Таким образом, Лора стала свободна.

Каждый сезон сентябрь выглядел унылым месяцем. Скудные бризы, которые были слишком мягкими, чтобы назвать их ветрами, скользили по кронам деревьев, сметая листья на тротуары или поднимая их ввысь, как души, уносимые небесами.

Эта мысль снова привела Лору к Томасине, к огромной неприятности в конце показов. И что это было? Убийство Грейси Померанц не повредило Джереми. В конечном итоге он реабилитировался. Возможно, случай с Томасиной тоже может принести что−то положительное. Это заставит имя бренда мелькать перед глазами публики какое−то время. А когда она поправится, её имя снова окажется на высоте. И кто лучше всех умеет перевести все кошмарное, что с ним случается в плюс как не ужасная богатенькая модель Томасина Вэнт?

К тому времени, когда Лора добралась до 38−й улицы, она убедила себя, что этот инцидент был невероятной удачей. Шоу было сделано. Одежда выглядела хорошо. Все вели себя прекрасно, и комната была заполнена на три четверти. Неплохо для одного из худших показов недели на самом маленьком подиуме. Это было также неплохо для двух новичков, которые слишком быстро потратили своим деньги, чтобы даже понять, на что именно они потратились. Все, что им нужно было сделать — это начать продавать одежду покупателям, и они этого добились.

Отношения с Джереми складывались просто прекрасно для того, чтобы быть правдой, и Лора проводила ночи, глядя в потолок, и задавалась вопросом: «Почему?». Когда раскроенные столы и шкафы для хранения перестали помещаться в её доме в Бэй−Ридже, он предложил им свой закрытый цех по производству подделок в фабрике на 40−й вместе со всей техникой. Когда им было нужно пространство в салоне, они начали искать агента по продажам, чтобы снять площадь. Но Джереми отмахнулся от этой идеи и дал им уголок в своем собственном выставочном зале, построив вход, чтобы не было путаницы с покупателями.

Но все это создавало большую путаницу для Лоры. Когда она узнала, что он подделывал свою собственную линию и использовал ее лекала для этого, в ней что−то надломилось. Джереми словно это почувствовал, он постоянно предлагал ей свою дружбу. Когда Лоре было что−то нужно, и кто−то в их отрасли слышал об этом, он сейчас же узнавал об этом и звонил, давая точное решение. Сначала она не хотела иметь с ним ничего общего или чем−то, что он мог предложить, но Руби не была той, кто отверг бы самый простой путь между тем, где она была и где она хотела быть. Таким образом, у них был в аренде заводский этаж 1970−х годов, крошечное, но достаточное пространство для демонстраций в потрясающем месте, и у них был гениальный продюсер Йони, последний подарок, который она приняла от Джереми. Вот и все. В самом деле?!

Когда убийца Грейси был уволен, и у Джереми больше не было проблем с распределением влияния в фирме, он стал делать все что его душе угодно. Без Грейси, старавшейся удержать Джереми подле себя. Она не позволяла ему начать массовое производство его коллекций, после ее смерти он начал перенаправлять свой бренд в более массовое производство, в связке с зарубежными предприятиями и пакетными предложениями от фабрик. Неудовлетворенный спрос на его одежду, и гламурное убийство, привлекшее к нему внимание, тоже не повредили делу. Джереми тщательно контролировал стремительный рост компании, искусственно замедляя его. Из-за чего и пропустил зимний сезон, потратив его на бумажную волокиту.

Его показ Весна−Лето в пятницу было самым ожидаемым, и возможно, самым большим и впервые за четыре года проходил во второй половине дня. Он уступил прайм тайм Барри Тилдену, пародии на моду, как он любил выражаться, пожимая плечами. Впереди его ждал большой куш.

Слишком большой, и она была рядом. И ей нужны были деньги, поэтому, сама того не ожидая, Лора обнаружила, что делает для него лекала, чтобы расплачиваться с рентой. Ее цена была неприлично высокой, и он без жалоб заплатил. Из-за этого обижаться на него стало еще труднее.

Работа на него и подготовка к ее собственному шоу были для неё мукой, но все, что ей нужно было сделать, это продержаться до тех пор, пока не будет разработан следующий сезон. Две восьмичасовые недели теперь казались ей отдыхом на пляже.

В задумчивости Лора перешла 49−ю, когда почувствовала, как вся тяжесть этого мира сваливается с её плеч, а потом что−то придавило ей ногу, заставив толпу мурашек бегать по ушибленной конечности. Краем глаза она заметила что−то большое и темное сбоку от себя. Курьер на велосипеде вывернул переднее колесо, чуть не столкнувшись с ней и наскоро извинившись перед девушкой, умчался прочь.

— Ну, и иди к черту! — закричала Лора ему вслед.

Мечтания прервались. Курьер напомнил ей о Стью, который напомнил ей, что её жизнь превратилась в череду упущенных возможностей к двадцати пяти годам. Она думала о нем почти постоянно, а когда не думала, то работала, что было почти всегда.

Это была проблема.

Выйдя из метро, она поняла, что ее звук на телефоне выключен. У нее было восемь сообщений: пять от Корки, их продавца, двое от Руби и одно от Йони, которая отправилась в неотложный медицинский отпуск, когда ее тайная беременность пошла плохо, и ее перевели на постельный режим.

Лора решила позвонить Йони, пока шла.

— Ты звонила?

— Мне нужны мои прогнозы.

— Йони, не нуди. Ты получишь их после покупки.

— Позвольте мне кое−что прояснить, девочка. — Её голос звучал резко, это означало, что она искренне заботиться, но иногда нравоучения навевали тоску. Лора смирилась с таким отношением. Хотя бы потому, что почасовая ставка Йони была лучшей из всех предложенных. — Ты говоришь так, как будто раньше никогда не видела календарь. Шерстяной креп, на которой ты настаивала для линии «Upstate» должен быть спряден в Китае, оправлен на ткацкую фабрику в Италию и окрашен в Северной Каролине. Ты, конечно, все это и сама можешь сделать, но это займет месяцы, особенно если мы не поторопимся. Если мы не закажем полотно раньше, ткацкие станки не будут запускать ради одной твоей ткани. Это означает, что даже если мы закажем сто или сто тысяч ярдов, станки будут заняты другими клиентами, и они не смогут переоборудовать их. Поэтому мне нужно зарезервировать время в трех разных местах. А для этого мне важно знать, будем мы заказывать тысячу ярдов и работу на неделю или сто на один день. Понимаешь?

— Как мы можем заказать ткань, если покупатели еще не сформировали заказ на покупку на следующий месяц?

— Прогнозы, Лора. Проснись. Мне нужны прогнозы к пятнице. И, кстати, китайцы не будут прясть менее пятисот ярдов, или возьмут еще дополнительно двадцать процентов. Все! Больше я не хочу разговаривать на эту тему! — Йони повесила трубку.

Лора мысленно поставила галочку «никогда не беременеть», но потом вспомнила, что Йони всегда была такой.

Она начала слушать первые сообщения Корки, а затем остановилась. Лора не хотела нанимать менеджера по продажам, поскольку Андре, глава отдела продаж Джереми, изготавливал подделки и был убийцей, и даже без этого он был настоящим мудаком даже в самый хороший день. И Корки не мог быть другим. Она и Руби знали его со времен Парсонса, где он учился на мерчандайзинге, и, как известно, развлекал студенческую толпу у «Валерии» рассказами о его кошке. Руби поддерживала с ним контакт и вытащила его из глубокой финансовой ямы, в которую он угодил после последнего кризиса, поэтому он согласился на не самую престижную работу в «Портняжном Сэндвиче». Несмотря на то, что у них смехотворно маленький демонстрационный зал и персонал, который мог поместиться вокруг обеденного стола, Корки появлялся каждый день на работе с видом, как будто он был главой продаж в «Donna Karan».

Лора вошла в крошечный задний коридор, который вел в их демонстрационный зал, и увидела Корки, прислонившегося к узкому минималистичному столу, на котором стояли цветы и конфеты. И ароматическая свеча, как напоминание о богемной жизни.

Глядя на Корки, Лора непроизвольно вспомнила об Андре — после показов Андре, хотя и неохотно, просто выкидывал в мусор пустые коробки из-под пончиков и сумки−переноски из Старбакса, а Корки оставил все как есть.

Он разговаривал с кем−то по телефону, в этом в принципе и состояла его работа. Но разговаривал так громко, что было слышно даже в начале коридора.

— О, милая, он был просто огонь. Тот парень. Полностью неприступный.

Она знала, что он говорит о Джереми. Корки не скрывал своей страсти. Она могла понять его симпатии, но такое неприкрытое обожание. Когда Корки замолкал, были слышны щелкающие удары о воздух, как будто кто−то обмахивался веером. Лора и Руби могли позволить себе делать только по одному образцу модели, поэтому одежда, которую модели одевали на показ, на которую наступали, растягивали, также была их демонстрационными образцами, и когда она вошла в салон, Корки размахивал куском шерстяным креп, который и довел Йони до сердечного приступа.

Остальная часть комнаты, которая была не больше, чем однокомнатная квартира в Манхэттене, была оборудована большим столиком посредине, сеткой из проволоки, на которую вешалась одежда на одной стене, и шкафом у стены напротив. Две другие стенки были построены настолько быстро, что они боялись на них что−либо вешать, — вдруг стены упадут в выставочный зал Сент−Джеймса. Корки повесил готовые образцы на сетку. Все выглядело не так. Он выбрал большую рубашку с драпировкой и скомбинировал её с широкими гофрированными штанами. Красный соединил с красным. Умопомрачительная безвкусица. И взял аксессуары с шоу и включил их в свою презентацию, обещавшую гораздо больше, чем могли себе позволить сестры «Портняжного сэндвича».

Корки заметил Лору и прижал свои руки к щекам девушки.

— Боже, ты как печка. — А затем в телефон. — Увидимся позже, дорогая. Сообщите мне, что ты будешь на обед. — Он повесил трубку и повернулся к Лоре. — «Barneys Co» придут сюда через пятнадцать минут. И я клянусь, если я положу кусочек сырой курицы на стол, она будет приготовлена к их приходу. Он снял свою вельветовую куртку и повесил ее на стул, взмахнув руками. — Как себя чувствует немецкая сука?