И вышел из комнаты. Хлопнул дверью так, что та едва с петель не слетела. Вот же колючая бабочка! Хоть бы раз послушалась, речь о безопасности.

Прикажу Коулу сторожить мою строптивую невесту, а сам поговорю с Комаром по душам. Или он расскажет мне о связывающей его с Хиллом и Дрэйком тайне, или Олби прав, и Вилли просто захотел получить и компанию отца, и его компаньона, и девушку, в которую давно влюблён… И если так, то Хилл-младший не жилец.

Я с хрустом размял пальцы и направился к кабинету будущего тестя.

Глава 59. Ева

Ах, как скажете?!

– Ну и вали! – прошипела я и, растрепав волосы, пошла в ванную. Долго драила себя в душе, отмывая с тела его прикосновения и поцелуи. Сдирала с кровью жажду быть с ним рядом. Дэми не слышит меня, не доверяет моим предчувствиям, значит, я буду вечно под его властью. Не хочу так!

Не будет никакой свадьбы.

Вилли ведь очень нежный и добрый мальчик, я не верю, что он мог вот такое провернуть. Никогда не поверю.

И пусть мишка хоть треснет – все нелепые доказательства не изменят моего мнения! Когда Хилл набрал меня, он говорил честно. Это чувствовалось.

Я вышла из ванной, спустилась в кухню, сожрала кусок отбивной и, отмахнувшись от Вариной опеки и какого-то витаминного коктейля, ушла в свою тайную комнату.

Сломанный рояль уже убрали. А меня от вида пустой комнаты накрыло яростью. Я прошла в центр, чтобы схватить со стола ноты, записи со стихами. Чтобы разодрать все в клочья, потому что это спокойное «Как скажете, госпожа» – убивало. Ему похрен, что я чувствую! Значит, и мне будет похрен.

Я скрипнула зубами и замахнулась, когда за спиной послышался голос Макса:

– Ева, можно войти?

Мальчишка не виноват, что его отец – идиот.

Я тихо выдохнула и, нацепив улыбку, кивнула через плечо.

– Конечно, Макс, заходи.

Паренек принес с собой гитару. Он смотрел на меня уже иначе после наших репетиций. Не как на папину невесту. Да, чтоб тебя, Дэми! А как на подругу, близкого человека. Я могла с ним сблизиться и подружиться. Как с младшим братом.

Он смущенно прошелся по комнате, задержал взгляд на исцарапанном паркете в том месте, где стоял рояль.

– Мне кажется, я не справлюсь, – сказал он и протянул гитару.

Я качнула головой и присела на край стола.

– Это почему? Струсил?

– Просто пальцы не слушаются. Больно играть.

– Макс, – я мягко улыбнулась. – Чтобы сделать что-то важное и ценное, нужно учиться преодолевать боль. Думаешь, боксеры на ринге не получают в нос? Или твой папа, – я сглотнула и резко выдохнула, – чтобы поднять тебя на ноги, во время работы в салочки играет? А риск? А шрамы? Ты видел сколько у него шрамов? Думаешь ему не было больно?

– Было, но… – он помялся, сжал гриф гитары и снова протянул инструмент мне. – Я тебя подведу.

– За ошибку тебя накажут? Ремня дадут? В угол поставят?

Он пожал плечами.

– Опозорюсь.

– Ха, – я сложила руки на груди. – Позор – это когда платье во время прыжка на сцене идет по швам, а ты не можешь ничего сделать. Позор – это когда любишь кого-то, а признаться боишься, потому что кое-кто тугодум и все еще оглядывается на прошлое. Позор – это не доверять своим близким, когда они готовы ради тебя на все.

Мальчик застыл напротив и, глядя на меня во все свои голубые глаза, шмыгнул носом. Понял ли он мою философию? Да не важно...

– Так, Макс, – я присела на табурет и пригласила его взглядом сесть на второй. – Прогоняем тему сейчас вместе, а вечером ты мне подыграешь. Я буду рядом. Ничего не бойся.

Он качнулся на пятках, сжал кулаки совсем не по-детски, а потом уверенно кивнул.

Мы репетировали несколько часов. Мальчишка упорно играл. Струны резали пальцы, путались, мешались. Я уж знаю, что такое взять инструмент первый раз в руки. Три аккорда простым перебором, а припев легким боем покажутся самым тяжелым заданием, когда ты делаешь первые шаги.

Я специально взяла самую простенькую песню, с которой справится и первоклассник. Максим терпел боль и очень старался. Получалось кривовато, но на его возраст – очень достойно. Кто бы мне в свое время дал такой шанс, я была бы благодарна.

И сейчас делаю это не ради Дэми, а ради себя и мальчика. Это будто шанс примерить костюм взрослой сестры. По телу разливалось приятное тепло, потому что во взгляде Максима я видела не только упорство, но и преданность.

Хотя больше всего улавливала сходство с Дэми: сведённые брови на переносице в попытке вникнуть в сочетание аккорда, изгиб губ, когда сердится из-за промаха, даже форма и оттенок глаз в обрамлении изогнутых ресниц, как у Леонова, и мне было от этого больно. Только я не показывала переживаний, прогоняла дрожь и заставляла мальчика повторять песню снова и снова.

Чтобы он почувствовал в себе уверенность.

Чтобы преодолел страх.

Уставшие мы вышли из репетиционной, и я заметила, как Макс всматривается в мое лицо.

– Что-то не так? – спросила я, когда мы шли по коридору, а у меня гулко стучало сердце под горлом, потому что я понимала, что сейчас встречу его отца.

– Я не против, чтобы ты стала моей мачехой.

Больно кольнуло под грудью, а в животе закрутилась тугая пружина гнева и обиды.

Из папиного кабинета нам навстречу вышел Дэми. В белоснежной рубашке, черных обтягивающих джинсах и тяжелым пронизывающим взглядом. Смуглая кожа сияла свежестью, влажные волосы переливались глянцем. Так и хотелось потянуться и процарапать короткие пряди, коснуться его крупных сладких губ.

Достаточно обманываться! И я не побоялась признаться:

– Макс, боюсь, что этого не будет. – Я отвернулась от Леонова и провела ладонью по плечу мальчика. Мне не хотелось его расстраивать, но и обманывать не хотела. – Но ты же сыграешь мне, даже если я не стану твоей второй мамой?

– Сыграю, – уверенно сказал Макс и зыркнул на отца.

– Тогда беги переодевайся, будем зажигать, – я пожала сильнее его плечо, а потом отступила. Не дожидалась, пока мальчик спрячется в своей комнате, развернулась и пошла к себе.

Я слышала, как Дэми идет следом, как шуршат его туфли по ковру, а на пороге спокойно сказала через плечо, хотя у меня все внутри бурлило и пылало:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Охране место в коридоре, – и захлопнула дверь за собой, оставив его снаружи.

И он ничего не сказал, не позвал, не стал стучать, пытаться войти. Будто ему все равно.

А мне все равно?

Почему его слова до сих пор гудят в голове и заставляют меня сжиматься?

Я рухнула на постель и завыла в подушку. Нелепо. По-детски.

Значит, на этом все?

Значит, все.

Глава 60. Дима

Я очень уважал Комара. Этот жёсткий, а порой и жестокий человек, всегда был справедлив. И ненавидел несправедливость во всех её формах, но его критерии, что справедливо, а что нет, порой вводили меня в ступор. Вот и сейчас, я едва сдержался, чтобы не врезать моему спасителю и будущему тестю.

После долгого тяжёлого разговора я не знал, что мне делать. Впервые в жизни ощутил себя беспомощным и никчемным. Неудивительно, что Сергей не говорил всей правды, ограничиваясь полунамёками. Нанял меня, чтобы уберечь Еву от сталкера? Так оно и было, вот только сталкером оказался не сопливый мальчишка, мечтающий о трусиках поп-звезды.

И наш разговор с Комаром только больше подтверждал вину младшего Хилла. Он слишком близок к этим семьям. Эта тварь еще и в наши отношения с Евой влезла. Но я не смирюсь. Не отпущу мою девочку. Она просто не понимает, что маньяки часто кажутся душками, а на деле – горло перережет и не моргнет.

Пока я не находил и процента в пользу оправдания этому подрывнику, да только Ева это никогда не примет, не поверит, что его посадили заслуженно.

Но сейчас меня больше волнует, как защитить своё сокровище от других врагов? Как оградить мою нежную колючку от беды, в которую её загнала шутница-судьба? Как же хочется избить Комарова за то, что оставил собственную дочь на краю пропасти. Но Сергей до сих пор уверен, что всё делал правильно и во благо.

Чтобы не наброситься на него, пришлось уйти из кабинета. Молча, не отвечая на откровенность Сергея. Слишком поздно он рассказал мне о своих догадках. Слишком много судеб связано с его «справедливостью». Но больше всего раздражало то, что Комар упрямо верит, что прав. До сих пор в это верит. И мое предчувствие подсказывает, что эта вера его еще сломает.

Я направлялся вниз, когда встретил свою бабочку. Милая и невинная, такая хрупкая и нежная, но взгляд колючий. Как и характер. Ох, уж этот её нрав! Обладай Ева мужским телом и бойцовским опытом, наверняка стала бы вторым Комаром. Но эта колючка родилась девочкой, к моему счастью. И несчастью.

Сын посмотрел на меня осуждающе, когда услышал слова о том, что свадьбы не будет, но я ему позже объясню, что никуда Ева от нас не денется. Надо же, как парень к ней привязался за такой за такой короткий срок. Музыка творит настоящие чудеса!

У нас с Максом есть свои микро-знаки, когда не нужно ничего говорить – каждый все понимает, потому малой почти сразу смотался в свою комнату.

А я поплелся за Евой, как привязанный.

Ее изгиб бедер, локоны темных волос, ее запах. Я впитывал в себя, хватал воздух губами и пытался держать себя в руках.

От волны горячего желания, приправленной волнением за жизнь колючки, возле двери в её спальню я едва устоял на ногах. Казалось, меня тянуло к Еве с каждой минутой всё сильнее, и это ещё больше усложняло мою и так непосильную задачу. Я знал, что нас попытаются убить.