— Я не сумасшедшая.

Хотя она была такой. Немного. Возможно много. Ее разочарование произрастало из того, что объяснить она была не в силах. Она хотела быть героем и преуспела в этом, но в общем масштабе потерпела неудачу. Она стиснула бумаги кончиками пальцев, а Руби помогла ей открыть сумку. Когда она перекладывала чеки из правой руки в левую, из туннеля донесся порыв ветра. Сильный порыв, который бывает всегда, перед приходом поезда. Он налетел без предупреждения, выхватив из её пальцев бумажки и разметав их по всей станции.

Десять листочков закружились, как бумажные пакеты. Лора поймала тот, который упала на край детской коляски. Улыбнулась матери, и огляделась. Платформа была переполнена. Бумажный мусор были повсюду, и даже немногие пассажиры заметили, что летающие бумажки к нему не относились. Руби наклонилась, чтобы подхватить два, а затем погналась за еще одним, когда он подлетел к краю платформе, подхватила его. Лора попыталась поймать еще один в воздухе, но правая рука не хотела подчиняться голове, поэтому она потянулась левой рукой и промахнулась. Женщина с детской коляской, должно быть, испытывала благодарность за Лорину улыбку, потому что перехватила его в воздухе и передала ей.

— Спасибо! — сказала Лора.

Женщина указала в сторону.

— Там еще два.

Лора кивнула и пошла за ними, но на пути было много людей и прибытие поезда с востока подняло еще один порыв ветра. Ее травмированная рука тоже мало помогала. Она теряла равновесие и не могла ничего схватить правой рукой. В результате она потеряла, три листка на дорожках и еще один прилип к потолку.

Появилась Руби, помада едва смазалась, но, тем не менее, дышала сестра тяжело.

— Я поймала четыре.

— У меня два, — ответила Лора, когда двери поезда открылись. — Спасибо.

Листок с номером Пенелопы Сидуиндер был на месте, но страница с чеком из «Марлен Х» исчезла.

— С того утра у тебя остались все, — сказала Руби, перебирая чеки.

— Нет, из «Марлен X» пропала. Все они были на одной странице.

— А это что тогда?

Она передала Лоре бумагу, квитанция за такси датировалась нужным утром, но Лора была слишком задумчива, когда расклеивала чеки в порядке и положила квитанцию за поездку в бумаги за предшествующий день.

— Доплата в двадцать четыре доллара, — сказала Лора.

— Ла−Гуардия, — предложила Руби. — Они начали взимать еще два доллара за заезд в Ла−Гуардию в прошлом месяце.

— На нем есть последние четыре цифры кредитной карты. — Лора полезла за копией карт. Спасена. Она отсканировала её. Цифры соответствовали карте из кошелька.

— Рольф — это Сабина Фош. Вот почему он ему был нужен кошелек. Она взяла его карточки, когда они встретились в «Гетто». И это сообщение на ее телефоне, я не помню, в какое время, но он говорил «wecken ick eeber eer». Я не знаю, что это значит!

Полезная как никогда Руби полезла в сумку за телефоном.

— Она меня бесила из-за постоянного немецкого, поэтому я установила переводчик.

Из манхэттенского туннеля подул горячий ветер. Пассажиры собрали свои вещи и подтягивались к краю платформы, на чьем краю они так и остались стоять. Лоре нужна была еще минута задержки поезда, что бы Руби успела сказать «Wecken ick eeber eer» в телефон.

Когда поезд въехал на станцию, Руби подняла трубку, на экране вспыхнули слова «Проснись! Я получил ее!»

Но кто она?

Руби отправилась на Бродвей, а Лора пошла на запад к офису на 40−й улице, где Иванна должна была ждать ее через пятнадцать минут. К встрече она не подготовлена, в лучшем случае, в худшем — эта встреча могла стать настоящим провалом. Она пыталась сосредоточиться на своей задаче. Через пару часов она сможет узнать больше о Рольфе, или о яде, или о чем−то еще. Все, что ей нужно было сделать, это думать о линии, цвете и форме до десяти тридцати, самое позднее. Потом она расстанется с ними, прежде чем они заставят идти её вместе с ними обедать. Руби и Корки звонили, но она притворялась, что занята, помогая Джереми с его шоу.

Она собиралась уложить его в постель к концу дня. Сила и способность раскрыть убийство наполняли ей. Она не чувствовала ничего подобного, с тех пор как ушла от Джереми Сент-Джеймс, и ей нужно было поддерживать этот огонь. Она даже не понимала, что она была в депрессии.

А еще она чувствовала, что Рольф виновен. Он был гнилой человек, который продавал молодых девушек в проститутки, отмывал их через свою компанию, вероятно, с помощью информации, украденной у Боба и Иванны из «Белой Розы». Он забирал их в аэропорту Ла Гуардия и отвозил, Бог знает куда.

Лора заставила себя рвануться вверх по лестнице. В ее сознании тяжеленая сумка стала легче, перебинтованная рука весело постукивала по перилам, а сама девушка бежала вперед не в состоянии дожидаться лифта. Весеннюю коллекция сделать было легко. Обновите прошлый сезон и укоротите юбки, осветлите ткань и цвета. Короткие рукава поменяйте на безрукавки, а длинные рукава превратите в рукава три четверти. Изменяйте карманы и воротники, пока они не будут выглядеть новыми. Пусть Иванна разработает что−то возмутительное в каждой группе, выберет блестящие пуговицы и отделает их глупыми тканями. Скажите ей, что она великолепна, и коллекция сделана. Поддержка обеспечена. Линия идеальная. Бренд защищен. Все счастливы.

Посреди всего этого она собиралась задать острые вопросы об отношениях Иванны с «Белой Розой» и модельным агентством «Пандора». О Глазах−Фрикадельках. О том, как Рольф мог достать их идентификационный номер работодателя и корпоративные документы, необходимые для приема на работу иностранных работников без ее ведома. Это должно было быть сверхпродуктивным утром.

Когда она вбежала в маленькую студию, казалось, за её спиной растекается солнечный свет. Ее стол с выкройками был чист, ведь она покончила с ними до того, как случились все происшествия, а чертежный стол Руби пребывал в обычном упорядоченном беспорядке. Иванны и её новой восточноевропейской помощницы нигде не было видно. Только посреди холла стояли двое мужчин и о чем−то разговаривали, но услышать о чем у неё не получилось, потому что они замолчали при ее виде.

— Пьер?

— Моя дорогая. — Он дважды поцеловал ее. — Боже мой, что случилось?

— Я должен тебя познакомить с этим пареньком.

Пьер указал на мужчину, стоящего возле ее раскроенного стола.

— Ты знаешь мистера Штерна?

Бак кивнул и присел на стул.

— Привет, Бак, — сказала она, обращаясь к нему по имени, как будто и не слышала фамильярности в обращении Пьера к мужчине. — Что−то случилось? С Иванной все в порядке?

— Она занята другими делами, — сказал Бак. Лоре представилось, что Ивана сейчас сидит на маникюре, но дела имеют разные формы.

Пьер прочистил горло.

— Мистер Штерн хотел, чтобы мы знали, что «Портняжный сэндвич» продолжит существовать без поддержки Шмиллеров.

— Что?

— Конечно, все существующие договорные соглашения все еще в силе, — сказал Бак, — включая оплату с любой долей прибыли, о которой мы ранее договорились. Ничего нового не требуется. Шмиллеры просто хотели, чтобы вам сообщили лично, а не через агента. — Он кивнул Пьеру, и Пьер кивнул в ответ, словно два старых дружка лижущих друг другу задницы.

— Но я же согласилась на совместную работу над линией!

— Госпожа Шмиллер будет искать другие творческие возможности в мире моды.

Лора посмотрела на Пьера в поисках ответа или выхода, но наткнулась лишь на безразличие. Он только пожал плечами. Просто еще одна фирма, потерявшая финансирование в середине года.

— Я могу работать больше, — сказала Лора и почти сразу же пожалела об этом. Слова звучали отчаянно. — И я могу поручиться и за Руби. Она отвлеклась в прошлом сезоне. Мы продаемся. «Barneys» сейчас находится в выставочном зале, подписывают контракт. Нам просто нужно немного ткани. Я сама прошью всю чертову линию, чтобы сэкономить деньги.

Она пошла бы дальше, но Пьер положил руку ей на плечо, а другую протянул Баку.

— Спасибо, что пришли, — сказал он. — Передайте Шмиллерам, что мы ценим их вежливость.

— С удовольствием.

Они пожали друг другу руки. Лора знала, что от нее ожидают такого же профессионализма. Но только есть ли он в ней? К счастью, она не могла пожать эму правую руку, потому что либо она отказалась бы, либо он какие потные у неё пальцы, либо она попыталась бы сломать пальцы ему.

Бак заметил ее неспособность пожать ему руку и, не понимая, какое это было благословение для всех присутствующих, по−братски обнял её за плечи.

— Было приятно работать с тобой. Я надеюсь увидеть тебя снова когда-нибудь.

— Конечно, — это было лучшее, что она могла ему ответить.

Он кивнул Пьеру и ушел.

— Что, черт возьми, только что произошло? — спросила она.

Пьер присел на стул Руби, раскачиваясь на ножках.

— Было бы проще, если бы ты вела себя как деловая женщина, а не подросток.

— Что, черт возьми, только что произошло?

— Вы закрыты. И больше не сможете выполнять свои заказы.

Колени у нее подогнулись, и Лора упала на стул.

— Но это несправедливо. — В своем собственном голосе она услышала скулеж. Должно быть, она говорит как ребенок. Когда ей и Руби было одиннадцать и двенадцать, мама отправила их в двухнедельный детский лагерь, который получил государственные субсидии для детей из бедных семей. Места давались по конкурсу, мама узнала о нем и подала заявку. Лора понятия не имела, сколько отказов мама получила, но от преимущества ее упорства всегда страдали девочки. Лагерь представлял собой лесистые десять акров на золотом побережье Лонг−Айленда, и, как обычно, Лора и Руби были изгоями лагеря со своей подержанной дизайнерской одеждой и изношенной обувью, прежде чем подержанный дизайнерский бренд стал чем−то особенным. Когда автобус оставил их перед открытым зданием с колоннадой, она увидела табличку, висевшую над входом. На ней было написано: «Лагерь — это не ярмарка».