Катрин Корр - Снежные холмы

«Ты будешь лишней».

Я знаю, что это значит. В десять лет меня впервые посетила эта печальная мысль.

Это был жаркий летний день, большую часть которого я провела на даче у подруги Лары. Поводом стал день рождения ее дочери, моей ровесницы – хвастуньи с длинными белоснежными волосами и огромными ресницами, которые заворачивались так сильно, что казалось врастали обратно. Она мне никогда не нравилась, но Лара не могла отказать в приглашении, и я была вынуждена отправиться на праздник вместе с ней. Девочек было много, но ни с кем из них я не могла найти общий язык, поскольку все они были точной копией именинницы – избалованные и хвастливые кикиморы, то и дело собирающиеся возле большого зеркала с мамиными помадами. Они постоянно шептались, когда я проходила мимо и бросали недовольные взгляды, когда взрослые просили меня принять участие в фотосессии.

«Это твоя мама?» – спрашивали они меня, хихикая и кивая в сторону Лары.

«Я слышала, что у тебя нет родителей!» – говорила именинница надменным тоном.

«Ты приемная?! Ничего себе!»

«Тебя что, настоящие родители обижали?»

«У одной моей подружки есть подружка, которую удочерили другие люди. Она говорила, что ее настоящие родители тушили сигареты об ее руки! Тебе тоже так делали?»

«Тебя били?»

Чтобы не слушать эти гадости, я спряталась в небольшой бане, расположенной недалеко от основного дома. Помню, как вкусно там пахло сосной, и как долго я наблюдала за праздником из маленького окошка, сидя на самой высокой лавочке. Не думаю, что Лара чувствовала себя не в своей тарелке, ведь она могла найти общий язык даже с незнакомыми людьми. А я же в тот день впервые поняла, что значит быть лишней.

Потом мне все чаще приходилось думать об этом, когда Лара знакомилась с мужчинами и, беспокоясь обо мне, уходила на свидания. Каждый раз я твердила ей, что со мной все будет в порядке, что прочитав несколько глав какой-нибудь книжки, я лягу спать, но она все равно возвращалась раньше обещанного времени. За всю свою жизнь моя тетя так и не решилась на серьезные отношения, и я до сих пор виню в этом себя. Только мое существование помешало ей создать собственную семью и стать по-настоящему счастливой.

Раздается тихий стук, и я настороженно гляжу на дверь. Долго не решаюсь сдвинуться с места, но когда звук повторяется, молниеносно сбрасываю с себя одеяло и бегу в прихожую, точно меня там ждет сюрприз в праздничной упаковке. Мое сердце бьется в бешеном ритме, в ушах шумит, и я прерывисто дышу ртом, как будто пробежала стометровку.

Это Кирилл, я чувствую. По коже пробегают мурашки, а живот скручивает нервный спазм. Осторожно поворачиваю ручку и открываю дверь.

Он снова стоит на пороге, только теперь его серые глаза тонут в необъяснимой безысходности. Неужели мое присутствие на завтрашнем ужине действительно так убивает его?

Несколько секунд изучаю его лицо, пытаясь найти доказательство очередной бестолковой игры, но вижу лишь усталый взгляд и тень глубокой печали.

Моргаю, отказываясь поверить, что этот тиран может что-то чувствовать.

– Моя мать… – он прерывается, нервно сглотнув. – У нас с ней сложные отношения.

Впервые вижу его настолько ранимым и беспомощным, и от этого зрелища в груди неприятно щемит. Наверное, такие вещи лучше говорить в уединенной обстановке, а не на пороге гостиничного номера, мимо которого только что прошли две пухленькие женщины. Но Кирилл не обращает на них внимания, продолжая виновато смотреть в пол.

– Она бросила моего отца… Ушла к одному… – он сдерживается, поджав губы. Желваки на скулах бурно танцуют. – Неважно.

Осторожно беру его за руку и тяну на себя. Недоверчиво смотрит на меня, затем его взгляд немного расслабляется и он медленно заходит в номер. Входная дверь за его спиной закрывается, а моя рука по-прежнему держит его горячую ладонь. Несколько секунд он стоит неподвижно, а потом не спеша опускает взгляд и, спустя пару секунд, вовсе закрывает глаза.

– Тебе очень не хватает тети. А мне – моего отца.

– Что с ним случилось? – спрашиваю я шепотом.

– Когда мать ушла от нас, он заболел. Иногда жаловался на боль в желудке, она появлялась время от времени и исчезала после приема каких-то таблеток. Однажды его положили в больницу. Сначала анализы ничего плохого не показали. Его выписали через несколько дней, прописали кучу таблеток и он строго соблюдал все рекомендации врача. Но за несколько месяцев он как будто… Как будто высох… Осунулся, похудел и мне казалось, что еще вот-вот и я увижу через прозрачную кожу его кости. Когда ему стало плохо второй раз – анализы оказались паршивыми. Метастазы были везде… Оперировать было слишком поздно. Мы с дядей привезли его домой и через две недели он умер. Поэтому, пусть лучше резко без боли и неожиданно, чем видеть изо дня в день страдания.

Выдохнув, я обнимаю его, крепко прижимаясь к груди.

– Мне очень жаль… – Это все, что могу я сказать.

Он нерешительно кладет руки на мои плечи, а спустя пару секунд заключает меня в крепкие объятия, словно сейчас я для него – спасательный круг. Слышу, как бьется его сердце и этот звук, кажется мне самым приятным на свете.

– Моя мать пришла на похороны и додумалась привести с собой эту мразь… Он спокойно пришел туда, смотрел, как ссохшееся тело моего отца засыпают вонючей и мокрой землей. Четырнадцать лет прошло, а я до сих пор помню это зловоние. Ненавижу запах дождя. – Он делает долгую паузу, как будто снова переживает тот день. – Мне было шестнадцать и я сломал этому ублюдку нос. Безумно хотел бросить его в яму и закопать на глазах у матери.

С тревогой осознаю, что таким же ледяным тоном он говорил однажды и со мной. Прочищаю горло, чувствуя мурашки на руках.

– Твоя мама, она до сих пор с…

– Этим ублюдком? Да.

Он убирает руки и немного отстраняется от меня, внимательно заглядывая в лицо. Вижу мольбу в его теплых глазах и отчего-то готова на все, лишь бы горькие воспоминания не причиняли ему боль.

– Каждая наша встреча с ней заканчивается хаосом. Я не хочу, чтобы ты видела все это. Ты… Дорога мне.

Мое сердце пропускает удар.

Кажется, только что я потеряла свою нижнюю челюсть. Мне не хватает воздуха, с трудом держусь на ногах. Он наклоняет ко мне голову и упирается лбом о мою макушку. Я закрываю глаза, вдыхая его приятный свежий аромат, и мечтаю, чтобы этот миг никогда не заканчивался.

– У меня много скелетов в шкафу, я не идеальный, – шепчет он. – И есть вещи, которые я должен рассказать тебе… Обязан, потому что это важно. Для тебя это будет важно… Но я боюсь, что тогда ты отвернешься от меня.

За эти несколько минут мне стало известно о нем так много, что я готова расплакаться от счастья. И подумать не могла, что он может быть таким человечным.

– Ты, все-таки, садист, да?

Кирилл весело усмехается, а я, как влюбленная дурочка, трепещу от необъяснимого восторга.

– Нет. Понятия не имею, с чего ты взяла это.

– Тебе рассказать? Ладно. Мм, ты держал меня в своем домике против воли, при этом абсолютно не объяснив своих намерений.

Он поднимает голову и внимательно смотрит на меня. Его губы трогает приятная улыбка, и во мне снова порхают бабочки.

– Я ведь говорил, что хотел узнать тебя получше.

– Но, это же…

– Дико, согласен, – перебивает он, делано хмурясь. – Тогда, может дашь мне шанс исправиться?

Вопросительно гляжу на него.

– Сходишь со мной на свидание? Ну, как это принято у нормальных людей. Ты уже заметила, что я…

– Со странностями, – уточняю, сложив руки на груди.

– А еще – ненормальный, чокнутый, псих и козел. Ничего не забыл из твоего списка? – усмехается он, а я краснею, опустив глаза. – Так, что же?

– А ты обещаешь, что не станешь больше пугать меня и удерживать против воли?

– Обещаю.

С подозрением кошусь на него:

– И не станешь больше делать этих странных вещей?

– Каких, например?

– Ну, задавать бессмысленные вопросы и молниеносно менять тему разговора?

– Постараюсь.

– Мм…

Не могу скрыть смешок и чувствую, как лицо снова заливается краской. Кирилл тоже улыбается и – о, Боже! – какой же он привлекательный.

– Ладно. Я согласна поужинать с тобой по собственной воле.

– Тогда, я заеду за тобой через два часа, идет?

– Сегодня? – удивляюсь я, машинально закутавшись в халат поглубже. – Так быстро?

Кирилл кивает и выпрямляется:

– А чего ждать? Буду здесь ровно в восемь.

Его пальцы осторожно касаются моей пылающей щеки. Напомнив мне, что приедет сюда через два часа, он выходит из номера, а я еще несколько минут таращусь на дверь, не в силах пошевелиться.

Не слишком ли все стремительно?

«Ты дорога мне».

Эти волшебные слова вертятся в моей голове как заевшая пластинка с любимой песней. Наспех сушу волосы, выпрямляю их утюжком Вероники и закручиваю на концах. Выбираю водостойкую тушь для ресниц, подчеркиваю скулы персиковыми румянами, а на губы наношу прозрачный блеск. Остаюсь довольна собой и подбегаю к шкафу, в котором, к моему великому ужасу, полно теплой одежды и нет ни одного вечернего платья.

Тут же трясу головой, смеясь над собой.

Бог мой, какое платье-то? На улице тридцатиградусный мороз, а мне наряжаться вздумалось!

Выбираю черные джинсы и кремовый кашемировый свитер. Не припомню, чтобы когда-то так же сильно нервничала, собираясь на свидание.

У меня остается еще двадцать минут до приезда Кирилла, и это время решаю провести с «пользой».

Если бы только Вика видела меня сейчас…

Стою перед зеркалом и разговариваю сама с собой. Хочу знать, как я выгляжу со стороны, когда буду общаться с ним, приятная ли у меня улыбка и чего не стоит делать во время беседы.

– Почему смущаюсь? Просто нервничаю немного. А почему ты так смотришь на меня? Правда? – удивленно округляю я зеленые глаза. —Ты действительно так делал? Ничего себе! Мм, спасибо за комплимент… Мне очень приятно…