Прячусь за пушистой сосной, наблюдая за узкой полоской желтого света впереди.

– Аня! Возвращайся в дом!

С фонариком ходит, надеется меня найти, вот только для чего? Пытаюсь вспомнить карту и расположение частных домиков, чтобы приблизительно понимать, насколько далеко я могу находиться от центра.

– Твою мать, живо возвращайся в дом!

На месте белок я бы спряталась и не высовывала свой любопытный нос, пока этот сумасшедший бродит по округе и разъяренно орет во весь голос. Недовольно хмурюсь, выгребая из обуви холодный снег, и снова вспоминаю карту.

Так, если мне не изменяет память, мы ехали сюда по направлению от сверкающих холмов, значит, домик этого психопата находится…

Моим надеждам на спасение суждено разлететься в пух и прах! Мы за пределами «Снежных холмов», черт возьми! Самые дальние домики на карте расположены правее от развлекательной зоны с горками, а мы же мчались на том чудовище вчера по бесконечной белоснежной долине.

Даже не знаю, что охватывает меня сильнее: ярая злость или пронизывающий страх.

Итак, я нарушила все правила, отправившись не пойми с кем на край гребаного света, откуда выбраться на своих двоих ни за что не смогу. В придачу ко всему, сумасшедший тип, наглым образом заставивший поверить в его адекватность, подарил мне самый чувственный и волнующий каждую клеточку моего тела поцелуй, а потом свирепо отправил на все четыре стороны, как будто я какая-то игрушка! Ладно, он послал меня конкретно в кровать, но какая в сущности разница, когда после такой романтичной паузы мужчина дает воображаемый пинок под зад девушке, которую только что целовал?

Пытаясь придумать очередной план побега, я замираю и даже не дышу, видя сквозь пушистые ветки сосны темную мужскую фигуру. Он вертит фонариком в разные стороны, делает большие шаги, проваливаясь по колено в снег, и продолжает яростно звать меня.

– Ты самое глупое и недоразвитое создание, что мне доводилось встречать! – орет он, разворачиваясь обратно. – Живо выходи, я не собираюсь искать тебя до самой ночи!

Да не особо-то я и жажду этого. Конечно, ноги начинают замерзать, а повсюду так темно хоть глаз выколи. У меня в кармане нет ни фонарика, ни телефона, и черт его знает, каким образом мне добраться «домой» живой и невредимой.

Внезапно становится слишком тихо. Поправляю капюшон, что падает на глаза и, притаившись, с опаской озираюсь по сторонам.

Куда он делся? Только что я следила за его удаляющейся фигурой, а теперь впереди не видно даже тусклого света. Начинаю дышать ртом, потому что тревога во мне нарастает, как снежный ком.

Может он уже в доме?

Но не тут то было. Впереди загорается мощный белый свет и по лесу проносится опасное рычание разъяренного снегохода. Я с ужасом наблюдаю за надвигающимся источником шума, судорожно пытаясь принять одно из двух возможных решений: бежать, куда глаза глядят, в надежде спрятаться в другом месте, либо, остаться здесь, притаившись в ветках сосны.

Адреналин, что раздается в ушах тяжелыми ударами, разгоняет кровь в остывшем на морозе теле и, чувствуя крайнюю безвыходность своего положения, я срываюсь с места и тут же падаю в сугроб. С трудом поднимаюсь и продолжаю двигаться в глубь леса, с ужасом следя за направлением света. Еще чуть-чуть и радиус освещения фары попадет на меня, выдавая мое местонахождение с потрохами.

Не могу дышать; с трудом бегу, – если утопающие в сугробах шаги можно назвать бегом, – жадно хватаю ртом морозный воздух, но он настолько плотный и обжигающий, что в горле становится больно.

Куда я бегу и зачем?

Внезапно рычание снегохода становится настолько громким и диким, что от испуга я падаю в снег. Пытаюсь подняться, но сил никаких не осталось. Все еще надеюсь, что этот сумасшедший не заметит меня и просто пролетит мимо, но снегоход останавливается справа, чудом не проехав по моей руке лыжней.

Мужчина прыгает в снег; на нем нет шлема и даже шапки. Он хватает меня за капюшон и яростно поднимает на колени, а я все никак не могу отдышаться.

– Чем ты думала?

Еще чуть-чуть и я смогу ответить ему таким же яростным ором на весь лес. Нужно только отдышаться.

– Чем ты, мать твою, думала?!

– Иди ты к черту! – брыкаюсь я, стараясь избавиться от его крепкой хватки. – Весь мой выходной коту под хвост!

Ударяю рукой по его лицу, пытаюсь отползти подальше, но мне совершенно не хватает сил и воздуха. Мужчина резко дергает мой капюшон – слышу треск рвущейся ткани. Он толкает меня в снег, и я падаю на спину.

Если развести руки и ноги, то можно сделать ангела. Гляжу в темное небо с миллиардами сверкающих белых точек, и пытаюсь понять, какого черта он пристал ко мне словно банный лист. До его появления все у меня было прекрасно, чудесно и замечательно. А теперь все вверх тормашками, все через одно место.

– Успокоилась? – кричит он так, будто я нахожусь на другом конце земного шара.

Молча перевожу на него глаза.

– Ума в голове вообще нет?!

Шмыгаю носом; слезы глубочайшей обиды наворачиваются на глаза, размывая темную картинку.

– Куда ты бежала?! Надеялась пешком добраться до центра?!

– Не ори на меня…

– Ты самая настоящая дура, которой постоянно хочется найти на свою задницу неприятности!

– Не ори на меня! – повторяю я громко, снова шмыгая носом. Со злостью смахиваю с щек слезы и пытаюсь подняться. – Отвези меня «домой».


Но он лишь что-то фыркает и наклоняется ко мне. Берет меня за локоть, намереваясь помочь встать на ноги, но я резко одергиваю руку.

– Ты видишь какая погода? Я никуда не повезу тебя.

– Пожалуйста, увези меня отсюда.

– Я сказал – нет!

– Да что же тебе от меня нужно, тиран ты чертов?! Что мне сделать, на колени что ли встать перед тобой?!

Несколько секунд он молчит, а я как школьница, получившая плохую отметку, шмыгаю носом и снова смахиваю слезу.

– Нравится, да?

– Что именно? – спрашивает он низким голосом.

– Тебя это забавляет, верно?!

– Пять минут назад я бегал по лесу и искал тебя. Да, веселье еще то.

– Тебе нравится наблюдать, как я плачу и готова на колени перед тобой встать, лишь бы ты отвез меня «домой». И да, гостиницу, в которой живу, я называю «домом», потому что так мне было легче привыкнуть к здешнему месту. Так мне кажется, что кто-то ждет меня. – Забрасываю руку назад и хватаюсь за край капюшона. Тяну его на себя и горько усмехаюсь, понимая, что держится он теперь на одних, попросту говоря, соплях. – Теперь моими вещами действительно можно только подтереться.

Он никуда не повезет меня. С ума сойти, за час с лишним я столько раз меняла мнение об этом человеке! Сначала остерегалась его, потом доверилась, рассказав о Ларе и своих переживаниях, трепетала от поцелуя и, наконец, окончательно возненавидела.

– Извини, что я испортил твой пуховик, – говорит он, но это извинение мне абсолютно до лампочки. – Обещаю, что отвезу тебя в центр завтра.

– Почему не сейчас?

– Потому что не хочу.

Стон крайней безнадежности вырывается из моего горла.

– Поехали, ты снова замерзнешь и станет только хуже.

Так ведь, хуже уже и быть не может, правда?


* * *


Опять я в этом доме, только на сей раз захожу собственными ногами. Изверг уже в пятый раз спрашивает, как я себя чувствую, но моя игра в молчанку, явно начинает его раздражать. А мне то что? Пусть хоть головой об стенку бьется! Не я притащила сюда человека против его воли.

Предлагает мне чай, и хотя очень хочется горяченького, я молча ухожу в спальню и закрываю за собой дверь. Спортивные штаны намокли от снега. Отбросив всю свою вежливость и правила приличия, захожу в гардеробную и принимаюсь искать на длинной полке что-нибудь теплое.

Свитера, клетчатая рубашка с ворсом, джинсы, водолазки и – слава тебе господи – штаны. Синие, черные, серые, болотные – какие хочешь, на любой вкус и цвет. Выбираю черные и хватаю из темной корзинки махровые носки еще с этикеткой. Делать мне больше нечего, как поношенные надевать!

Поспешно переодеваюсь, ведь этот клоун может зайти в комнату, когда ему заблагорассудится. Мокрые вещи бросаю на пол у двери. Телевизора нет, компьютера тоже. Несколько минут безнадежно пялюсь в окно, а потом не спеша бреду в кровать.

Кто бы мог подумать, что находясь в месте, где мне совершенно не хочется быть, я лишусь инстинкта самосохранения. Точнее, человек, что удерживает меня здесь, больше не внушает страх, тревогу и даже отчаяние! Неужели, я смогла перебороть этот горький микс? Ну, действительно, разве пару недель назад я бы решилась тайком улизнуть из теплого дома, чтобы поморозить свою пятую точку? И все для того, чтобы убежать от одного сумасшедшего грубияна, у которого в голове творится настоящий кавардак!

Нет.

Абсолютное нет.

Безусловное нет.

Я ведь трусиха еще та!

А теперь лежу в чужой постели, с подозрительным спокойствием осознавая, что странный тип за дверью в любую секунду может заявиться в комнату и сказануть что-то такое, чего я, конечно же, не пойму, потому что, черт возьми, невероятно устала от его бессмысленного бреда!

По крайней мере я не в холодном подвале, верно?

Раздается один громкий и мощный стук в дверь. Подпрыгиваю от неожиданности и сажусь на кровати поудобнее, набираясь сил для очередного выплеска ахинеи.

– Пойдем чай пить.

Я сижу, сложив руки на груди в знак протеста.

– Вставай. – Стоит в дверях и недовольно пялится на меня. – Оглохла?

– Кажется, я все поняла.

– Правда?

Он что, усмехается?

– В детстве у тебя просто не было собаки, о которой ты мечтал, верно? Так вот, если вдруг ты не знаешь, как она выглядит, я тебе расскажу. Это животное на четырех лапах и с хвостом. Нос постоянно мокрый, ушки торчат и она не разговаривает, а лает. Вот так: гав-гав! А теперь скажи, ты видишь у меня хвост? Четыре лапы? Мокрый нос?