видел, что презервативы испорчены. Видел! Но предпочёл об этом забыть.

Мышцы на руках Комара взбугрились, когда он медленно выдохнул и слегка расставил ноги. Я приготовился к неизбежной боли...

Но драки не случилось, потому что Коул, наконец, приволок доктора. Тот был слегка помят, видимо попал под прессинг фанатов. Пиджак порван, на лице голубел фингал, из сломанного чемоданчика, который доктор прижимал к груди, выглядывало содержимое. Пожилой мужчина сфокусировал на мне растерянный взгляд и пролепетал:

– Я пытался к Еве протиснуться, господин Леонов, но это не люди – звери!

Про фанатов он или про репортёров, – какая разница? Нужно Еву везти в больницу, да и доктору осмотр не помешает. Я повернулся к Комару:

– Позволь мне позаботиться о ней.

– Ты уже позаботился, – болезненно улыбнулся Сергей, – И позабавился заодно.

– Я не знал, что это твоя дочь! – не выдержал я. – Мы познакомились в баре, когда её лапали… – Поспешно замолчал: об этом Комарову знать не стоит. Продолжил чуть спокойнее: – Мы познакомились в баре, и она предложила поехать ко мне.

– И ты не отказался, – мрачно хохотнул Комаров.

– А кто бы отказался? – проворчал я еле слышно и посмотрел на Еву. – Она стала для меня, тонущего в отчаянии и бессильной злобе, глотком свежего воздуха. Да, я сглупил, отпустил… Но сейчас я должен доставить её в больницу, мне не нравится, что она раз за разом теряет сознание. Это может быть вредно для ребёнка.

– Заботишься о моём внуке? – не мог успокоиться Комар. – Как мило.

– Забочусь о своём будущем ребёнке, – упрямо проговорил я и решительно добавил: – Если Ева оставит малыша, я возьму на себя ответственность и обеспечу её будущее. Хочет петь? Как только родит, я сделаю всё, чтобы её карьера певицы возобновилась. А сейчас ей нужно к доктору… – Посмотрел на мистера Маркуса и не удержался от ехидства: – По которому не проехался каток.

Комар молчал: он не дал добро, но и не возражал, значит, есть шанс, что Сергей согласится на наш брак.

Я  приказал своим парням обеспечить выход и опустился на колени. Хотел подхватить бесчувственную Еву на руки… вот только она не была без сознания: смотрела на меня своими синими бездонными глазами так, словно хотела просверлить дыры. Я нахмурился: интересно, давно она очнулась?

– И, конечно же, ты мечтаешь, что я, услыша твою якобы «заботу», – он показала пальцами кавычки, – сразу прыгну к тебе в объятия? Я уже говорила, Димасик, пошел нахрен! Человек, который спрашивает об аборте, не станет отцом МОЕГО ребенка!

Ева судорожно сглотнула, закашлялась, вцепилась белыми пальцами в шею и захрипела:

– Папа… – она подняла на Комарова туманный взгляд. – Пап, если ты откажешься от меня, – она всхлипнула, – от нас, я пойму. Я не буду нахлебником и достаточно взрослая, чтобы понимать, на что иду.

Я хотел было выматериться: какой, к чёрту, аборт?! Я лишь спрашивал её, будет ли она рожать от меня. Но, наткнувшись на ледяной взгляд Комара, едва не прикусил себе язык.

– Не волнуйся, – прошипел сквозь зубы Комаров. – Я вас ни за что не брошу. Скорее сброшу с моста одного неблагодарного типа.

И замахнулся. Да, я всё-таки получил по морде. И, не удержавшись, привалился к стене. Потрогал ноющий нос и, осмотрев окровавленные пальцы, ухмыльнулся:

– Легче стало?

– Ещё нет, – надвинулся на меня Комаров, – но это исправимо.

Я не сопротивлялся, просто давал себя колошматить. Заслужил, сам идиот. Нет бы догнать Еву, а не рассматривать проколотые презервативы, нет бы поговорить с ней раньше об этом, когда уже встретились. И потом глупостей наговорил с лихвой. Что она обо мне подумала?

А рука у Комара уже не такая тяжёлая. Да и сравнить есть с чем, вот тогда в плену, когда меня связанного избивали втроём, было гораздо хуже. Не знаю, когда бы Сергей успокоился, но зазвонил телефон. Комар, тяжело дыша, отступил, а я ответил:

– Максимка… – вытер кровь рукавом рубашки и ухмыльнулся: – Нормально дела. Покосился на бледную Еву, которая всё это время, пока меня избивал её отец, даже не шелохнулась, так и сидела с прямой спиной. Я спросил сына: – Кстати… помнишь, ты просил братика или сестрёнку? Если одна Снежная Королева окажет милость, а её отмороженный на всю харизму отец не будет сильно зверствовать, возможно, твоё желание исполнится. Минутку, сын… – я отвернулся от Евы, которой, судя по поведению, я на хуй не сдался, направился к доктору Маркусу и, прикрыв ладонью трубку, спросил: – Вы можете её осмотреть? Решайте, как поступить. Нужна госпитализация? Мои ребята отвезут. – Приблизился к Рону и приказал: – Объект под усиленной охраной, а мне нужно отвезти Комарова в полицию.

Ева пришла в себя и увидела отца, – этого достаточно. А то, что она не хочет быть со мной… не она первая. Переживу как-нибудь.

Болтая с сыном, я поджидал в опустевшем зале Комара. Ещё предстояло объясниться с полицией и с Хиллом очень хотелось встретиться. Прямо руки чесались, как хотелось!