Останавливаемся мы через несколько минут и уже в лесу. По крайней мере, мне так кажется. Я не чувствую рук, потому что они онемели от напряжения. И еще, меня снова укачало.

Он слазит первым, и не снимая с себя шлем, принимается стягивать мой. Издаю недовольный писк, потому что мои уши едва не остаются внутри, но этот грубиян даже не собирается извиняться. А стягивая подшлемник, как будто нарочно вырывает несколько волос на моей макушке.

Опускаю голову и с трудом дышу; тошнота то накатывает, то плавно уходит, а головная боль ту же спешит напомнить о себе.

Сейчас отдышусь и скажу ему такое «спасибо», что мало не покажется.

– В чем дело? – Освободившись от шлема, он наклоняется ко мне, стараясь заглянуть в глаза. И, когда я ничего не отвечаю, этот деспот со злой усмешкой добавляет: – Опять спишь что ли?

Небрежно набросив на мою голову капюшон, делает шаг назад и приказным тоном заявляет:

– Вставай и иди в дом.

Да у меня уже все чешется от этой командирской манеры общения. Так и хочется запульнуть по его наглой морде огромным снежком.

– Меня укачало! Могу я хоть немного отдышаться?!

– В доме подышишь. Быстро вставай!

Издаю недовольный стон и спрыгиваю на землю. Дышу ртом, но тут же получаю – да когда же это закончится?! – нагоняй:

– Носом дыши и иди в дом!

– Да как же тебя только люди терпят?! – взрываюсь я, скинув с головы капюшон, что мешает мне оглядеться.

Где это мы?

Вокруг лес, повсюду маленькие фонарики с тусклым желтым светом, а в нескольких шагах от нас – небольшой домик с косой темной крышей. В окнах горит свет, а во мне – тревога.

– Где гостиница? Или аптека? Куда ты меня привез?!

– Подальше от людей.

Он обходит снегоход, открывает небольшой квадратный багажник и с подозрительным спокойствием складывает туда свои перчатки.

– Надень капюшон и иди в дом.

– Что это значит? Зачем ты привез меня сюда?!

Мужчина медленно выдыхает, и белый пар тут же исчезает с резким порывом ветра.

– Хочу узнать тебя получше.

Что значит этот угрюмый тон? И какого черта он так пристально глядит на меня?

– Ч…чего?

– Пошли.

– Так, стой! Стой! – ставлю я руки перед собой, когда он намеревается подойти ко мне. – Это уже не…это не смешно, пожалуйста, отвези меня в гостиницу.

– У меня закончился бензин. Пошли в дом!

Адреналин стучит в ушах, руки трясутся, и в случае, если этот человек захочет насильно затащить меня, куда ему вздумается – я не смогу дать отпор. Почему-то всегда, когда он хочет подчинить меня своей воле, у меня нет сил воспротивиться ему.

– Я никуда не пойду, слышишь? Отвези меня обратно! Отвези меня в центр!

– А где же «Кирилл Станиславович, пожалуйста и все такое»? – язвит он. – Пошли в дом, ты больная.

– Иди ты к черту, псих ненормальный! Сам больной на всю голову! Я же сказала, что никуда с тобой не пойду! Зачем ты привез меня сюда? Ты ведь говорил, что отвезешь меня в гостиницу!

– Я этого не говорил, – ухмыляется он.

– Но ведь… Ты же…

– А разве твой любимый папочка не предупреждал тебя, что садиться в машину к чужому дяде нельзя? – хмуро спрашивает он, не спеша приближаясь ко мне. – Не рассказывал страшные истории о непослушных маленьких девочках, которых больше никто никогда не видел?

Когда он говорит, его глаза заметно темнеют, и под этим убийственным взглядом все внутри меня покрывается ледяной коркой.

–…Что з-здесь п-происходит? Я н-не п-п-понимаю.

– Ты снова заикаешься? Здорово. Так даже веселее. Пошли в дом!

Досчитав до трех, я срываюсь с места и бегу в лес. Но успеваю сделать всего лишь несколько шагов, до того, как его крепкая рука больно хватается за меня и тянет назад. Едва не падаю, но он тут же подхватывает меня и снова, как и той ночью, бросает на плечо.

– Помогите! Пожалуйста! – кричу я сквозь дикую боль в горле. – Пожалуйста, спасите меня! Отпусти! Отпусти меня, чокнутый!

Бью его по спине, дергаюсь, пытаюсь вырваться.

– Хватит брыкаться, – требовательно говорит он, сильно сжав мои голени. – Ты же не хочешь, чтобы я привязал тебя к батарее?

Нужно считать. Просто считать.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

– Здесь есть холодный подвал. Будешь плохо себя вести – закрою там.

–…Ч-ч-что?… О, господи…Ты п-п-псих…П-п-помогите! Помогите, пожалуйста! – кричу и плачу навзрыд. Порыв ветра бьет по лицу, и прокряхтев еще несколько раз невнятный призыв о помощи, я вовсе лишаюсь голоса.

Притащив меня в теплый дом, психопат закрывает дверь на замок и стучит ногами, отряхивая снег с обуви.

– Успокоилась? Или все-таки в подвал хочешь?

Кажется, я слышу иронию в его голосе. Но из-за страха, затуманившего мое сознание, воспринимаю эти слова с полной серьезностью.

– Не н-н-надо этого д-д-делать.

Подержав меня на плече еще пару секунд, он стягивает ботинки и аккуратно опускает меня на ноги. Прижимаюсь к стене, настороженно глядя на задумчивого безумца.

Может он какой-нибудь извращенец? Садист? Сначала будет пытать, а потом убьет? Расчленит?

– Раздевайся.

–…Ч-ч-что?

Терпеливо вздыхает, но глаз от меня не отводит:

– Раздевайся.

–…Я не… Я не х-х-хочу.

– У тебя зад от снега промок.

Нервно усмехаюсь, поднеся дрожащую от необъятного ужаса руку к губам:

– В-в-вовсе н-н-нет.

Вообще-то – да. Но мои мокрые джинсы сейчас волнуют меня меньше всего.

Злобная улыбка расползается на его самодовольном лице, и я громко шмыгаю носом.

– Ладно. Я все сделаю сам. – Лениво делает шаг ко мне и берется за язычок молнии на пуховике. Пока не спеша тянет его вниз, продолжая угрожающе глядеть на меня, мои губы раскрываются и из горла вырывается странный и короткий звук. – Тебе страшно? – ухмыляется он, сверкнув белоснежными зубами.

Стягивает с меня пуховик и вешает его на крючок. Машинально скрещиваю руки на груди и сжимаю колени, словно стою перед ним обнаженная. Однако мое поведение лишь забавляет его. То ухмыляется, то суровеет – настоящий психопат.

–…Отпусти м-м-меня, пож-ж-жалуйста, – шепчу я, настороженно глядя на его ноги. Не могу больше смотреть в его обозленные, но при этом необъяснимо довольные глаза. Наверное, я для него паучок, которого он наконец-то поймал, чтобы с радостью оторвать лапки. – Ес-с-сли это из-за т-т-того, что я ск-к-казала по телефону, то из-з-звини, пож-ж-жалуйста.

– Этого мало. Я ведь очень злопамятный, Аня.

С ужасом наблюдаю, как его нога медленно приближается к моей, и в ушах раздается знакомый треск.

– Раз, д-в-ва, т-р-ри, ч-ч-четы-р-ре, п-п-пять.

– Я. Иду. Тебя. Искать.

Внезапная тошнота подбирается к горлу, а внутренности скручивает узлом. Воздух исчезает; я открываю рот и пытаюсь глубоко вдохнуть, но такое чувство, что совершенно не знаю, как это делать.

Нет-нет-нет. Я смогу остановить это.

– Р-р-раз, д-два, т-три…

Хватаюсь рукой за волосы и закрываю уши.

Снова раздражающий скрип и тяжелый грохот; стены рушатся, свет мигает, точно в фильмах ужасов, а пол, покрывающийся глубокими трещинами, готов вот-вот заглотить меня. Пытаюсь еще раз посчитать, но звуки вокруг такие страшные и пронизывающие, что не решаюсь даже шелохнуться.

Это ведь закончится, нужно лишь перетерпеть.

А теперь я что, парю? Не чувствую пола под ногами. Перед глазами все плывет, вижу лишь размытые цвета: темный, белый, золотой.

Боже, здесь ведь небезопасно!

С каждой секундой спазмы в грудной клетке усиливаются, причиняя обжигающую боль. Кажется, что наружу уже готовы вывалиться все мои внутренности.

Я умру, да? Сегодня пришел мой день?

Нет-нет-нет! Пожалуйста, не надо!

Нужно спрятаться и подождать.

Жмурюсь так сильно, что мышцы лица неприятно вибрируют от напряжения. И постепенно грохот обваливающихся стен сходит на нет, а ноги чувствуют опору. Спазмы прекращаются, оставляя после себя колючую боль в теле. Еще пару секунд назад мой мир рушился, а теперь все восстанавливается, набирается сил.

Тихонько дышу ртом, видя перед собой что-то белое и размытое. Руки дрожат, а ноги онемели так, что я понятия не имею, как вообще мне удается стоять на четвереньках…

Несколько раз моргаю.

Снова унитаз?

Белоснежная крышка медленно закрывается, и я обессиленно опускаю на нее голову, свободно свесив руки. Кончики пальцев касаются прохладной плитки, заставив меня слабо улыбнуться. Как же здорово находиться в тишине и покое. И в безопасности.

Слышу шум воды и шуршанье за спиной. Что-то мокрое и прохладное касается моего лба, и от наслаждения я закрываю глаза. Вот бы обвернуть этой штукой все тело; сейчас так жарко, что хочется принять холодный душ.

– Аня?

Кто-то зовет меня? Глубокий голос заставляет поднять веки, и я вновь слабо улыбаюсь, увидев кремовую корзину для грязного белья, хромированное мусорное ведро и низ черного халата, что висит на стене. Такие простые и обыкновенные вещи, но как же спокойно становится внутри, когда они находятся рядом. Там, где я только что побывала, царит мрак и всепоглощающий ужас, и будь среди всего этого кошмара хотя бы что-то столь же привычное, мне бы удалось вырваться оттуда намного раньше. Или же вовсе не попасть туда.

– Сейчас я отнесу тебя в постель, хорошо? – От шепота возле моего уха по спине пробегают мурашки. – Нужно выпить лекарство и ложиться спать. Не против?

А я уже, кажется, сплю.


* * *


Не бойся меня.      

Все будет хорошо. Видишь, ты молодец. Мы почти пришли.

Надеюсь, тебе здесь будет удобно.

Выпей, пожалуйста, и тебе станет легче.

Тут такое дело, нужно снять мокрые джинсы. Я выключу свет и закрою глаза, чтобы ты не нервничала, идет? Только не переживай, ладно?

Честное слово, я ничего не вижу. Так, хорошо. А это что такое? Колготки? Мм… Знаешь, они тоже промокли, так что… Я все еще с закрытыми глазами, чтобы ты не волновалась. Честно.