Диана Билык - Служебный роман с чужой невестой

– Он мог заранее спланировать, – упрямо прошипел я.

– Этот ботаник? – Привалившись к стене, Макс Честенер с усмешкой осмотрел Вилли. – Дэми, это всё равно что обвинить овцу в том, что она сожрала корову!

– Судя по тому, как Ева его защищала, – зло прижал я парня к стене так, что тот захрипел, – он превосходно умеет притворяться овечкой.

В глубине глаз парня сверкнуло что-то звериное, и я довольно улыбнулся: так и знал! Неожиданно Вилли извернулся и врезал мне в живот.

– Какой из тебя телохранитель, если ты позволил ему похитить Еву? – заорал он и, бешено вращая глазами, попытался вывернуться. – Отпустите меня. Я должен её спасти… моя Евочка!

Я прижал лживого сучёнка к стене:

– В мечтах!

– Кому «ему»? – насторожился Олби.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макс и Келл оттащили меня от кашляющего парня, а комиссар уже тряс его:

– Ну же, парень! Если тебе дорога мисс Комарова, не тяни с ответом! Кто её похитил?

– Это Дрэйк, – прохрипел Вилли и глянул на меня с ненавистью. – Он всегда достигает цели, идиот! Не уберёг ты Еву, урод, и теперь её выдадут за Прэскота!

Меня словно ледяной крошкой окатили. Я переглянулся с Олби, и комиссар выскочил из камеры. Макс похлопал младшего Хилла по плечу:

– Живи, приятель.

И потянул меня к выходу. Вилли вцепился в меня, удерживая.

 – Позвольте помочь! Я…

– Арестован, – отпихнул я парня.

– Невиновен! – заорал он в ярости. – Разве не видите, что меня подставили?! Вы поверили и поэтому упустили Еву!

Я торопливо присоединился к Олби, стараясь не слушать ворчания Макса о моей предвзятости. Комиссар уже вывел на экран карту города и, прижимая телефон к уху, руководил своими ребятами.

На исчерченной разноцветными линиями карте я насчитал три алых круга. Олби в ярости прошипел в трубку:

– Что значит «нет»?!

Макс, мгновенно сориентировавшись, тронул Олби за плечо и предложил:

– Люди, вертолёты, оружие?

Я тоже поднял всех, кого смог, и через час мы уже получили первые результаты… Неутешительные. Честенер, который отправился в один из загородных домов Дрэйка, сообщил, что вилла пуста. С других точек тоже поступали разочаровывающие результаты.

Я места себе не находил, зло посматривал на Вилли, которого Олби привлёк к операции. Дрэйки как в воду канули! Даже мать Прэскота из больницы исчезла, и это навевало на мрачные мысли.

Когда я готов был уже содрать скальп с самого себя от бессилия и накатывающего ужаса, в кабинет Олби ворвался вихрастый парнишка.

– Подозрительный звонок в «911», – деловито сообщил он и включил запись.

– Спасите Джонси... – Шёпот был тихим, но у меня рубашка мгновенно прилипла к спине от холодного пота. Это точно был голос Прэскота Дрэйка! – Певицу! Её похитил Хилл! Нас с отцом выманили шантажом… – Фоном послышалась громкая ругань, и Прэскот торопливо закончил: – Вилли знает где.

Короткие гудки зазвучали в гробовой тишине кабинета. Я, как и все, повернулся к вскочившему с места Вилли. Побелевший, как мел, он с ужасом смотрел на меня, выставил в защиту худющие руки и отрицательно замотал головой.

Я прорычал:

– Так знаешь или не знаешь?

– Не… не может быть, – промямлил парень и вздрогнул всем телом. – Но если Прэскот прав, то… я знаю, где Ева!

То, что я увидела в шкафу, поразило прямо в сердце. Белое платье на лифе было испачкано засохшей кровью. Она частично осыпалась под моими пальцами темной крошкой, но ржавые разводы все равно остались.

Оливия в нем погибла.  Я помню тот день, помню, как она его выбирала и говорила, что белое платье в пол – это писк моды.

Я не могу. Я не могу его надеть. Это так… тяжело и больно. Хотелось завыть, но я сцепила зубы, одним движением расстегнула свое платье, позволив ему рухнуть на пол, а потом через голову вползла в шелковый наряд мертвой подруги. От него до сих пахло ее духами и немного несло сыростью и старостью пустой комнаты.

Замутило. Я покачнулась и привалилась к шкафу.

– Садись, Ева, – встал Хилл. – Сейчас мы дождемся Дональда, и ты все узнаешь. Веди себя тихо и, – он заулыбался, словно больной, – не будешь долго мучиться. Это я тебе обещаю.

– Вы убьете меня? – я еле выговорила. Ноги донесли до кресла, тело не слушалось, потряхивало, сдавливало со всех сторон, будто в жилах вместо крови железная руда.

– Если придется, – пожал плечами Хилл и присел, чтобы связать мои руки.

Когда он оказался за спиной, я дернулась вперед, схватила пистолет со стола и направила дуло в урода. Он лишь усмехнулся ехидно, сделал быстрый шаг ко мне и поднял руки.

– Стреляй. Чего ждешь?

И я выстрелила. Пистолет вхолостую щелкнул, а потом выпал из дрожащих рук. Пощечина заставила меня ахнуть, и сильные руки толкнули на кресло.

– Дура, не приближай свой конец. Ты хоть и подруга дочери, но мне на тебя плевать. Ты мне живой нужна для возмездия, так что не дергайся.

Он туго связал мои руки за спиной, потом затянул куском ткани рот и завязал узел на затылке, до боли рванув волосы.

После этого Джек остался позади, а я смотрела в пол и дрожала.

Дэми, прости, что так и не сказала тебе, что люблю, а теперь, наверное, не успею. Как же важно делать все вовремя. И «люблю» от самого родного человека на свете не услышу. Я тихо и сдавленно заплакала, боясь, что снова разозлю психа.

Хилл говорил по телефону, будто я всего лишь мебель:

– Она у меня. Хочешь получить Еву живой, бери сыночка и приезжай. Привезешь копов, убью ее, как Эвелин. Не дури, Дональд, сделай, как говорю, и получишь свое богатство.

После разговора Джек вышел, и я полчаса сидела в комнате подруги и бесполезно страдала. Если все предрешено, слезы не помогут. Смысла нет реветь, потому я просто ждала конца.

Одного мне хотелось – Дэми еще раз увидеть. Хоть мельком, хотя бы на секунду. Чтобы успеть ему признаться в своих чувствах. Сейчас ясно понимала, чего хочу и почему.

Мне так хотелось прижать ладони к животу. Пообещать ребеночку, что он будет в безопасности, но руки были крепко связаны за спиной, а боли усиливались, тяжелели, будто кто-то водил по паху ржавым ножом.

Когда дверь распахнулась, и охрана ввела Прэскота и Дональда, я уже едва соображала. Мне казалось, что я сейчас порвусь на куски, в висках пульсировало, а во рту каталась терпкая до тошноты горечь.

Следом за Дрэйками вошел Хилл. Приказал что-то охране, и они оттащили Дональда к столику, заставили встать на колени. Руки его были связаны, и держал он их перед собой.

Толстяк испуганно смотрел на Джека, а мне стало до ужаса противно. Почему Оливия на это пошла? Как могла променять молодость на вот эту мерзость с лысиной и пивным брюхом? Я не смогу спросить и не смогу понять ее, нужно только принять.

– Расскажи теперь Еве, как ты грохнул мою дочь, а, главное, за что.

– Ты не выйдешь отсюда живым, Джек, – вдруг съехидничал Дрэйк и качнул большой головой.

– Мне откровенно посрать, – ответил Хилл с мягкой улыбкой. – Но и вы не выйдете. Дом начинен взрывчаткой, и одно мое нажатие на кнопку в телефоне – все взлетит на воздух.

– Ты блефуешь, – не унимался Дональд. – Нет у тебя ничего.

– Папа, – попросил осторожно Прэскот и зыркнул на меня.

Сквозь туман слез я едва различала лица, ориентировалась по голосам и силуэтам.

– Молчи, тряпка! – вспыхнул Дональд, а Хилл рассмеялся.

Это вызвало во мне негодование. Может, Прэскот и мягкий, но не тряпка, но у меня получилось только промычать.

– Не мог оприходовать девку, как я просил? Как приказывал? – заверещал Дрэйк.

Хилл еще громче рассмеялся, а Прэскот отодвинулся от отца и выступил ко мне.

– Ева не заслужила такого! Я не буду подчиняться твоим прихотям!

– Свалите, – махнул охране Хилл. – За дверь! Никого не впускать и не выпускать, пока я не скажу! Роб, а ты останься здесь.

Один из бритых амбалов замер у двери и приготовился по сигналу стрелять. По кирпичному безэмоциональному лицу было ясно, что ему пофиг в кого пустить пулю. Хоть в лысого старика, хоть в молодую девушку.

Хилл отошел к столу и, вольготно усевшись на кресло, откинулся на спинку и скрестил перед собой ноги. Он явно не боялся ни Дональда, ни его сына, а меня и подавно.

– Прэскот, развяжи Еву, – приказал он.

Парень послушался, присел около меня и шепнул на ухо:

– Я позвонил в «911». Тяни время.

Приятное тепло разлилось по венам и добавило сил все это пережить.

– Долго ты будешь возиться?! – раздраженно бросил Джек и показал Дональду на стул. – Извини, не приглашаю сесть, в моем доме сидят только важные мне люди.

– Что тебе нужно? –  Дрэйк-старший держался на удивление спокойно, будто был уверен, что Джек его не тронет. Наверное, так работает месть: хочется не убить, а продлить агонию врага.

Прохладные руки Прэскота размяли мои кисти и, слегка сжав их, отпустили. Словно он просил прощения или обещал, что все будет хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вы хотели правду? Вот, дети мои, правда, – Хилл показал на папку. – Ева, иди сюда. Прэскот, помоги ей, а ты, – он повернул дуло пистолета в сторону Дональда, – посиди в углу.

– Пошел ты. Я тебя растопчу, – прошипел Дрэйк, словно на миг отпустил своего зверя с поводка.

– Ты пришел ко мне домой и угрожаешь? – Джек двинулся на Дрэйка с ужасной гримасой, от которой стало не по  себе.

Прозвучал выстрел, и плечо Дональда окрасилось алым пятном. Старик закряхтел и сжался.